- Главная
- Разделы журнала
- Свободная тема
- Уэллсовские чтения Лекция 8. Член Союза писателей
Уэллсовские чтения Лекция 8. Член Союза писателей
Дмитрий Галковский 17.07.2025
Дмитрий Галковский 17.07.2025
Уэллсовские чтения
Лекция 8. Член Союза писателей
Давайте поговорим о поздних произведениях Герберта Уэллса.
На 70% это романы, написанные в реалистической манере. Они довольно длинные, довольно нудные и посвящены дрязгам. В основном, дрязгам с женщинами, с которыми он спал (таких женщин было очень много), часто это были ответы на аналогичные пасквили с их стороны.
Вообще личная жизнь Уэллса довольно красочная, особенно если учесть, что он жил в викторианской Англии. Во-первых, он был «извращенцем», потому что строго придерживался гетеросексуальной ориентации. Этим он отличался от подавляющего большинства британских литераторов, которые были либо явными гомосексуалистами, либо это скрывали, либо на худой конец были бисексуалами. Гомосексуальный опыт они получали, учась в закрытых школах, а затем в привилегированных университетах. У Уэллса, неотёсанного натурала и выходца из низов, ничего этого не было.
Одновременно он как-то очень быстро общался с женщинами, примерно, как деревенский комар. Городской комар, перед тем как сделать дело, выписывает пируэты и пристраивается, как укусить поудобнее, а деревенский всё делает без выкрутасов и ненужного зудения: сел, просунул – и пан или пропал. Как повезёт.
Уэллс был человеком такого типа, и время от времени попадал в довольно рискованные ситуации.
Например, однажды у него был небольшой романчик с экзальтированной поклонницей. Она была молода и красива, но через некоторое время Уэллс сказал ей не до свидания, а прощайте. У дамы были совершенно другие взгляды на их отношения, поэтому она пришла к нему домой и стала резать себя бритвой, залив кабинет кровью.
Пикантное происшествие случилось накануне выборов. Уэллс время от времени баллотировался на разные выборные должности, в том числе в парламент, каждый раз неудачно. Аналогичная ситуация была у Бернарда Шоу. Политика и литература – это вещи, весьма отдалённо связанные друг с другом. То есть выиграть выборы популярный писатель может легко, но он должен при этом следовать рекомендациям профессионалов. И Уэллс, и Шоу были упрямцами, они всё делали сами. И, естественно, с треском проваливались, не занимая при голосовании даже второго или третьего места.
В момент таких выборов и произошла эта история. Её замяли, но потом в мемуарах он описал дело довольно подробно.
Уэллс считал, что любовь – это, прежде всего, приключение, поэтому его постоянно тянуло к женщинам авантюрным, с изюминкой и сумасшедшинкой. Такой авантюристкой была Мария, до неё место чертёнка с ридикюлем занимала Одетта Кюн, полуголландка-полуитальянка, родившаяся в Турции и работающая на английскую разведку.
Она шпионила в Турции, шпионила в России и в Грузии, способствуя её аннексии большевиками в 1921 году. Затем она шпионила против французов в северной Африке. Вот такая интересная женщина. У неё был длительный роман с Уэллсом, потом это закончилось какими-то дрязгами, она тоже была человеком пишущим и накатала против Уэлллса разоблачительный памфлет. Он в ответ тоже понаписал с три короба.
Если вы хотите про это узнать подробнее, можете читать сами романы, не все, но большинство из них переведены на русский язык. А лучше всего прочитать книгу из серии «ЖЗЛ», которую написал некий Максим Чертанов.
Она вышла лет десять назад. Там подробно описываются эти во всех смыслах романы, то есть и сами книги, и сопутствующие им жизненные обстоятельства, а затем обстоятельства, которые возникли вследствие их публикации.
Вообще говорят, что Максим Чертанов – это псевдоним либо какой-то подруги Дмитрия Быкова, либо самого Дмитрия Быкова…
Я эту книгу прочитал. В ней на многих страницах, конечно, видны когти мастера. Видимо, Быков взял на себя труд прочитать тонны английской макулатуры. К сожалению, получившаяся книга уделяет излишнее внимание амурным похождениям литературного чиновника, что напоминает перечисление напитков, которые выпил Твардовский или Шолохов.
