- Главная
- Разделы журнала
- Исторические факты
- УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 86 Исторические мозаики
УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 86 Исторические мозаики
Вадим Приголовкин 23.06.2022
Вадим Приголовкин 23.06.2022
УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 86
Исторические мозаики
Перновские гренадеры отмечают юбилей – продолжение праздников
Отстрелявшись и свершив текущие дела 12-го, на следующий день старшие офицеры полка во главе с командиром поехали в город, в гостиницу «Метрополь», отдавать визит братьям-кексгольмцам. Светские обычаи соблюдались неукоснительно – визит надо вернуть. Кексгольмцы пригласили отзавтракать. Они-то, надо полагать, 12-го не работали, отсыпались, и им было легче. Но разве можно отказать?! И опять пили «икристое вино за процветание обоих полков».
Сам отъезд был назначен на следующий день. И конечно, проводы не могли пройти просто так! Это же тоже часть юбилея.
В «Метрополь» теперь старшие явились… с полковым оркестром! Под музыку выпили «рюмку водки» на прощанье. Что конкретно стоит за этими кавычками, мы сегодня можем только догадываться. Но «рюмка» точно была не одна, ибо пока господа офицеры «допивали», оркестр был посажен в вагон трамвая и отправился на Брестский вокзал[1] Московско-Брестской железной дороги. Туда же прибыла красота и гордость полка и лично командира Рерберга учебная команда – лучшие из лучших, готовящиеся в унтера солдаты, во главе с поручиком Милюковым - и все остальные офицера полка без исключения.
Прибывшие на вокзал из «Метрополя» были встречены полковым маршем. В парадных комнатах и на веранде, к восторгу сновавшей по вокзалу многотысячной публики, гости и провожающие выпили по последнему бокалу и двинулись на перрон. Впереди шли Рерберг с Марковым[2], затем около 70-ти офицеров, оркестр и учебная команда. Посадив гостей в вагон, перновцы выстроились напротив него. До отхода поезда оставалось ещё 20 минут. И всё это время попеременно то играл оркестр, то учебная команда пела свои лихие военные песни. Поезд тронулся под звуки оркестра и громовое «ура».
И заметим, и мысли не было ни у администрации вокзала, ни у полиции, ни у штатской публики выразить какое-либо неудовольствие происходящим.
И всё же всё это – и празднества 11-го, когда командир полка упился до потери сознания, но не до потери управления процессом, и проводы братской делегации, растянувшиеся на два дня с манифестацией на вокзале, - были лишь прелюдией к главному действу.
Пока же полк вернулся к обычным занятиям. Но работа комиссии по подготовке юбилея не прекращалась: занималась последними приготовлениями, подробности празднования вырабатывались до самой мельчайшей детали, вплоть до заказа посуды для обеда и составления сметы. Форма одежды для офицеров на праздник не просто оговаривалась до мелочей – всем были заказаны новые, совершенно одинаковые фуражки, кителя, вензеля на погоны, сапоги.
Строевой частью занимался, конечно, сам командир, прирождённый строевик Рерберг. Дабы во время богослужения и парада не было никаких недоразумений, он лично составил программу всего праздника с указанием, что и когда каждый должен делать. Эта программа была объявлена заблаговременно «Приказанием по полку», после чего три дня подряд, 26, 27 и 28 июня, по утрам командир лично произвел с полком три репетиции празднования, не исключая ни одного действия, вроде поднятия рук и пения всем полком «Многия лета», «Вечная память» и «Слава Господи».
На вторую репетицию прибыл командир дивизии.
На третью – командир корпуса!
27-го утром приехал из Петербурга из Главного интендантского управления офицер – привёз Святыню, пожалованную Государем! … Нет, ещё не ставшую новым полковым знаменем. Им она станет только после освящения! А пока в огромном ящике, завёрнутое в непромокаемую клеёнку, хранилось отдельно:
- полотнище знамени с «Нерукотворным образом»;
- древко со скобою и копьём;
- Александровская юбилейная лента;
- Георгиевский темляк;
- тёмно-зелёный, чудный шагреневый чехол;
- установленное число серебряных гвоздиков с золочеными колпачками для прибития знамени; отверстия для этих гвоздиков были уже правильно размечены на древке.
«Всё это было прекрасно, красиво, обдумано…», - восхитился Рерберг.
Одних приглашённых было свыше 400. Для каждого отпечатали приглашение с программой торжеств. К прямому начальству – к начальнику дивизии, командиру корпуса, к командующему войсками округа - приглашать командир полка ездил лично, в мундире.
