- Главная
- Разделы журнала
- Исторические факты
- УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 62 Исторические мозаики
УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 62 Исторические мозаики
Вадим Приголовкин 7.06.2020
Вадим Приголовкин 7.06.2020
УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 62
Исторические мозаики
Завтрак у цесаревича
Сформированный в лихую годину Наполеоновских войн, после покорения Парижа, Лейб-Гвардии Литовский полк 15 лет простоял в Варшаве, будучи там не только частью русской гвардии, но и личной гвардией наместника Царства Польского, наследника русского престола цесаревича Константина Павловича. 8 ноября был днём полкового праздника. Ежегодно этот день начинался с церковного парада – прохождения строем, но без оружия, а потом был завтрак у цесаревича. Завтракали в залах королевского дворца. Огромный стол покоев накрывался всякими холодными блюдами и винами. Вокруг стола собиралась лучшая публика Царства Польского, приглашаемая к столу цесаревича: министры, генералы, дипломаты, офицеры и… солдаты. Солдат приглашалось не менее ста. Все стояли без всякого порядка, ели и пили наскоро, по-военному. Прусский консул Шмидт, известный на всю Европу гастроном, вкушал рядом с литовским гренадёром, который, не смущаясь, заедал мороженое сосисками с капустой, а шампанское запивал водкой. Все громко и одновременно говорили по-русски, по-французски, по-польски, по-немецки.
Завтрак 8 ноября 1830 года оказался последним в Варшаве. Церковный парад по случаю дождя в этот день отменили, а в остальном всё было по-прежнему. А 17 ноября вечером в Варшаве начался мятеж. Ещё за две недели польские генералы уверяли цесаревича, что в Царстве всё спокойно, что никогда ещё Польша не жила так хорошо и спокойно, как в эти годы. Русские войска были захвачены врасплох, полковой командир генерал Энгельман был взят в плен, когда ехал по улицам в карете к полку; офицеры со своих квартир прибегали к ротам и становились в строй в домашних халатах; в этих же халатах и накинутых сверху солдатских шинелях и проделали потом двухнедельный поход, выходя в Россию по снегу и грязи. Несколько офицеров и 266 солдат в суматохе той мятежной ночи так и не смогли присоединиться к полку. Но сухие цифры официальной полковой истории говорят сами за себя, свидетельствуя о верности долгу и предприимчивости этих людей. Из этого числа 227 человек смогли выбраться из Варшавы и разными путями, в разное время в охваченной революцией страной вернулись к полку. Только 39 попали в руки мятежников, считая и лежавших в госпиталях. Из них 7 бежали из плена и тоже вернулись к полку. Остальные позже тоже почти все бежали к своим, через охваченную войной страну, и в множестве русских полков отыскивали свой и возвращались в строй. Случаев явной измены было всего 2 или 3. Некоторых нижних чинов по выписке их из госпиталя мятежники силой ставили в свои ряды, но и тут «изворотливость и решимость молодцов находила честный исход» (цитата из Истории л.-гв. Литовского полка). Рядовой 2-й фузилерной роты Гордейчук, по выписке из госпиталя был поставлен мятежниками в свои ряды. При первой стычке с русскими он выбежал к ним в польском мундире, с ружьём, подвергаясь опасности быть убитым своими, и потом явился в полк.
Отдельного рассказа заслуживает история полковой школы кантонистов Литовского полка, но об этом в другой раз.
Как ссорились русские генералы
Когда-то давно мы описали интересную историю о том, как два высших русских начальника в мятежной Варшаве 1862 года выяснили между собой отношения, устроив американскую дуэль, жребием определив, кому стреляться, а кому жить. Вот подобная история, вполне в духе наших предков.
Случилось это во время Русско-шведской войны 1808 года. В Финляндии у небольшого местечка Иденсальми корпус генерала Тучкова 1-го готовился атаковать войска шведского генерала Смандельса. Ждали только подкрепление – небольшой отряд в полторы тысячи человек генерал-адъютанта князя Долгорукова 3-го, шедшего из восточной Финляндии. По прибытии князь Долгоруков сразу предъявил Тучкову претензии на командование объединённым отрядом, сославшись на самого Государя, давшего ему такое повеление. В доказательство князь даже предъявил бланк, собственноручно государем подписанный. На Тучкова бумага с подписью императора впечатления не произвела, он возразил, что начальствует отрядом по воле и назначению главнокомандующего войсками в Финляндии графа Буксгевдена и потому не считает себя вправе без ведома и распоряжения последнего уступить начальствование другому лицу, тем более младшему в чине. Тучков был генерал-лейтенант, а Долгоруков на чин меньше - генерал-майор. Долгоруков, человек вспыльчивый, наговорил в ответ Тучкову дерзостей – и вызвал его на дуэль!
