УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 38 Исторические мозаики

Вадим Приголовкин 19.07.2018

УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 38

Исторические мозаики

Как завести друзей, стать другом фельдмаршала и жениться (окончание)

А жениться русскому офицеру было непросто. Вопрос регламентировался законодательно. По закону офицер Российской императорской армии мог решиться на столь серьёзный поступок с разрешения начальства не раньше 23-ёх лет, до этого возраста жениться воспрещалось. А ещё жених должен был представить в казну реверс в 5000 рублей (денежный взнос, вносимый офицером для обеспечения будущей семейной жизни, либо его имущественное обеспечение, дающее определённый ежегодный доход). После 28 лет реверс не требовался, но разрешение у начальства всё равно надо было спрашивать. Начальство в лице командира полка смотрело, чтобы невеста офицера была «доброй нравственности и благовоспитанна», и в случае положительного вердикта предоставляло своё заключение начальнику дивизии, который уже выносил окончательное решение. В некоторых полках кандидатуру будущей супруги вдобавок должен был одобрить офицерский коллектив полка – достойна ли невеста войти в число полковых дам? Вступление в брак без разрешения влекло дисциплинарное взыскание или увольнение со службы. Были, правда, и послабления. В случае брака с дочерями офицеров и военных врачей, состоящих на службе или находящихся в отставке, но прослуживших не менее 25 лет, а также с сиротами этих офицеров реверс вносился в половинном размере. Вообще, без реверса могли вступать в брак вдовые офицеры, имеющие детей, и ещё офицеры, проходящие службу в Приамурском военном округе – это в то время, когда этот округ был где-то у чёрта на куличках, без железной дороги и с тиграми на улицах городов. В общем, следила империя за нравственностью своего офицерского корпуса. Издавна запрещалось офицерам жениться на артистках или на разведённых, взявших при разводе вину на себя. Описанные правила были введены в 1866 году и действовали до конца империи. Ранее особой необходимости в чётком законодательном регулировании не было, ибо офицеры предпочитали жениться, как правило, выходя в отставку. Постоянные войны, ведущиеся страной в XVIII и в первой половине XIX века, и походная военная жизнь в медвежьих углах огромной державы браку не способствовали. Даже в середине XIX века в браке состояло менее 30% офицеров. Позже, с увеличением мирных лет и повышением жизненного уровня, эта цифра стала увеличиваться, вот и потребовалось ввести соответствующие законы. Хотя даже в начале XX века до 15% генералов и полковников, то есть лиц самого старшего возраста, никогда не были женаты.

Поступив в академию, Фёдор должен был испрашивать разрешения у начальника академии, у которого как у начальника временного, по идее, не должно было быть никаких оснований быть против. Но Фёдор как человек здравомыслящий понимал, что каждую минуту он может быть отчислен из академии, и тогда ему предстояло явиться в полк с супругой, которая могла оказаться в полку нежелательной. Отчисление в любую минуту – это не преувеличение: требования в академии Генерального штаба были зверские. Мало того, что для поступления в академию необходимо было выдержать тяжелейшие экзамены, по итогам которых, например, в описываемом 1890-ом году из 216 приехавших в столицу кандидатов принят был только 71, но и в течение учебы неуспеваемость или неудача на обычном переходном экзамене или пропуск лекций неминуемо заканчивались отчислением, даже болезнь не служила оправданием – будущий генштабист был товар штучный и кроме знаний должен был обладать недюжинным здоровьем для надлежащего исполнения своих обязанностей. Вот и из 71 поступившего в тот год дошли до выпуска, окончив академию по 1-му разряду, только человек 35. Впрочем, достаточно сказать, что за всю историю Академии с золотой медалью её смогли закончить – в это трудно поверить! – всего два человека. Два! За 84 года существования Академии! Такие вот требования в Империи были к уровню знаний военной элиты.

Вот почему в первое же воскресение по поступлению в академию предусмотрительный Фёдор Рерберг, надев парадный мундир, отправился к командиру полка испрашивать разрешения на брак. Командир, генерал Пантелеев, выслушав просьбу поручика, просто… расхохотался. Мало того, что Рербергу был всего 21 год, так у него усы ещё даже не росли - моложав был подпоручик. Пантелеев долго всячески уговаривал молодого офицера отложить брак хотя бы до окончания академии, но Фёдор был непреклонен. Пантелеев сдался, потребовав предоставить документы невесты.

