УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА - 17

Вадим Приголовкин 3.09.2016

УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА - 17

Исторические мозаики

Династия

Предок Хлудовых был пастухом в какой-то деревне Егорьевского уезда. Неизвестно как поднялся – слухи ходили разные: и о фальшивых кредитках, печатаемых основоположником в подвале, и о найденных кладах, но в середине XIX века Хлудовы и их дело было известно всей Москве. Основу семейного бизнеса составляли три фабрики: в родном подмосковном уездном городе Егорьевске, на Волге в Норске и в Ярцеве. На основе каждой фабрики было организовано свое товарищество с большим капиталом.

Все семейство считалось талантливым, одаренным и очень экстравагантным. Их опасались, а великие русские писатели писали с них своих героев. Кому интересно, смотрите Лескова «Чертогон»; у Островского в «Горячем сердце» Хлудов выведен под именем Хлынова; у Каразина «На далеких окраинах» под именем Хмурова. Современников псевдонимы не обманывали, вызывающее экстравагантное поведение героев, безумные кутежи и прочие аморальные поступки ни с кем другим спутать было невозможно. На стариков купцов Хлудовы наводили ужас; почтенные старики наставляли невесток: «Смотри, если будет сватать какой-нибудь Хлудов, упаси Бог выдать за него дочь замуж, горя не оберешься!». А ведь не ошибались старые – это мы ниже увидим.

Один из младшего поколения Хлудовых, Иван Алексеевич, состоял заведующим семейной конторы в Лондоне – Хлудовы среди текстильных фабрикантов были первыми, кто понял необходимость иметь собственное торговое представительство в финансовой столице тогдашнего мира; другим русским фирмам приходилось в международных делах пользоваться посредничеством «честных джентльменов», которые безбожно их надували. Иван прославился во время Гражданской войны в США. Когда берега Северной Америки были блокированы всемогущим Британским флотом, Иван организовал экспедицию и на нескольких торговых шхунах пробрался через блокаду. На шхунах он привез оружие, которое с большой выгодой продал американцам, а на вырученные деньги накупил хлопок, в котором по причине войны была большая нужда в Европе. Ему снова удалось прорвать блокаду, и караван уже вышел в открытый океан, но всё погубил штиль, шхуны не могли дальше двигаться. Обнаруженные случайно проходившим мимо пароходом, который дал знать англичанам, шхуны были задержаны и арестованы, товар конфискован.

Почти удавшаяся авантюра вместо ожидавшихся нескольких миллионов прибыли дала 600 тысяч рублей убытку. Отец - Алексей Иванович не только не осудил сына за авантюру, но наоборот, гордился его выходкой. Иван Алексеевич Хлудов умер 29-ти лет от роду, в только что захваченном русским войсками Самарканде. После него любимцем отца остался второй брат, Михаил.

Сам Алексей Иванович отличался деловой хваткой и в делах никогда не мелочился. И при этом, в обыденной жизни отличался странной скаредностью. Мог швырнуть форса ради в трактире сотни и тысячи рублей, но одновременно, принимая от лакея счёт, тщательно пересчитывал сдачу, и если не хватало гривенника или двугривенного, устраивал скандал; уговорившись с кем-то о встрече в трактире, изнывал, ожидая собеседника на улице, - это чтобы не попасть в трактир одному и не платить несколько лишних копеек за чай; с извозчиками торговался до пота из-за пятака и т.п.

Обладая собственноручно собранной уникальной библиотекой из старинных редких собраний по духовной философии, книг своих никому не давал; если кто-то сильно упрашивал дать почитать, то обыкновенно спрашивал: «Значит, библиотека моя хороша?» - «Да, Алексей Иванович, очень хороша! – «Так знай, - следовал торжественный ответ, - вся состоит из зачитанных книг, как я могу кому-нибудь книги давать?». Так ни с кем и не делился, а потом… всю библиотеку свою пожертвовал по завещанию в Никольский единоверческий монастырь. Сейчас эта бесценная коллекция хранится в Историческом музее и насчитывает 524 рукописи (в том числе знаменитая пергаментная псалтырь IX века с многочисленными миниатюрами на полях, она так и называется Хлудовская) и 707 книг старинной печати.