Тучков, конечно, вызов принял, но сказал, что на войне, в виду неприятеля и в ожидании боя стреляться двум генералам на дуэли немыслимо, потому предложил вместо дуэли решить спор тем, что им двоим пойти рядом в передовую цепь и представить решение спора судьбе, то есть пуле или ядру неприятеля!
Долгоруков согласился – и шведское ядро сразу же убило его наповал.
Это даже не рок, не судьба, это воля Божья. Так рассудили знавшие подоплёку случившегося очевидцы.
Командование объединённым отрядом и право вести его в бой осталось за Тучковым.
Бой был упорным, корпус Тучкова потерял около 700 человек – большие потери для его слабого состава, но шведы были вынуждены отступить. Последствия этого упорного, но относительно небольшого столкновения между тем оказались огромны. В результате отступления Сандельса отряд Тучкова навис над коммуникациями основных сил шведской армии, оборонявших Финляндию. Опасаясь окружения, те тоже были вынуждены отступать далее к северу. Этим было завершено завоевание Финляндии русскими войсками. Уже 3 ноября было заключено перемирие, Финляндия вошла в состав Российской империи.
Генерал-лейтенант Тучков 3-й Николай Алексеевич умер через четыре года от полученной на Бородинском поле тяжёлой раны. В тот день при Бородине погибли три брата Тучковых, о чём известно каждому русскому человеку, не прогуливающему ребёнком уроки истории.
Убитый шведским ядром при Иденсальми князь Михаил Петрович, молодой, 27-ми лет от роду, генерал-майор и генерал-адъютант Александра I, был третьим сыном князя Петра Петровича Долгорукова, генерала от инфантерии, человека большого ума и редкой учёности, и Анастасии Семёновны Лаптевой. Было у них три сына.
Все трое пользовались славой людей очень умных и даже учёных, но все были очень горды, высокомерны, имели вспыльчивый нрав и дерзкий язык. В русской истории больше известен второй сын, старший брат Михаила Пётр Петрович. Тоже очень молодой, тоже генерал-майор и генерал-адъютант императора Александра, его ровесник и любимец - это он был послан накануне Аустерлицкого сражения государем вести переговоры с Наполеоном и при этом был так непочтителен и дерзок с французским императором, что вызвал гнев его и решимость атаковать союзную армию. Сцена эта отображена всеми историками, писавшими про Аустерлиц, и романистами, в частности Львом Толстым в «Войне и мире». Он тоже умер молодым всего через год после Аустерлица, в декабре 1806 года. Всего за два года до смерти брата. Оба они были погребены рядом в Благовещенской церкви Александро-Невской лавры, у первого окна налево, против могилы Суворова.
Между тем именно Михаил Петрович мог занять в нашей истории более значимое место.
Бой при Иденсальми произошёл 15 октября. Тучков свою награду за победу получил только в ноябре – орден св. Александра Невского. А 17-го октября в Петербурге, когда там и знать еще не могли о результатах боя при Иденсальми, князь Долгоруков 3-й был произведён в генерал-лейтенанты и пожалован кавалером того же самого ордена Александра Невского!
Подоплёка подобной спешки и подобных милостей была весьма романтична. Любимая дочь императрицы Марии Фёдоровны и сестра Александра I, умница, замечательная всеми признанная красавица и весьма пылкая нравом великая княжна Екатерина Павловна увлеклась любовью к любимцу брата своего государя, молодому, красивому, умному князю Долгорукову Михаилу Петровичу, а он ответил взаимностью. Государь не противился не только любви их, но и даже браку. Вдовствующая императрица-мать долго не соглашалась, пока усиленные просьбы сына императора и любимицы дочери не вынудили её согласие.
Случилось это, когда Долгоруков был уже в Финляндии. Государь немедленно отправил вслед фельдъегеря с собственноручным письмом. Курьер прискакал в Иденсальми аккурат в день боя, 15-го числа, когда Долгорукова уже не было в живых. Производство его в генерал-лейтенанты 17-го октября и пожалование ему ордена Александра Невского авансом за ещё неизвестную и ставшую в итоге не его победу – всё было с целью возвеличивания будущего родственника государя.