На Ходынском поле была воздвигнута и украшена большая часовня-павильон. И даже… театр! О нём скажем позже.
И тот день настал. Точнее, первый из четырёх. Видимо предки полагали, что одним днем праздновать такой юбилей… ну, не солидно.
28 июня, день первый
В 4 часа полк стал выходить на переднюю линейку. Построились «покоем»[3], поздоровались побатальонно с командиром. Под полковой марш перед строем пронесли старое знамя. Затем из середины строя появилось духовенство с иконами и святынями. Полк взял «на кр-аул», под звуки «Коль славен» духовенство установило святыни в часовне. Началась всенощная. Полк стоял в строю, офицеры на своих местах по строевому уставу; богослужение совершал преосвященный Анастасий, 4-й викарий Московской епархии, соборно со всеми священниками лагеря, то есть с полковыми батюшками из всех полков, бывших в лагере, а не только с полковыми священниками перновского гренадерского. Пел приглашённый церковным старостой частный хор, одетый парадно, в народные кунтуши. Шестопсалмие громким командным голосом читал командир полка, стоя перед строем на своём месте.
На всё взирали гости, в том числе всё высшее начальство и специально приехавший на торжества отец командира полка старенький генерал Рерберг. Его полк специально пригласил на юбилей, оказав ему честь, а своему командиру внимание.
Технический и культурный прогресс был представлен аппаратом синематографа для съемок церемонии.
По окончании богослужения весь полк подходил приложиться к святыням, выложенным на два аналоя.
Потом солдат отпустили «по палаткам», а господа офицеры и все гости были приглашены в сад командира, где под деревьями все было приготовлено для церемонии «прибивки знамени».
Тут генерал Плеве услышал треск киноаппарата, спросил, что это такое, и съёмку запретил. Никто не понял почему, ну да у генералов зачастую своя логика, не генералам недоступная. После юбилея у перновцев осталась фильма в 240 метров, но церемонии «прибивки» на ней не было.
горячие точки Русского фронта.
После прибивки знамя отнесли на полковую линейку и установили на середине, рядом со старым знаменем.
Всё высшее начальство разъехалось, а перновцы пошли в полковое собрание, где уже ожидали полковые дамы. В этот вечер по расписанию был назначен «чай с семействами». Надо ли упоминать, что перед чаем была водка и закуски, крюшон и фрукты, а только потом, уже далеко под вечер, чай и ликёры. «Было очень приятно, не натянуто и весело».
Чай закончился в 11 вечера.
Как уже упоминалось в первой части, семьи командира полка в те дни в Москве не было, потому в роли его «дамы» выступала прелестная 10-летняя падчерица командира 8-й роты Пиуновского Ася. Ей и достался лучший букет, предназначенный жене командира.
29 июня, день второй
Как мы помним, именно 29-е было официально днём годовщины образования полка.
Весь полк оделся во всё новое с головы до ног.
Для иллюстрации: роты в новеньких защитных рубахах и фуражках; в строю каждой шеренге на высоте третьей пуговицы протянули шнурок, и по этому шнурку взводные надевали на рубахи своим людям юбилейный значок, и когда полк стоял в строю, эти матовые серебряные значки изображали идеальную прямую линию. Красота! (понимают только военные).
Слышно было, как роты и батальоны отвечали на приветствия своих командиров – картина, радующая сердце любого строевика.
На переднюю линию выходили одетые в парадную форму, зачастую прошлых времён, давно вышедшую из употребления, «старые перновцы», приехавшие на праздник со всей страны.
В специально построенную огромную ложу собирались дамы, как свои, так и приглашённые. Все нарядные, полковые дамы в полковых цветах. За ложу отвечали специально отобранные офицеры, встречавшие каждую прибывающую даму и подносившие ей небольшой букет с шёлковыми ленточками полковых цветов, на которых был привешен серебряный вызолоченный жетон – офицерский погон полка.
С полком после действующего командира полковника Рерберга здоровались в порядке обратном их старшинству бывшие командиры полка: генерал-майоры Бутович, Киселевский и Ганенфельд.
Полк в последний раз приветствовал старое знамя, взяв ему «на кр-аул».
Стали прибывать начальствующие лица, гости и депутации. Начальствующие лица здоровались с полком, поздравляли, гости становились около павильона-часовни, где уже стояли певчие.