Приехал в Москву инженер ярцевской фабрики Александр Флорентьевич Перлов. Привез доклад о получившемся в этом году убытке на фабрике в 100000 рублей. Алексея Ивановича он застал выходящим из дома, тот сказал: «Пойдем со мной, там доложишь». На углу стоял извозчик, запросил 30 копеек. Миллионер и владелец заводов начал торговаться, предложил 15 копеек, извозчик не согласился. Пошли пешком. Поехавший следом извозчик согласился отвезти за 20 копеек.

Перлов был в ужасе, думал, если Хлудов торгуется за 10 копеек, то, что будет, когда услышит про убыток в 100 тысяч рублей.

Приехали в контору. Алексей Иванович выслушав Перлова, сказал: «Пустяки! В этом году убыток сто тысяч рублей, а в следующем прибыли двести тысяч». В лице Алексея Ивановича при этом Перлов не заметил ни малейшего переживания, будто потеря его совершенно не трогала.

Жалует царь, да не жалует псарь

Прислуга Михаила Алексеевича Хлудова любила хозяина. При этом, самоуверенно считая его простым и нехитрым человеком, слуги полагали своим правом нагреть купца в свою пользу. Хлудов отлично видел все их проделки, но относился к этому снисходительно, полагая, что и им хочется попользоваться от богатого человека.

Особенно выделялся лакей Михаила Алексеевича по имени Прохор, которого сам Хлудов звал не иначе как Прошка.

- Прошка! Опять у тебя нет воды в умывальнике.

- Позабыл, Михаил Алексеевич!

Хлудов закатит ему пару затрещин:

- Будешь в другой раз помнить!

Прошка в слезы. Хлудов, жалея, сразу достает из кармана три рубля. Все довольны. Прошка приноровился по три раза в неделю забывать налить воды в рукомойник. 40 рублей в месяц, неплохая прибавка к жалованию по тем временам. Средняя зарплата хорошего рабочего…

Уезжая однажды за границу, Хлудов поручил Прошке наблюдать за домашней голубятней. Голуби были давней страстью Михаила Алексеевича, в хорошо устроенной голубятне было немало птиц, в том числе и весьма ценных. Спустя недолгое время директор хлудовской фабрики поинтересовался у Прохора:

- Как там голуби?

- Издохли, Александр Флорентьевич, - спокойно сообщил Прохор.

- Ты уже успел их уморить!

- Никак нет-с, я их не морил, а сами издохли.

Прошка отлично знал, что по возвращении хозяина, ему сильно достанется – вначале. Ну а потом он получит хороший куш. В общем, у Хлудова свой бизнес, у его слуги Прохора свой.

Учёные, историки, политики всех мастей всё пытаются объяснить причины крушения Русской цивилизации 1917 года. Одни винят экономическую отсталость России, другие объясняют всё классовой борьбой, третьи отсталостью и устарелостью самодержавия.

На наш взгляд - ерунда все эти научные теории. Страна, населенная такими вот Прошками, Хлудовыми, Вознесенскими и прочими героями наших историй – просто по определению не могла кончить иначе. Не могла угаснуть тихо и спокойно, незаметно для окружающих, как это делают порядочные европейские страны. Слишком много сил было в нашем народе, сил непонятных и тёмных. И эти силы несли стихию… непонятно куда и непонятно зачем, в поисках справедливости для всех, здесь и сейчас, немедля,… но и себя что б не забыть, конечно. Планида…

Михаил Алексеевич Хлудов был, конечно, личностью незаурядной во всех отношениях. Хотя вполне себе обычной в ряду подобных ему русских купцов. Выходцы из крепостных, богатеи во втором-третьем поколении, они подчеркнуто щеголяли народными манерами, русской народной одеждой с сапогами и поддёвками, но жены и дочери их носили последние парижские наряды и, воспитанные лондонскими гувернантками, в манерах не уступали дамам высшего света.

Богатырской силы и безрассудной храбрости, подчинявший людей и животных какой-то непонятной гипнотической силой, любивший безумные кутежи и безобразия – таким Хлудова запомнили современники.