И всё это было предупреждено ссорой с Тучковым, который не собирался уступать даже любимцу государя, даже оснащённому собственноручной запиской императора.
Полтора месяца спустя, 1-го января нового 1809 года, в Петербурге совершена была помолвка великой княжны Екатерины Павловны с принцем Георгием Ольденбургским, а в апреле состоялось и бракосочетание. Брак оказался вполне счастливым.
Общепризнано, что спешка с бракосочетанием объяснялась стремлением Александра отклонить домогательства Наполеона, стремившегося породниться с русским императором и тоже претендовавшего на руку Екатерины Павловны, красота которой была известна всей Европе. Нанесенная обида стала ещё одной из причин императора французов двинуть на Россию полчища объединённой Европы. Материалистически настроенные историки с этим не согласятся, но мы-то знаем, какие страсти движут миром, не только расчёт.
Некоторые наши историки, чье мнение мы отчасти разделяем, полагают, что войну 1812 года выиграли не служаки, верные законопослушные выдвиженцы императоров Александра и отца его Павла, вроде Барклая, а питомцы бабки их, Екатерины Великой – люди лихие, гордые, не склонявшие головы ни перед кем и ни перед чем, которые с одинаковой лёгкостью могли и взятку взять, и Измаил, и водку пили, и с девицами шалили – умели жить. Но и умирать умели. Гордо! И побеждать!
Осталось вспомнить только старшего из трёх братьев Долгоруких – Владимира Петровича, генерал-майора, известного тем, что служил под начальством Суворова и пользовался его благосклонностью. Точнее даже не его самого, а его сына, князя Петра Владимировича, родившегося в 1816 году. Подобно деду, отцу и дядям, этот Долгоруков был столь же умён и учён, но имел дурной нрав и злой язык. Он был очень хром, отчего в обществе его звали «Le bancal» («колченогий» - франц.), и закончил тем, что был лишён княжеского титула, прав состояния и приговорён к вечному изгнанию как просто «отставной коллежский секретарь Долгоруков». Многие пушкиноведы полагают, что знаменитое анонимное письмо, приведшее к дуэли Пушкина с Дантесом, споры об авторстве которого не утихают до сих пор, его рук дело.
И возвращаясь к бою при Иденсальми. Шведы до сих пор укоряют Долгорукова, что он начал атаку на час раньше оговоренного окончанию перемирия срока. Сандельс, якобы, даже послал адъютанта на русские аванпосты для передачи возмущенного письма и, передавая это письмо ординарцу Долгорукова, был удивлён замечанию последнего, что «перемирие истекает через несколько минут». Швед посмотрел на часы и сказал, что у него нет и двенадцати, на что получил хладнокровный ответ, что по русским часам скоро час, и что русские будут атаковать по своим часам, так как поблизости нет астронома, чтобы их исправить.
Смешные ребята эти шведы: тут такие дела, генералы ругаются, стреляться готовы, рука самой царской сестры на кону, а они тут со своими пустяками, - подумаешь, война…
О любви и о русских взяточниках
Василий Владимирович Берг, немец по фамилии, русский по жизни, по маме и по вере, много лет с семьей жил довольно неустроенно в Москве. Нежданно, случаем получил вдруг место в Сибири, в Томск, председателем местного губернского правления. Место знатное: в то время (1830-1834 гг.) в России председатель губернского правления – почти сам губернатор, выше вице-губернатора. Особенно в Сибири, где губернатор по множеству занятий и особенно из-за величины подведомственной территории - в полторы Франции – постоянно в разъездах, и председатель в его отсутствии правит его обязанности. Семейство возвращению в Сибирь очень обрадовалось, сам Василий Владимирович в своё время немало прослужил в сибирских городах, жена вообще была родом из Сибири, коренная сибирячка, и оба считали, что лучшие годы их жизни прошли там. В общем, собрались всей семьей, погрузились в специально по сему случаю купленный тарантас и тронулись – сам Василий, его жена, сын и дочь. Ещё с собой взяли Татьяну, москвичку, горничную девушку, по совместительству временно няню маленькой дочери Бергов, и своего крепостного, дворового человека Василия.
Собственно о семействе Бергов потом – это очень интересно, а пока наш рассказ об этих русских людях. Случилось так, что история обоих, и Василия, и Татьяны, связана с любовью.