Точно так же реагировал начальник академии генерал Леер: уговаривал не спешить, говорил, что женитьба помешает окончить академию, и особенно воспротивился, узнав, что Фёдору ещё два года до 23-х, а, значит, придётся испрашивать высочайшее разрешение на брак - обращаться непосредственно к императору.

- Как хотите, - заключил Леер, - я Вам отказываю для Вашей же пользы; нельзя так горячо слушать влечение сердца и пренебрегать велением разума, и, во всяком случае, я не буду о Вас ходатайствовать, если не получу письма от Вашего батюшки с просьбой помочь Вам в получении этого разрешения, ибо если впоследствии Вы срежетесь благодаря моей слабости, то я не смогу смотреть в глаза Вашего уважаемого батюшки!

В итоге, ходатайство о разрешении подпоручику Рербергу жениться раньше срока всё же попало на стол к военному министру. Ну не сразу же к императору, естественно! Тут Фёдору повезло. Генерал Ванновский (тот самый, сын которого в Пажеском корпусе бросался в Фёдора палкой), увидев фамилию Рерберг, поинтересовался, не тот ли это подпоручик, который два года тому назад представлял команду обученных им новобранцев комиссии генерала Мирковича и справился с этим блестяще. Министру доложили, что это тот самый, и он согласился поддержать прошение. Как результат, в конце декабря 1890 года государь император Александр III по ходатайству военного министра генерала Ванновского разрешил подпоручику Рербергу вступить ранее срока в первый законный брак с девицей Любовью Степановной Волковой.

О том, что разрешение получено, Рерберг узнал после Рождественских каникул, которые провел в Москве, гостя в семье родителей невесты. 25 января он выехал в первопрестольную. 27 января в три часа дня в церкви Рождества Богородицы, что в Столешниках, состоялось венчание. Шаферами были братья Драгомировы, приехавшие из Петербурга в 9 утра.

27-го же в 9 вечера курьерским поездом молодые выехали в Петербург, и уже утром 28-го Рерберг явился в академию и продолжил посещение лекций.

Старик Леер с момента брака стал особенно внимательно следить за успехами подпоручика. Когда на первых же переходных экзаменах на старший курс Рерберг получил по 12 (высшая оценка), начальник академии сам пришёл на очередной экзамен по астрономии и геодезии - предмет страшный: за всю историю Императорской академии Генерального штаба именно этот экзамен традиционно перечеркнёт не одну надежду на успешное окончание курса.

Фёдор опять получит свои 12.

При выходе из аудитории Леер преградил ему дорогу:

- Подпоручик Рерберг, я слежу за вашими занятиями, я очень вами доволен, благодарю вас, я очень боялся, как бы ваша женитьба не помешала вам заниматься, так как в случае вашего неуспеха я бы считал себя нравственно виноватым и перед вами, и перед вашим батюшкой. От души желаю вам успеха в дальнейшем.

Генерал Генрих Антонович Леер, сменивший на посту начальника Николаевской академии Генерального штаба Фединого друга генерала Драгомирова, был личностью не менее известной и знаменитой. Хотя, в отличие от Драгомирова, ему не пришлось водить в сражениях массы войск, боевой опыт он имел – воевал на Кавказе с горцами. Но всемирную известность он заслужил как военный учёный, профессор, основоположник военной стратегии как науки, автор множества известных всему миру работ, в том числе Военной энциклопедии своего имени, почётный член трёх военных академий (в том числе шведской) и Санкт-Петербургского университета, а также член-корреспондент Академии наук. Европейский военно-учёный мир считал его выдающимся военным мыслителем и писателем. С 1893 года и до революции ежегодно вручалась премия его имени за лучшие сочинения по военному искусству. Деньги на эту премию были собраны по подписке ко дню 35-летия профессорской деятельности Генриха Антоновича.

Вот такой человек принимал так близко к сердцу женитьбу простого подпоручика, попавшего под его начало всего на два-три года.

Ах, да, ещё добавим: в своё время, в 1854 году, будущее светило военной теории и профессор с мировым именем, а тогда простой, хоть и весьма перспективный, подпоручик Леер окончил Академию – эту самую, которую спустя 36 лет будет возглавлять, всего лишь «успешно». Завалил второй курс после того, как блестяще прошёл первый. Причиной относительной неудачи стали «домашние обстоятельства», а именно… женитьба!

Любовь Степановна Рерберг, в девичестве Волкова, прожила с мужем большую и достойную жизнь, прошла с ним три войны, эмиграцию, где в Египте в Александрии и скончалась, пережив мужа на двадцать с лишним лет и будучи похороненной с ним рядом в одной могиле.