В его особняке свободно разгуливали живые тигры, наводя страх на гостей и домашних. Нередко к ожидавшему гостю вместо хозяина выходил тигр. Приходивший позже хозяин буднично гнал зверя от обомлевшего гостя: «Пошла вон, Сонька, пошла». Жаловались, что звери перескакивали через забор к соседям, наводя на гуляющих там детей и взрослых панику. Когда в доме случился пожар, то приехавшие пожарные, были встречены двумя тиграми. Естественно пожар никто тушить не стал, пожарные обратились в бегство. После многих жалоб генерал-губернатору В. А. Долгорукову на хлудовское самодурство, в том числе и от пожарного брандмайора, Долгоруков вызвал Хлудова и предложил отдать тигров в зоологический сад или поместить в клетку. Хлудов одного тигра отдал в зоологический сад, а другого пристрелил. Как говорили, тигр ночью лизал хозяину руку, отчего-то на руке появилась кровь. Проснувшийся Михаил Алексеевич, увидел тигра в сильном возбуждении, вызванном видом крови и готового уже бросится. Хлудов схватил револьвер, всегда лежавший у него на тумбочке, и застрелил зверя.

Тиграми дело не ограничивалось. На фабрике в Ярцево у него жил ручной волк, также свободно гулявший в доме. Любимым волчьим занятием было встать передними лапами на накрытый стол и пожирать у гостей пироги и печенье – под весёлый смех хозяина. В подвале дома сидел медведь, с которым Хлудов под настроение любил повозиться, получая от медвежьих когтей порезы и царапины. Собак он укрощал одной силой своего взгляда, самые свирепые волкодавы, которых и с цепей то спускать боялись, встречая взгляд Хлудова, поджимали хвосты, визжали и позволяли бить себя словно шавки.

Он участвовал с войсками в покорении Средней Азии, бывал в деле, и одновременно основывал свои предприятия в незамиренном ещё крае, зачастую, оказываясь в интересующих его районах раньше появления там русских войск.

В семидесятые годы Хлудов волонтером отправился воевать в Сербию против турок, за храбрость и героизм получив георгиевский крест. Правда, героизм этот зачастую был от пустого лихачества. Однажды он даже ночью притащил из турецкого лагеря какую-то вещь, - просто так, на спор с каким-то офицером.

Однажды на ярцевской, семейной фабрике Хлудовых начались беспорядки. Управляющий фабрикой, англичанин, имел глупость, в большой церковный праздник явится в церковь в шляпе, с сигаретой, с собакой на цепочке. Рабочие возмутились. Окончилось все большой забастовкой.

Старший Хлудов, отец Михаила Алексеевича Алексей Иванович и младший сын Василий Алексеевич банально побоялись ехать на фабрику. Поехал Михаил Алексеевич, и даже с удовольствием. Рабочие встретили его толпой, в большом возбуждении, криком и руганью. Хлудов подошел, поднял руку, толпа вдруг замерла. Хлудов начал говорить с вожаками. Стоявшие поодаль инженеры заметили: вот он похлопал по плечу одного рабочего, другого по животу, что-то ещё сказал, толпа засмеялась, после чего вся волновавшаяся толпа во главе с Хлудовым отправилась в трактир, где закрепили примирение. Забастовка кончилась, на другой день фабрика работала полностью. «Вот это настоящий хозяин!», - говорили рабочие после.

Ехал однажды в Питер со своей красавицей женой. Рядом купе занимали четыре гвардейских офицера. Молодые повесы, привлеченные интересной дамой, развлекались – постоянно, будто по ошибке заглядывали в соседнее купе. Вышел конфликт.

По приезде в Питер, на вокзале Хлудова попросили к военному коменданту. Гвардейцы пожаловались, что Хлудов дерзко обращался с ними, когда они по ошибке заходили в его купе. Комендант с их слов составил протокол, зачитал Хлудову, спросил:

- Так всё это?

- Нет, не так, - возразил тот. – Гвардеец вам не сказал, что я ударил его сапогом, потом хотел с ними со всеми драться, а они испугались. Прошу всё это записать. Завтра же, представляясь государю, доложу о поведении его гвардейцев.

Комендант, рассматривая бумаги Хлудова, увидел среди них письмо от министра двора и что завтра он действительно должен быть о государя. Посоветовал гвардейцам не раздувать истории. Протокол уничтожили.

Конечно, кончил он плохо. Наверное, человек с таким характером иначе и не мог.

Первая жена Михаила Алексеевича Елизавета Алексеевна, полная жизни и здоровья умерла внезапно. И хотя доктора официально поставили диагноз «заворот кишок», многие, в том числе в самой семье, этому не поверили. В семействе Хлудовых, как говорили знающие люди, было много странных смертей, случайно минувших рук правосудия.