Жили в Томске в те времена привольно. Вопреки тем ужасам, которые ассоциируются до сих пор во всем мире со словом Сибирь, как о страшном месте – настолько страшном, что туда из России, которая сама по себе страшная, людей ссылают в наказание! Реальность, как многое в нашей стране, как всегда намного другая. И если в Сибири города в описываемое время были похуже российских, то деревни жили много лучше. Этому способствовало, конечно, наличие пустующей земли, которую каждому давали, по сути, сколько хочешь, наличие сколь угодно дармового отличного строевого леса и, конечно, свобода – Сибирь не только никогда не знала того же крепостного права, но и вообще полиции в Сибири было столь мало, что нередко даже ссыльных попросту отпускали на все четыре стороны – живи как хочешь, всё равно надзирать за тобой некому. Дома в сибирских деревнях в два-три этажа были нередким делом и вообще были несравненно богаче, чище и светлее; крестьяне все одевались как городские, и все обожали пить чай, который в те времена и в Европе был дорогой редкостью, а тут - родина чая Китай под боком, везли караванами.
Что не хватало – фруктов! Даже у золотопромышленников, имевших в Томске богатые каменные дома и сады при них, где они всячески силились разводить фруктовые деревья, ничего не росло. Рассказывали, правда, что один чиновник вроде добился на одной яблони яблок, но и те сороки склевали. Да и то неточно, ибо рассказы эти шли от этого самого чиновника. Привирал, наверное. Вообще, разводить тепличные растения не было у жителей в обычае. Ни один из богачей не имел теплиц или крохотного зимнего сада. О персиках, сливах и тому подобному не смели и мечтать. Единственный плод, который съело семейство Бергов за многие годы в Томске, была… четверть яблока! Привезли его из России!
Благодетелем, доставившим столь ценный фрукт, был унтер-офицер приказа общественного призрения Ефремов, служба которого заключалась в ежегодных командировках из Томска в Петербург при различных казенных транспортах. Из Сибири Ефремов каждый раз захватывал с собой довольно значительное количество редкой и ценной рыбы, большей частью стерлядей, пудовых и более, кои и преподносил в столице разным высоким лицам, за что получал хорошие подарки.
Ефремов был очень видный собой и примерного поведения солдат, отчего и назначался каждый раз в начальники сопровождения отправляемого транспорта. Назначение по своей должности утверждал Василий Берг. Впоследствии этого Ефремов время от времени показывался в доме …. И имел счастие, а, может, несчастие, влюбиться в горничную Татьяну, просил её руки и получил согласие. Но с условием - ехать в Россию, когда туда отправятся господа. Оно и понятно – москвичка! Как вспоминали очевидцы, тяжело было этому, не очень уже молодому сибиряку оставить свою родину, скорее всего навсегда, но он решился для своей Татьяны Ивановны и впоследствии действительно уехал.
Крепостной Бергов из тамбовской деревни лакей Василий тоже одержал викторию на любовном фронте, покорив сердце молодой и красивой служанки домовладельцев дома, в котором проживали Берги. Стала устраиваться свадьба.
Вдруг, конечно не вовремя, Берг узнал, что Васька (так его обыкновенно все звали, чтобы не путать с главой дома) пропускает к нему посетителей, получая от них всякий раз вознаграждение, и немаленькое. Всё решил, конечно, случай. Явились какие-то крестьяне, которые нашли случай явиться к Василию Владимировичу без доклада, и спросили, с той детской наивной простотой, которую нередко принимает русский человек, когда ему что-то надо от вышестоящего:
- Доходит ли до вас, батюшка, ваше превосходительство, наша благодарность, которую мы препровождаем через вашего лакея?
На удивлённые глаза его превосходительства пояснили:
- Взяло нас сумление: говорят, вы не берёте, - куда же идут наши денежки? Вот мы и осмелились утруждать вашу милость; простите нас за простоту и смелость!
Председатель томского губернского правления остолбенел. Он действительно был известен строгим отношением к взяткам и взяточникам, и известие о том, что язва эта тут, под боком, в его собственном доме, вызвала нешуточный гнев. Василия немедля явили в кабинет, на очную ставку с челобитчиками. Тот, впрочем, ничуть не запирался, ту же минуту, с той же простотой, что и просители, сознался, что брал взятки с посетителей, являвшихся в дом, и не считал это за большой грех, так как все лакеи берут.
Берг объявил ему, что он пойдёт в солдаты.
Самое интересное в этой истории – реакция окружающих.