В числе гостей: командированный для поздравления полка и поднесения подарка от имени императора Вильгельма II его флигель-адъютант капитан 2-го ранга Гинце и помощник германского консула в Москве прапорщик Стоббе, депутация от Московского городского самоуправления с и. д. городского головы, депутации от полков гренадерского корпуса 1-го Екатеринославского, 2-го Ростовского и др., Сумского гусарского, 1-й гренадерской артиллерийской бригады.
Прибыло духовенство. Командующий войсками округа приказал начать торжество.
Под полковой марш старое знамя, столетнее, с белым отполированным древком, с остатками белого и жёлтого шелка, простилось с полком и присоединилось к прочим полковым регалиям, хранившимся в полковом музее.
После полк взял «к но-ге», последовало «на молитву» и «шапки долой». Заслуженный фельдфебель полка А. И. Лизгунов, украшенный всеми своими четырьмя Георгиями и медалями, предшествуемый полковым адъютантом, вынес новое знамя, и тотчас раздался бас протодиакона «Благослови Владыко» - началось торжественное богослужение, новое знамя было окроплено и освящено, и с этого момента оно стало полковым знаменем. Как и положено, по окончании освящения статус нового знамени был закреплён присягой ему. Вперёд вышел полковой священник отец Василий, весь полк, как один человек, поднял правую руку, и под сенью нового освящённого знамени были произнесены всем полком слова великой присяги на верность службе Родине, государю и его наследнику, и с этой минуты знамя вступило в свои права. Командир преклонил колено, приложился к знамени и принял его из рук преосвященного и командующего войсками, со знаменем в руках вышел к полку.
На середине строя стояли навытяжку, готовые к принятию знамени, полковой адъютант, полковой священник и полковой знаменщик старший унтер-офицер 1-й роты Артур Степин. Порывистый ветер играл полотнищем и тяжёлыми Александровскими лентами, и временами держать знамя было тяжело. Степин встал на колено, поцеловал знамя и принял его от командира полка. Адъютант, рука у козырька, провёл знаменную группу к левому флангу, потом медленно провёл её вдоль всего строя и занял положенное место на правом фланге. В это время помощник адъютанта нёс от середины строя 13 старых знамен и Георгиевские трубы… эти регалии пристроились левее знамени. Командир отмахнул музыку, скомандовал «Полк, к ноге!..» - церемония освящения, присяги и приношения знамени была окончена.
Потом «поротно… на одного линейного дистанция», все четыре батальона «на руку» прошли мимо гостей и командующего.
Вернулись на свои места, вновь стали «покоем».
Вынесли столик с кексгольмским подарком - жбаном и чарками, начались здравицы.
Первую провозгласил командующий за государя императора.
Вторую, он же, за государынь, за всю царскую семью.
Потом по очереди тосты провозглашались всеми воинскими начальниками за всех других воинских начальников.
Флигель-адъютант Гинце вручил Рербергу большой золотой кубок с самоцветными камнями – подарок Вильгельма II - и сказал полку на русском языке приветствие от имени своего императора.
Рерберг в ответ, с кубком в руках, провозгласил тост за здоровье внучатого племянника полкового шефа – здравствующего императора германского. Полк крикнул «ура», музыка играла германский гимн. Ещё Рерберг провозглашал тосты и пил за здоровье начальника дивизии и за всех гостей, а также за своих сотрудников, господ офицеров полка.
После тостов начался прием депутаций, подносивших полку подарки. Перед правым флангом полка был накрыт белой скатертью большой стол, первым на который поставили золотой кубок. Вторым был подарок от города Москвы, который в лице своей депутации благодарил полк за его вековую службу по сохранению порядка в стенах Москвы – это был чудный образ-складень Св. Георгия Победоносца и тяжёлая серебряная ладья для вина, весом не менее полпуда, весьма художественной работы.
Красный серебряный жбан преподнёс город Пернов. Кажется, 3-й гренадерский за всю свою историю в Пернове не то что не квартировал, а и не бывал ни разу, но… имя обязывает, и город, и полк взаимно считались «своими».
Затем последовали разнообразные и драгоценные подарки от полков 1-й гренадерской дивизии, 1-го Екатеринославского, 2-го Ростовского, 4-го Несвижского, а также от 7-го гренадерского Самогитского, 1-й гренадерской артиллерийской бригады, 1-го гусарского Сумского.
Пять бывших командиров полка (Гувениус, Волков, Ганенфельдт, Киселевский и Бутович) совместно преподнесли бронзовый бюст Петра Великого, а бывшие офицеры - чудный художественный ларец карельской березы, окованный серебром и золотом.
Отставные солдаты-перновцы поднесли старинный серебряный кубок.