Младший брат Михаила Алексеевича Василий Алексеевич, когда утром пришли с известием о внезапной кончине, вскочил бледный, закричал: «Она отравлена, я тоже отравлен, вот почему я всю ночь скверно себя чувствовал и до сего времени у меня во рту вкус вератрина».

Было это в присутствии тёщи и других родственников. Успокоить его не смогли. Он, прежде всего, послал за противоядием, а потом рассказал. Несколько месяцев назад Михаил Алексеевич вдруг интересовался у знакомого доктора, какой яд может вызвать скорую смерть человека. Доктор, дескать, назвал вератрин. «А вчера я был в гостях у брата Михаила, - рассказывал Алексей, - присутствовала его жена… вдруг брат Михаил вышел из комнаты; вскоре пришел лакей со стаканом кофе и поставил передо мной. Мне пить не хотелось, я выпил одну или две ложки, простился с Елизаветой Алексеевной и уехал. Предполагаю: не выпила ли она мой оставшийся кофе? Если она выпила, то естественно отравилась ядом, для меня приготовленным». Ещё рассказал, что была ранее у него ссора с братом, и тот пригрозил: «Меня еще попомнишь».

Естественно, вся эта история держалась в секрете и долго не выходила из пределов семьи.

Михаил Алексеевич остался один с малолетним сыном. Мальчику нужно было воспитание и материнская забота. Под этим предлогом Михаил Алексеевич женился вторично, на Вере Александровне, урожденной Александровой. Про неё поговаривали, что она ещё при жизни первой жены была в интимной связи с Михаилом Алексеевичем. Польстилась она на богатства Хлудова, но жизнь с мужем оказалась не сахар: вечная боязнь умереть от лап тигра, который не только гулял по дому, но и которого, как она сама рассказывала, муж зачастую клал в постель, между собой и женой. Изводили и частые выходки пьяного и бешеного мужа, могущего в гневе не только избить, но и убить.

Среди старых, ещё с девичества друзей, был у Веры Александровны некий доктор Павлинов, с которым она сошлась очень близко. При таком содействии, болевшего белой горячкой мужа, сделала она его сумасшедшим, поместила в комнате с железными решетками на окнах, со стенами, обитыми толстым слоем ваты. И никого из родственников к нему не подпускала. Сама весело зажила в огромном доме.

Вскоре Михаил Алексеевич скончался. На поминках случился скандал. Василий Алексеевич публично обвинил Веру Александровну и доктора Павлинова, что они извели его брата, который, благодаря богатырскому здоровью не мог так просто помереть. С Верой Александровной случилась истерика, её унесли из залы. На том дело и кончилось.

Оставался приёмный сын. По завещанию Михаила Алексеевича ярцевская фабрика была оставлена его малолетнему сыну Алексею, если же он умрёт неженатым, то фабрика переходит Вере Александровне, при условии, что она не выйдет замуж, что лишит её наследства.

Алексей прожил недолго. Отданный учиться в реальное училище Воскресенского, в то время одно из лучших частных учебных заведений Москвы, он играл на лестнице с другими детьми; кто-то его столкнул с неё, и от падения он скончался. Фабрика перешла вдове.

Смерть мальчика вызвала толки по всей Москве. Прокуратура провела расследование; тщательная проверка не нашла злонамеренности, но толки ещё долго не утихали.

Богатая молодая вдова осталась в нашей истории ещё и тем, что её дом на Пречистенке был первым в Москве, освещённым электричеством. Для выполнения работ был назначен некий Гантерт, представитель какой-то заграничной фирмы, производившей в то время работы на ярцевской фабрике. Гантерт жаловался, что срок, отведенный для работ в доме, был крайне мал. Но Вера Александровна требовала «света» к определённому дню, на который у неё был назначен бал, и на котором она хотела удивить гостей. На балу в числе всех прочих друзей и знакомых ожидался сам генерал-губернатор князь В. А. Долгоруков.