Император Александр III и его генералы

Генерал Александр Романович Дрентельн был известен в русской армии как человек высокого благородства, кристальной честности и, главное, высочайшего сознания долга.

Будучи начальником 1-й гвардейской пехотной дивизии, не постеснялся сделать замечание командиру лейб-гвардии Преображенского полка, наследнику престола цесаревичу Александру Александровичу. Замечание было сделано на самом плацу в присутствии всех остальных командиров частей дивизии.

Будущий император Александр III похоже обиделся и выразил своеобразный немой протест, устроил у себя в полку званый обед, на который пригласил всех сослуживцев по дивизии, за исключением одного – начальника дивизии генерала Дрентельна.

На первом же учении после сего знаменательного застолья Дрентельн ничуть не постеснялся, подал сигнал «Вызов начальников», в присутствии всех собравшихся (именно тех приглашённых к обеду) вновь объявил выговор самому наследнику престола.

Как было заведено в русской армии, вызванные генералы стояли в шеренгу, держа руку под козырёк, а старик Дрентельн выговаривал:

- Ваше Императорское Высочество, вы, как наследник русского престола, можете делать обеды, какие вам угодно, приглашать на них кого вам угодно и генерала Дрентельна к себе даже на порог не пускать. Но, устраивая обед как командир лейб-гвардейского Преображенского полка и приглашая на него всех чинов дивизии, вы не имели права выказывать пренебрежение начальнику дивизии, за что я вынужден объявить Вашему Высочеству замечание. Прошу всех начальников на свои места!

Не знаю, были ли это единственные два выговора, объявленные будущему русскому императору за всю его жизнь, но присутствующие были в смятении. В тот вечер многие в Красном Селе и в Петербурге были убеждены, что Дрентельн погубил свою карьеру раз и навсегда. Кто-то ждал, что он будет выгнан со службы в 24 часа. Отнюдь. Дрентельн не только не получил никакого замечания, но даже малейшего знака неудовольствия не последовало ни со стороны царствующего императора Александра II, ни со стороны самого вразумлённого наследника. Кстати, позже об этом времени службы Александра Романовича дореволюционные источники писали так: «В течение около двух лет службы этого периода, по желанию государя, Дрентельн практически занимался военным делом с наследником цесаревичем Александром Александровичем и великим князем Владимиром Александровичем».

После окончания Русско-Турецкой войны Дрентельн почти два года по настоянию императора занимал должность шефа жандармов и главного начальника Третьего отделения (это в самый тяжёлый период разгула народовольческого террора, что говорит само за себя об отношении к нему императора), а в 1881 году, уже Александром III, был назначен на пост командующего Киевского военного округа и Киевского, Подольского и Волынского генерал-губернатора. Киевский округ наряду с Варшавским считался самым важным и ответственным в военной системе империи. Все 80-е годы Дрентельн продолжал занимать этот пост. На посту и умер: скончался во время парада на торжествах по случаю 900-летия Крещения Руси 15 июля 1889 году от сердечного приступа, прямо верхом на лошади. Умер в седле, как рыцарь, каковым по отзывам современников и был. Именно его сменил на посту Драгомиров, будучи отозванным с поста начальника военной академии.

В связи с этой историей вспоминается, пожалуй, только один похожий случай, когда во время Итальянского похода Суворов отчитал второго сына императора Павла Константина Павловича. Суворов, правда, был внешне не столь прямолинеен; встретив Константина со всеми подобающими почестями у дверей своих покоев, смиренно попросил императорского сына войти, а потом, наедине…. Хитёр был дедушка Александр Васильевич. О чём и как говорили великий полководец и царский сын, не знает никто, но вышел Константин с красным лицом и весь в слезах и потом весь поход вёл себя тише воды ниже земли. А был Константин, как всем известно, нрава горячего и несдержанного. Умел дедушка Суворов впечатлить. Но о Суворове и Драгомирове знают все. А сколько достойных людей нашей истории, подобных Дрентельну, канули в Лету?

Александр III, узнав о смерти генерала в тот же день прислал его жене телеграмму: «С глубоким прискорбием узнал я о внезапной смерти Александра Романовича, которого горячо любил и уважал. Потеря для вас и для нас незаменимая, лишившая меня одного из самых честнейших и благороднейших слуг Отчества. Да поможет вам Господь пережить эту страшную потерю с христианским смирением и утешением».