Полковые дамы по общей подписке подарили обществу офицеров большую серебряную вазу для цветов на стол офицерского собрания.
Сверхсрочнослужащие унтер-офицеры полка заказали художнику портрет государя императора в форме стрелков 16-го стрелкового полка в натуральную величину и поднесли этот портрет полку.
На каждый подарок командиру полка приходилось отвечать. Отвечал хорошо, и в московских газетах, освещавших юбилей, были особенно отмечены его ответы.
И наконец, по свойственной ему скромности, после всех епископ Анастасий благословил командира полка старинным образом, который потом передали в полковую церковь.
Затем под бодрые звуки марша роты разошлись по палаткам и, освободившись от снаряжения, отправились обедать по батальонным столовым, где солдат ожидал обед с пивом[4]. Командующий войсками округа генерал Плеве во время обеда со всею свитою обошёл все столовые, где ещё раз поздравлял чинов полка с праздником и благодарил за парад.
Гости на некоторое время разъехались, чтобы в 3 часа съехаться на обед в общем офицерском лагерном собрании, в просторечии именуемом «кукушкой», любезно представленном в единоличное распоряжение Перновского полка на 29 и 30 июня.
За столом сидело 314 человек.
На почётном месте - командующий войсками округа генерал Плеве, напротив, с другого торца - командир полка; рядом с Плеве - епископ Анастасий и Рерберг-старший, член Государственного и Военного советов генерал-инженер, у командира полка по бокам - немец Гинце[5], и и.д. городского головы. Перед Рербергом на столе поставили золотой кубок от германского императора, наполненный замороженным шампанским и покрытый капельками росы. Позже этот кубок пошёл по рукам.
Обед был приготовлен и подан содержателем «Стрельны» Натрускиным[6], на его посуде, с его сервировкой, с его бельём, его людьми. Свои обязательства перед полком Натрускин выполнил сполна: всё было вкусно, всего было много, подавали без сучка и задоринки.
Прости, читатель, тосты мы описывать уже не в силах. Их произносили все гости по очереди в порядке старшинства, и на каждый должен был отвечать командир полка, и после каждого выпивал стопку шампанского залпом.
Члены полкового распорядительного комитета, господа офицеры за стол не садились: они ходили всюду, наблюдали, распоряжались.
Двое из них, ротные Савелов и Лобов, спасли командира: увидев, сколько ему приходилось пить, поставили за спиной командира лакея с подносом, на котором выставили стопки с лимонадом, по цвету неотличимым от шампанского. Рерберг, опрокинув первую, только коротко глянул назад, поблагодарил взглядом.
Часов около 8-ми прямо из-за стола послали телеграммы двум императорам: Всероссийскому Николаю Александровичу и германскому Вильгельму.
Обед завершили около 10 часов вечера.
30 июня, день третий
С утра и до обеда всему полку был дан отдых.
После солдатского обеда впереди передней линейки были разнообразные солдатские игры, бега на призы и т.д.
Рерберг, выполнив на играх всё, что ему полагалось, утомлённый предыдущим днем, решил потихоньку ретироваться домой, успел добраться до 8-й роты, где солдаты его схватили и потащили «на ура» через весь лагерь; на крики сбежались другие роты, собралась целая толпа, бросали вверх фуражки, так и донесли до дома, внеся прямо на балкон, где поставили на ноги перед папой-генералом, который на балконе пил чай.
Генерал отблагодарил своих «деток», отмахнул рукой крики и приказал солдатам идти по ротам, а сыну-полковнику отдохнуть[7].
Вечером в «кукушке» был бал.
Приглашённых - 500 человек.
На это же число был буфет с холодными яствами и напитками, действовавший с 10 вечера до 6 утра. У украшенного и иллюминированного входа офицеры-хозяева и распорядители встречали гостей и провожали их до здания. До начала бала у входа стоял и тоже принимал гостей лично командир полка.
Бал закончился около 8-ми утра. Когда расходились, уже взошло солнце, и роты других полков проводили на Ходынском поле свои учения.
1 июля, день четвёртый
Вечером было представление для солдат, в преогромном, построенном вольноопределяющимися театре. Театр возвели в лощине, а на скате напротив сцены в земле устроили места для 4000 зрителей. В центре сидели хозяева-перновцы, по бокам пристроились солдаты соседних полков. Позади этого амфитеатра была возведена дощатая эстрада, место для офицеров полка и их семейств.
Выступали: полковая импровизированная труппа с патриотической картиной «Смерть Старичкова и передача знамени рядовому Чайке»[8], затем наёмная труппа артистов разыграла водевиль, далее выступали рассказчики, клоуны, русские плясуны и т. д[9].