Гантерт очень не хотел браться за работу, даже отказывался, но Вера Александровна пригрозила, что в противном случае он лишится работы у неё на фабрике. Выхода не было. На свое несчастье, Гантерт не смог найти в Москве нового локомобиля, пришлось взять подержанный. Он и подвел. Вначале, когда уже собрались многие гости, пришлось отключить свет на кухнях, сараях и прочих второстепенных помещениях, но всё равно освещение работало неровно, поминутно мигало. А в самый ответственный момент, когда почетнейший гость генерал-губернатор князь Долгоруков вступил на парадную лестницу, где все столпились его встретить - свет погас! Хозяйка упала в обморок, и её отнесли в спальню. Пришлось зажигать свечи. А вдова так мечтала, какой эффект произведёт новинка и у скольких она вызовет зависть!

Гантерта после этого Вера Александровна не велела пускать в дом. И он навсегда лишился работы на ярцевской фабрике.

Как умирать русскому человеку

Василий Никитич Татищев, потомок самого Рюрика, из обедневшего рода, потерявшего княжеский титул, историк, автор «Истории Российской», солдат драгунского Азовского полка - в Полтавском сражении был ранен подле самого Петра, артиллерист, ученый, дипломат, строитель уральских горных заводов, основатель городов Екатеринбург и Пермь. Обустраивал школы, сидел в Петропавловской крепости.

В конце жизни жил он в своём подмосковном имении Болдино, при нём находилась стража, ибо ранее, будучи Астраханским губернатором, возник у него конфликт с наместником калмыцкого ханства, отчего находился он под следствием.

14 июля 1750 года Василий Никитич собрался умирать. Поехал в церковь, куда велел явиться мастеровым с лопатами. Отстоял литургию, после чего пошёл со священником на кладбище, где сам указал для себя место рабочим, где копать ему могилу - рядом с могилами предков. Хотел было сесть на лошадь, но не было сил, и сел в двуколку, приказав священнику назавтра приехать к себе для исповеди, и сам же указал священников, которые будут соборовать его маслом.

Возвратился домой, где нашел его курьер из Петербурга. Императрица Елизавета Петровна прислала указ, что следствие по его делу окончено, найден он невиновным, и прислала орден cв. Александра Невского. Василий Никитич написал благодарственное письмо государыне, а орден отослал назад, сообщив, что уже приблизился конец его земной жизни. С чем и отпустил присланного. Тогда же снята была находящаяся при нем стража.

На следующий день, 15 июля, приехавший в назначенный час священник с причтом, исповедал его и причастил Святых Таин. Затем, Татищев простился с домашними, со всеми, по порядку, как положено: с сыном, невесткой, внуками, со всеми дворовыми людьми, после чего «приказал начать соборование маслом, и при чтении седьмого Евангелия скончался, успев приказать перед смертью, что когда приметят, что его душа будет расставаться с телом, то чтобы не делали никакого шуму, дабы не продлить мучения тела, когда оное расстается с душею».

Когда собрались снимать мерку с покойного, дабы сделать гроб, то столяр объявил, что он давно уже сделан по повелению покойного. Ножки для этого гроба Василий Никитич точил сам.

А можно и так

Представитель славной династии купцов Морозовых Арсений Абрамович. Жил спустя сто пятьдесят лет после Татищева …. До него и Мише Хлудову с его тиграми было далеко. Чудил так, что даже родная мать полагала его дураком. Арсений, купеческой прихоти ради, построил невиданный дом в Мавританском стиле на Воздвиженке. Вся первопрестольная ходила глазеть. Варвара Алексеевна, впервые увидев это архитектурное чудо, сказала сыну: «Раньше только я одна знала, что ты дурак, теперь - вся Москва».

Арсений на спор выстрелил себе в ногу. «Это пустяки, всего лишь нога». Перевязал рану и сел дальше играть в карты. Удивил приятелей.

На третий день умер. Заражение крови. Было ему всего 35 лет.

Кстати, мать Арсения, Варвара Алексеевна, в девичестве Хлудова - дочь вышеупомянутого того самого Алексея Ивановича Хлудова. Может, это что-то объясняет?

Особняк на Воздвиженке сегодня одно из лучших архитектурных творений в Москве. Памятник архитектуры федерального значения. Многие годы в нём последовательно размещались посольства Японии, Великобритании, Индии, сейчас это дом приемов Правительства России.

Источники:

Н. А. Варенцов «Слышанное, виденное, передуманное, пережитое»
«Странная смерть Василия Никитича Татищева». Библиографические записки. 1858. Т.1 № 7. Цит. По Б. Галенин «Царская школа»

УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА - 17

Задать вопрос

Спасибо!