О характере Дрентельна говорит следующий случай. В бытность его шефом жандармов некий польский террорист в центре Петербурга верхом на лошади стрелял в окно его кареты. Не попал. Дрентельн в карете гнался за верховым несколько кварталов. Тот бросил лошадь и бежал дворами, но позже был пойман и… по настоянию Дрентельна освобождён из крепости на поруки известного присяжного поверенного Уткина.

Сын генерала, тоже Александр, не имел военного образования (закончил Петербургский институт), после смерти отца был зачислен вольноопределяющимся в Преображенский полк, а в 1915 году, самом тяжёлом для нас году Великой войны, стал его командиром. Генерал-майор свиты. Временному правительству служить не пожелал, выйдя в отставку в апреле 1917-го. Умер в Советской России в 1925 году, будучи 57-ми лет.

Василий Иосифович Гурко, генерал-фельдмаршал, тоже герой Русско-Турецкой войны, был внешне не столь самобытен, как Драгомиров, но был личностью не менее яркой. На наш взгляд (конечно, субъективный), как полководец он был даже более крупной фигурой, чем Драгомиров. Возможно, это самый крупный наш военачальник всей второй половины ХIX века.

Описанная выше история с генералом Дрентельном произошла году в 1867. А в 1879 году наследник Александр Александрович уже исполнял обязанности командира всего гвардейского корпуса. Был он теперь далеко не мальчик (34 года), за плечами опыт Русско-Турецкой войны, где наследник командовал крупным отрядом, и командовал весьма успешно; помощником Главнокомандующего войсками гвардии и Санкт-Петербургского округа в это время был генерал Гурко. По отзывам современников, Гурко на этом посту не всегда был мягок, особенно по отношению к тем, кто был по положению выше его (старая традиция русского дворянства – мы об этом уже писали - быть вежливым с тем, кто ниже тебя по социальному положению, и наоборот).

Однажды на разводе в Михайловском манеже Гурко собрал начальников частей. Когда они собрались, начальник штаба Гвардейского корпуса заявил, что Его Высочество уехал и просит помощника Главнокомандующего передать начальнику штаба то, что он желает сообщить или приказать:

- Передайте Его Высочеству, что я прошу его прибыть в манеж.

Послали за наследником. Вернули. Пока возвращали, Гурко сообщил собравшимся начальникам всё, ради чего собирал. К концу его сообщения прибыл наследник, отрапортовал о прибытии:

- Ваше Высокопревосходительство меня требовали. Что прикажете?

- Я хотел только сказать, что я, как старший начальник, ещё не ушёл из манежа. То, что я сказал, вам передаст ваш начальник штаба.

С тем и отпустил будущего императора. За этот и подобные случаи Гурко даже заслужил среди околопридворных кругов прозвище «Пожиратель Великих Князей», что по сути было, конечно, преувеличением – Гурко просто требовал от них то же, что и со всех простых смертных.

Но с таким характером карьера будущего генерал-фельдмаршала, конечно, не могла протекать гладко, вплоть до того, что не одиножды он уходил со службы. Будучи в такой отставке в поместье близ Твери, застало генерала известие о смерти Александра II.

От нового императора Гурко, понятно, не ждал ничего хорошего. Даже сказал жене, что теперь его военная служба навсегда окончена. Он ошибся. Вскоре ему предложили пост командующего войсками Одесского военного округа. Гурко отказался: этот пост был ниже последнего, который он занимал (Петербургского генерал-губернатора), и генерал написал в ответ на предложение, что назначение на низшую должность равносильно оценке данного лица, как не соответствующего ранее занимаемому месту, и он не желает обременять государственный бюджет своим содержанием, если он не нужен.

Ответом был приезд в имение генерала его друга Островского, в то время министра земледелия и государственных имуществ. Приехал с личным поручением от Александра III. Государь лично просил Гурко принять Одесский округ, добавляя, что он хорошо знает, что предлагаемое место не соответствует тому посту, который генерал Гурко должен был бы занимать, но сейчас нет такого вакантного места, но как только такое появится, оно будет ему предложено.

- На просьбу Государя у меня может быть лишь утвердительный ответ, - сказал Гурко.

Одесским округом он командовал два года, активно готовил Константинопольскую десантную операцию, которая должна была в случае Европейской или новой Турецкой войны отдать в руки России Черноморские проливы. Увлёкся этим настолько, что Островскому пришлось опять выезжать к своему другу, уже в Одессу, когда во исполнение прежних обещаний Гурко предложили принять Варшавский округ - самый важный в Империи, на границе с Германией и Австро-Венгрией, - а Гурко опять отказывался, говоря, что он вполне доволен занимаемым постом, где нашёл работу по себе (десантную операцию).