Сбежались все: и чужие, и домашние, стали просить уменьшить меру наказания. Особенно просила жена Василя Владимировича. Говорили, что если отдавать за такие пустяки в солдаты, то надо всех тамбовских лакеев отдать! Ничего не помогло. Скоро все увидели Ваську в солдатской шинели. Дети и женщины, правда, единодушно признали, что она Ваське очень к лицу. Детина он был очень видный, рослый, стройный, красивый, с небольшими чёрными усами. Как-то сразу он стал настоящим бравым солдатом.
Но самое поразительное, что при этом он ничуть не изменил свой характер и своё отношение к дому бывшего хозяина (напомним, что крепостной, сданный в солдаты, навсегда выходил из крепостного состояния и становился свободным человеком): был всегда весел, ходил к Бергам (живя уже в казармах) как добрый знакомый, относился к Бергам - и к Василию Владимировичу, и жене его - так, будто они продолжали быть его господами.
Его суженой было тотчас объявлено об участи, его ожидавшей. Все полагали, что она не решится идти замуж за солдата. Какое там! Она сказала, что «ничто на свете не изменит ея чувства к Василию Ерофеевичу, что она пойдёт всюду, куда бы не понесла его судьба, хоть бы на каторгу».
И свадьба была сыграна!
Жёны декабристов, говорите …
Девушка эта была самого простого звания, дочь крестьянина одной из окрестных деревень.
Как учитель Антон Иванович Лакс жандармом стал
Самой судьбой Антону Ивановичу суждена была карьера военного педагога, преподавателя, может быть, даже ученого, историка. В молодости, в 40-х годах ХIХ века, в чине артиллериста-поручика служил он в Брестском кадетском корпусе, преподавал кадетам историю. Выделялся серьезностью, старательным отношением к делу. Видимо, был не без талантов, ибо спустя 17 лет уже в Москве, он - артиллерийский капитан и издатель журнала «Московское обозрение» (журнал философского направления) и помощник инспектора одного из московских кадетских корпусов.
Что ещё надо – жизнь идёт по накатанной: положение в обществе, любимая работа, семья. Как вдруг случилась беда. Журнал его закрыли, и, как следствие, начальство военно-учебных заведений поспешило признать Лакса неблагонадежным и уволить от службы. Вдобавок в журнал Лакс вложил всё приданое жены, около 30000 рублей, и теперь всё потерял.
Состояния у нашего героя не было, протекции тоже. Одна лишь большая семья.
Что делать?
Надо полагать, герой наш был человек достаточно неординарный, ибо выход нашел нетривиальный! Он решил поступить на службу в то самое жандармское ведомство. На том основании, что именно по распоряжению оного с ним стряслась вся эта беда.
Отправился в Петербург и явился на приём к самому шефу жандармов князю Василию Андреевичу Долгорукову, благо, времена были простые, и явиться на приём хоть к любому министру, хоть к шефу жандармов в империи мог любой желающий.
Представим картину: является на приём к князю артиллерийский капитан и заявляет свою просьбу - дескать, хочу служить в вашем ведомстве.
Князь отвечал, что так как проситель не являет с собой никаких рекомендательных писем, то он пока не может ответить ни да, ни нет, а должен собрать самые точные сведения о личности просителя, а там уже решит вопрос о принятии на службу, которая трудна, серьезна и требует тщательного выбора лиц.
Капитан Лакс возразил, что рекомендательные письма в его случае не нужны.
- Ваше сиятельство должны знать меня.
- Как так? – удивился князь Долгоруков.
- Я имею честь находится под надзором 3-го отделения: я принужден был закрыть свой журнал по обвинению меня в распространении неблагонамеренных, вредных идей, короче говоря, я, ваше сиятельство, по мнению 3-го отделения, вредный человек, хотя таким себя я не считаю.
Можно представить реакцию Долгорукова!
- И вы приходите проситься в наше ведомство?!
- Именно, ваше сиятельство, так как по опыту уже знаю, как иногда несправедливо пишется история.
Нужно отдать должное и Долгорукову - он попросил просителя подробно рассказать всю его историю, что Лакс и исполнил.
На другой день капитан Лакс был определён на службу в корпус жандармов. И большая часть его долгой трудовой жизни прошла в этой почтенной организации. Он был в Тобольске при ссыльных поляках, служил в Архангельской губернии, в Равеле и Риге состоял начальником жандармского управления. Везде пользовался уважением, даже со стороны тех лиц, которых «опекал» по долгу службы.
Скончался Антон Иванович Лакс в 1888 году в Томске, на 67-м году жизни генерал-майором на должности томского губернатора.