А под конец - гвоздь вечера, сенсация! Развернули экран и показали все прошедшие торжества, снятые синематографом. Почти для всех это был сюрприз, устроенный стараниями капитана Агапова. Восторженные зрители ещё раз просмотрели основные события прошедших торжеств: освящение знамени, его передача полку, церемониальный марш, поднесение подарков… С какого-то момента просмотр проходил под крики «ура».
Сразу после фильмы на возвышении загорелся разноцветный фейерверк, в небе возник полковой вензель, оркестр играл полковой марш, сразу перешедший в народный гимн… всеобщий клич «ура» собравшихся передался всему лагерю, всей 1-й гренадерской дивизии, разносясь вместе с музыкой по Ходынскому полю.
А когда потух вензель, как-то сразу сама установилась полная тишина. И в этой полной ночной тишине молча расходились солдаты по своим лагерям.
Праздник был окончен.
До вступления России в Мировую войну оставалось ровно четыре года и один месяц, день в день.
После праздника
В полку остались новое знамя, портрет государя, масса подарков и адресов, помещенных в полковой музей. Остались московские газеты тех дней, подробно описавшие торжества, даже с иллюстрированными приложениями. Осталось множество фотографий и до 120 открыток.
Особо выделялось огромное фото, так называемая группа два аршина шириною и полтора высотою – весь полк в строю со всеми знаменами и с хором музыки. Группа эта была снята 28-го днем, по окончании последней репетиции. Чтобы её исполнить, возвели специальную вышку 9 аршин[10] высотой, на эту вышку втащили большой аппарат и фотографа, Рерберг подвёл полк к вышке, выровнял, скомандовал «Смирно» и приказал снимать. Так запечатлели весь полк до последнего солдата.
Группа эта предполагалась в подарок двум государям императорам, русскому и немецкому, и городским думам, Московской и Перновской. Строевик Рерберг по готовности фотографии углядел, что на снимке некоторые солдаты «немного разравнялись, и мне стало совестно подносить группу императорам, ибо она было небезукоризненная». Короче, императорам не отправили, а вот штатским людям эти снимки дарили, ибо штатские люди в военном порядке всё равно ничего не понимают, для штатских сойдёт.
[1] Белорусский.
[2] Марков, глава делегации братского лейб-гвардии Кексгольмского полка.
[3] Буквой «п».
[4] Вот с чем ни один коммунист, может, кроме Горбачёва, спорить не будет: тут Императорская русская армия однозначно превосходила советскую.
[5] Напомним, официальное наименование полка Перновский 3-й гренадерский короля Фридриха-Вильгельма IV полк (1818-1860), с началом 1-ой мировой шефство особ враждебных государств с русских полков было снято, а вот германский 1-й гвардейский гренадерский полк императора русского Александра I всю войну так и воевал с вензелями Александра Павловича на петлицах.
[6] «Стрельня» - фешенебельный ресторан на Петербургском шоссе, с зимним садом и живой рыбой в бассейне. Вместе с «Яром» считался одним из центров цыганского пения.
[7] Старому солдату Петру Фёдоровичу Рербергу в описываемое время было 75, свои первые боевые ордена он заслужил на Малаховом кургане в Крымскую войну, воевал на Кавказе и в Турции в 1877-1878 гг.: для него все солдаты были «детьми», включая и сына-полковника.
[8] Попавший в плен при Аустерлице унтер-офицер Азовского пехотного полка С. П. Старичков сумел спасти полковое знамя и перед смертью доверил его рядовому Чайке, тот вернул его в полк.
[9] Вообще, в дореволюционных источниках удивляет, какое развитие до революции, особенно во времена Николая II, имело то, что в годы Советской власти называли «самодеятельность»; ладно господа этим более сотни лет баловались в своих домашних развлечениях, но тут простой народ: доморощенные полковые солдатские театры развлекали однополчан даже на фронте Мировой войны, в «народных домах», предшественниках советских домов культуры все эти самодеятельные театры были обязательно, на заводах тоже… из официального документа августа 1916 года на Тульском патронном заводе «Столовая служит для рабочих театром… труппа любителей рабочих по праздникам устраивает спектакли… разрешен к постройке Народный дом с библиотекой, читальней, танцевальным и театральным залом на 500 человек…» Третий год мировой войны… страна загадка!
[10] Аршин – 71,12 см; то есть группа была 142 на 106 см, а вышка под 6 метров высотой.