Быков – умный и талантливый человек. Он хороший поэт и неплохой прозаик. И хороший литературовед. Но у него есть болезнь, свойственная литературоведам, перечитавшим слишком много посредственных книг. Эти люди начинают подозрительно хорошо разбираться в сортах графомании. Действительно, одни книги зрелого Уэллса написаны лучше, другие – хуже. Если сравнивать с другими английскими авторами, то это, конечно, крепкий речекряк. Но кому это нужно? И это совсем не раскрывает внутренний мир автора и даже не объясняет его жизненный путь.
История Уэллса после 1901 года, после того как он «превратился в привидение» – это история постепенного нравственного падения, повторяющего ошибки преступного режима «островного рейха». Быков недостаточно знаком с политическими реалиями того времени. А именно в этом контексте и надо оценивать жизнь Уэллса после 1901 года. Это жизнь политика и чиновника.
Как и все английские писатели, Уэллс был военным пропагандистом, стукачом и агентом тайной полиции. Это сотрудничество с органами не нужно демонизировать. Перед нами в данном случае не глава мировой закулисы, а стандартный английский писатель, член писательского профсоюза, пишущий то, что сказали.
Когда началась первая мировая война, Бюро оборонной пропаганды пригласило всех крупных английских писателей на совещание. Там кроме Уэллса были Голсуорси, Киплинг, Честертон и прочие. На этом закрытом совещании им сказали, что они должны помочь вербовке в армию. Тогда британская армия вроде бы комплектовалась в добровольном порядке. Ну, скажем так, в добровольно-принудительном. Поэтому значение пропаганды было очень важно: нужно было быстро отмобилизовать большую армию, направить её на континент и сорвать захват немцами Парижа.
Уэллс с энтузиазмом принялся выполнять поставленную задачу и написал большое количество статей и пропагандистских брошюр, в том числе печально знаменитый памфлет «Война, которая покончит с войнами». Логика там была буквально такая:
– Я, конечно, за мир и так далее, все мы ненавидим войну, но немцы развязали войну, поэтому нужно их наказать, уничтожить, и тогда уже не будет никаких войн. Понимаете? Поэтому все под ружьё, быстрее воюйте с немецкими гадами и вандалами!
Эта брошюра была выпущена огромным тиражом и практически бесплатно распространялась в Великобритании и в Соединённых Штатах, её перевели на все основные языки мира. В общем, Уэллс помог.
В это же время он прикрутил фитилёк русофобии, опять же по разнарядке сверху. Кураторы ему объяснили, что сейчас не время писать про ужасы царизма, о русском союзнике нужно писать только хорошее. И он напечатал в подобном ключе несколько статей, а также написал открытое письмо русской интеллигенции, где говорилось, что сейчас вот не время заниматься внутриполитической борьбой, сейчас главное совместно бить немца. Убивать, убивать и убивать. А там видно будет.
Уэллс обратился к Ромену Роллану и предложил ему сделать совместное заявление в пользу России. французам было очень выгодно, чтобы Ромен Роллан выступил в защиту России, потому что немецкая пропаганда постоянно стыдила европейцев, докатившихся до поддержки кровавого царского режима и развязавших нападение на передовую и практически уже марксистскую Германию.
Но во Франции среди пишущей братии не было такой чёткой дисциплины, как в Англии, и Ромен Роллан сказал:
– Я воюю против одного чудовища не для того, чтобы помогать другому.
Через несколько лет чудовище Романов вместе со своими чудовищными детьми был расстрелян, а затем Ромен Роллан приехал на трёхколёсном велосипеде в Советскую Россию, где у него был стол и дом, ему обеспечили интересную личную жизнь. В личной жизни у него ничего не складывалось, потому что он был дураком. Такое бывает: человек очень талантливый, но физически глуп. На уровне: пошёл в уборную, заперся, а как потом открыть дверь не знает. Забыл. Начинает стучать и кричать: «Выпустите меня!».