За десяток лет Александр III почти ежегодно благодарил «Пожирателя Великих Князей» рескриптами и наградами либо за состояние войск, либо за управление краем.

Страстный охотник, Государь ежегодно приезжал в Польшу в местечко Скерневицы охотиться. Гурко это увлечение не разделял, но каждый раз приглашался Государем в Скерневицы на обед. Вернувшись однажды году в 1888 году с очередного такого обеда, рассказал жене:

- Сегодня меня Государь очень удивил. После обеда он обратился ко мне и сказал:

- Иосиф Владимирович, не поедете ли Вы со мной на место охоты?

- Ваше Величество, я за всю свою жизнь не произвел ещё выстрела на охоте.

- Да я Вас повезу не на охоту.

Сел в лёгкую коляску, взял вожжи и приказал кучеру остаться. Мы поехали одни. Я молчал, и Государь тоже. Проехали версты две. Государь обратился ко мне и сказал:

- Иосиф Владимирович, я должен перед Вами извиниться. Я Вас до последнего времени считал своим личным врагом.

Я невольно воскликнул:

- Но почему же?

- Теперь я вижу, что был не прав, но основания у меня к тому были. В 1887 году по Вашей докладной записке у меня отняли корпус для Западного отряда. Вспомните, как мне от вас доставалось, когда я командовал в Петербурге Гвардейским корпусом. Моя свита меня убеждала, что Вы стараетесь мне лично делать неприятности.

- Да, очень трудно царям разбираться в том, где кончается лесть и начинается правда, - закончил генерал. – Но удивительно то, что, считая меня своим врагом, он меня дважды лично просил принять высокие посты.

Вспоминая эти и подобные случаи, много лет спустя после крушения России генерал Рерберг писал: «Разве этими поступками император Александр III не показал нам пример величайшей терпимости и справедливости… и какими надо быть непроходимыми идиотами, чтобы не ценить, не любить искреннейшим образом род царей, равных которым не было в целом мире, и – предать их так, как их предала русская интеллигенция (тупая и невежественная) во главе с камергерами и генералами».

Секрет непобедимости русской армии

Генерал Данилов Михаил Павлович проводил инспекторский смотр в своей 1-й гвардейской пехотной дивизии: обходил строй, осматривал солдат и офицеров, опрашивал жалобы и претензии.

Подошёл к 5-й роте Семёновского полка, спросил, кто в роте младший офицер. Из строя вышел самый молодой офицер, представился.

- Подпоручик Рерберг, - распорядился генерал. - Я хочу знать, знаете ли вы в лицо и по фамилиям нижних чинов вашей роты, вот станьте здесь и начните мне вызывать по фамилиям всех солдат, начиная с правого фланга.

Стоя навытяжку, Рерберг начал вызывать людей роты. Человек шесть вызвал, а дальше забыл - службу он начал менее трёх месяцев назад, солдат роты знал ещё нетвёрдо, плюс понятное волнение в присутствии высокого начальства. Но не сдался подпоручик, чтобы не замолчать, начал называть не в порядке стоящих в строю, а вразнобой, просто те фамилии, которые помнил. И сам чуть не ахнул: какую б не назвал фамилию, очередной в строю солдат исправно брал на плечо и делал шесть шагов вперёд.

Генерал был в полном восторге, а узнав, что Рерберг служит всего третий месяц, очень его хвалил и ротного, который так хорошо готовит своих молодых офицеров.

Такой же экзамен Данилов устроил во 2-й роте, и с тем же почти результатом. Почти, потому что подвёл некий рядовой Курочкин, который никак не желал выходить из строя, как ни вызывал его подпоручик Скалон, ибо был он совсем не Курочкин, да и был ли вообще во второй роте рядовой Курочкин!

В этот вечер в полковом собрании офицеры много смеялись, подтрунивали над Скалоном и, конечно, выпили за рядового Курочкина.

В общем, смекалку русского солдата никто не отменял. А то, что схитрили… Ну, не немцы мы, не немцы! В конце концов, на войне побеждают не честные, а хитрые. И лучшие наши генералы это понимали, учитывая то, что называется «национальный характер». Его не поменяешь, не переделаешь. Недаром ворчали русские генералы, завидуя немецким коллегам: «Хорошо быть немецким генералом. Прикажешь что, всё выполнят от старшего офицера до последнего каптёра. У нас же сто раз проверять надо, так всё равно обманут».

УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 38 Исторические мозаики

Задать вопрос

Спасибо!