Ромен Роллан, естественно, встречался в советской России со Сталиным, они беседовали на разные темы. Беседовал также с Горьким. Калякал о мировом гуманизме, о том, как замечательно, что в России уничтожили, наконец, проклятый царизм, черту оседлости и прочие ужасы.
Интересно проследить отношение Уэллса к Германии. Он всю жизнь негативно относился к немцам, поливал их грязью и обкладывал площадной руганью. Тем не менее, в случае колебания линии партии он колебался вместе с ней – как и положено английскому пропагандисту. В известный момент, незадолго до революции 1917 года, с ним побеседовали в соответствующем ведомстве, и он стал выступать в стиле «товарищ Эренбург упрощает»:
– Товарищи, против чего мы воюем? Мы воюем против прусского милитаризма, против кайзера Вильгельма, но не против немецкого народа. Я знаю, что немецкий народ – народ трудолюбивый, хороший. Как только мы разобьём кайзеровскую армию, в Германии будет, я уверен, революция. Она свергнет монархический строй. И вот в этом случае, конечно, мы все в Англии должны протянуть руку помощи молодой немецкой республике: тамошнему пролетариату, крестьянству, прогрессивной интеллигенции. И наоборот: если династия Гогенцоллернов останется после проигрыша – тогда мы задушим Германию экономической блокадой, и немцы должны об этом знать.
На деле получилось, что Гогенцоллернов-то скинули, но германскую демократию тем не менее стали душить репарациями. Вот такая приключилась «диалектика».
Хорошим примером подобной «фабианской диалектики» является отношение Уэллса к пацифистам.
Тут всё просто как пареная репа.
Пацифист в стане врага – это очень хорошо. Он срывает мобилизацию армии и деморализует местное население. Отлично!
Пацифист в Англии тоже полезен: в том случае, если он работает на иновещании, и на других языках поддерживает пацифизм в Австро-Венгрии, в Турции и в Германии. Это прямо то, что доктор прописал.
А что делать с простыми гражданами, которые на тайную полицию не работают, живут в Англии и не хотят идти на войну? А они в первый период войны могли это делать на вполне законных основаниях. В Англии не было закона о всеобщей мобилизации, военная служба была добровольной. (Вроде бы.)
Уэллс на это отвечал так:
– Что делать с пацифистами? Элементарно, Ватсон! Гнать пинками и прикладами в военкоматы, потом направлять на санобработку, аккуратненько промывать мыльцем ушки и попочку, давать штанишки, ботиночки военные, каски, винтовки и в бой. А если посмотреть, у кого германофильская позиция, так тех и на прожарочку, чтобы неповадно было.
Но к периоду второй мировой войны даже такая «диалектика» была упрощена до предела. Уэллс к этому времени постарел и поглупел, ему уже было за 70. Поэтому он, например, призывал избивать на улицах католиков и говорил, что нужно стереть Рим с лица земли ковровыми бомбардировками. Согласитесь, это ход мысли настоящего писателя. Английского писателя.
Но в период первой мировой войны, когда военные действия стали затягиваться и англичане стали искать пути к сепаратному миру или, по крайней мере, к сепаратному соглашению с немцами, диалектика временами достигала вершин почти гегелевских. В это время Уэллс написал по заказу агитпропа роман, который назывался «Мистер Бритлинг».
Там описывался некий английский джентльмен, имевший знакомства в довоенной Германии. У него на фронте погибает сын, у знакомого ему немца тоже погибает сын, и это общее горе их сближает.
Это произведение принесло Уэллсу колоссальные гонорары, только в Америке он получил 20000 фунтов, – по тем временам сумму огромную.
Горький тут же перевёл «Мистера Бритлинга» на русский язык и опубликовал в своём капитулянтском журнале («Летопись»), который выходил в Петрограде на немецкие деньги. Горький Уэллса за эту книгу шибко хвалил, попутно хлопоча как бы это русским помочь европейскому горю. Получалось так: европейцы воюют друг против друга, это ужас и горе, им надо между собой договориться – тогда, наконец, перестанут умирать прекрасные немецкие и английские юноши. А русские, чтобы европейцам быстрее заключить мир, должны открыть фронт немцам.
Сам Уэллс, конечно, к сепаратному миру с Германией не призывал. Речь шла о тактичном зондаже и реверансе. Что в Германии, конечно, заметили, оценили и поняли, что Англия настроена на серьёзный разговор. Особенно в отношении дальнейшего участия России в мировой войне.
Когда же медовый месяц англо-германских контактов закончился, Уэллс устроился на работу к своему хорошему знакомому, лорду Нордклиффу, возглавляющему Министерство военной пропаганды. К этому времени знаменитый английский литератор дошёл до уровня визгливой подзаборной шавки: писал сатирические листовки, которые забрасывались на подкидных досках в немецкие окопы, и сочинял дезинформационные материалы для тыловых немцев, наподобие печатаемых в самой Германии брошюр и альбомов, посвящённые Распутину.
Однако я не хотел бы так уж совсем топить Уэллса. Повторю ещё раз, что это был обычный английский литератор со стандартным мировоззрением. К тому же он был человеком довольно простодушным, как это и положено учителю.
Накануне Второй мировой войны он поехал в Австралию, его направили туда, конечно, с определённой целью: прочистить и продуть каналы влияния, прозондировать, как современные австралийцы относятся к метрополии.
Они, естественно, были очень недовольны результатами Первой мировой войны, потому что их заставили воевать на далёком европейском фронте, и их там англичане не жалели. Если кого посылали в наступление, так это канадцев, австралийцев, новозеландцев. Если кончились – посылали ирландцев. На худой конец шотландцев. А англичан берегли до последнего. Всё это австралийцы почувствовали на собственной шкуре.
В Австралии Уэллс выступил с идеей реформы преподавания истории во всём мире. И сказал, в частности, следующее:
«История любой страны раздражает иностранцев. Чем больше люди изучают историю друг друга и переводят исторические труды, тем, очевидно, больше возрастает их взаимная ненависть. Оскорбительное преувеличение местоимений «мы» и «наши» за счёт других народов пронизывает почти любое сочинение о прошлом. Культурному учителю не пристало говорить «наша национальность, наш народ, наша раса». Вся эта банальная чепуха глупа и лжива. Давайте устроим всесожжение учебников старой истории в качестве нашего вклада в создание Космополиса – естественного, а сейчас просто необходимого Всемирного Братства людей. Идеи о национальных различиях не возникли естественным путём. Национализм взращён искусственным преподаванием истории. И эти взгляды прививают родители, друзья, преклонение перед национальным флагом и всякие торжества, вся система школьного обучения. И этот школярский, заученный национализм сейчас угрожает цивилизации. Если мы хотим, чтобы мир был единым, то и думать сегодня мы должны как о чём-то едином. Мы не должны исходить из понятия нации, государства, империи».
На фоне этой широковещательной декларации через несколько дней Уэллс выступил с заявлением, что немцы сволочи, подонки и раса дегенератов. Это было настолько дико, что посол Германии в Австралии не выдержал и заявил протест. Руководство Австралии – при всём том, что это был английский доминион, тоже было вынуждено заявить, что вообще-то это частный взгляд Уэллса. На что Уэллс заявил, что премьер Австралии занимается выгораживанием ублюдка Гитлера.
Вот такой характерный пример английского лицемерия.
После окончания Второй мировой войны Уэллс заявил, что англичане самый великий народ в мире, на порядок превосходящий все народы земного шара и давший миру россыпь величайших гениев всех времён и народов. Конечно, националистические перехлёсты наблюдаются у всех народов, тем более, в период вооружённых конфликтов. Но у англичан это происходит на фоне отвратительного лицемерия, и это выглядит довольно странно. Получается какая-то искренняя неискренность или неискренняя искренность. В любом случае – двусмысленность.