Манон
Михаил Озмитель 15.05.2022
Михаил Озмитель 15.05.2022
Манон
Подали чай с сухариками, и Ахмед принялся за аббата Прево - «История кавалера де Грие и Манон Леско», академическое издание.
Студент был прав: эта книга была ему интересней, чем «Финансист» Драйзера. Уже то, что автору пришлось бежать в Лондон, вызывало доверие.
- Я бежал в Нальчик, - сообщил Ахмед студенту, - жить там было хорошо, но скучно. Девять лет прожил там. Очень скучно. Ещё больше аббат Прево расположил к себе Ахмеда тем, что благодаря протекции принца Конти и кардинала Буасси Прево смог вернуться домой.- Протекция - это защита, - пояснил студент.
- Да! - сказал по этому поводу Ахмед и посмотрел на горы за окном. - Мне тоже разрешили вернуться домой.
Уже были прочтены первые страницы романа, уже Ахмед попросил повторить слова о том, что любовь неистова, несправедлива, жестока, она готова на все крайности. Освободитесь от любви, и вы окажетесь человеком почти без пороков, но тут вошёл Васёк и сообщил, что Ахмеда пришли убивать.
Убивать пришли двое. Они стояли на площадке перед верандой и ждали.
За ними стояла толпа зрителей.
Одного - с топором, совсем мальчишку - Ахмед никогда раньше не видел. Жалко мальчишку.
Второй был списанной шестёркой из седьмого барака. Этот держал в руке заточенную арматурину.
Второго не было жалко.
- Зачем пришли? - спросил Ахмед.
- Девку отдай! - отчаянно выкрикнули из толпы.
- Одной на всех не хватит, - задумчиво проговорил Ахмед.
- Ты старый, Ахмед, мы дадим тебе двух старух, - пошутили в толпе.
Ахмед посмотрел на Сироту и указал на мальчишку. Сирота спустился и отобрал топор. Попробовал лезвие, пробормотал «сгодится» и вернулся на веранду. Ко второму Ахмед спустился сам.
- Двух старух? - спросил он у шестёрки из седьмого барака и оторвал тому ухо.
Васёк был уже готов с кувшином, мылом и чистым полотенчиком - вымыть руки после грязной работы.
Сел Васёк за то, что сжёг жену и тёщу в избе – там, у себя, в Сибири. Пришёл домой, застал жену с соседом. От огорчения первый раз в жизни напился. Когда проснулся, обнаружил, что жена с тёщей закрылись в избе. Сходил ещё раз за самогоном. Вернулся. Выпил. Закурил. Снова проснулся, когда изба уже горела. Тушил вместе со всеми. Дали пятнадцать лет. Теперь отбывал последние два года на условном в бригаде Ахмеда. За старостью лет, а было ему за шестьдесят, на работу не ходил, а кашеварил и вообще занимался домашним хозяйством.
Ахмед вытер руки и вернулся в барак. Толпа разошлась. Васёк занялся раненым, а Сирота привёл двоих мужиков из бригады прибрать: соскрести запёкшуюся кровь и присыпать всё чистым гравием. Ухо завернули в тряпочку и положили в карман шестёрке.
- Простите меня, Ахмед, - сказал студент, - это моя вина, что я её сюда привёл.
- Это не за ней приходили, - успокоил его Ахмед, - меня проверяли: не ты, так что-нибудь другое выдумали. Давай читать про Манон.
Ахмед сел добровольно. Он перевозил опий, поймали, бежал и скрывался. Грозила вышка. Дал взятку: продал два дома и подарил прокурору «Волгу», - получил пятнадцать лет и теперь тоже был на условном. Сюда, в Нарынские лагеря, к нему приезжали жена и дети. Бригаду свою держал строго: молодые учились в вечерней школе, водка была только по субботам. На свободу все выходили с приличными суммами на сберкнижках. К нему и поселили стройотрядовцев - пять человек. Один из студентов, самый начитанный и самый глупый, привёл знакомую девушку на ночь.
- Но ты всё-таки предупреждай меня, когда она приходить будет, - добавил Ахмед, - чтобы встретили, чтобы проводили, чтобы целыми были. Скучно людям здесь. Давай читать.
- Нежность её взоров, очаровательный налёт печали в её речах, а может быть, моя собственная судьба, влекшая меня к гибели, не дали мне ни минуты колебаться с ответом. Я стал уверять, что ежели она только положится на мою честь и на бесконечную любовь, которую уже внушила мне, я не пожалею жизни, чтобы освободить её от тирании родителей и сделать счастливой. Я всегда удивлялся, размышляя впоследствии, откуда явилось у меня тогда столько смелости и находчивости…
- Да, сделать её счастливой… - повторил Ахмед. - Иди, я сам почитаю. Курить хочешь, вижу.
Студент вышел на веранду, присел рядом с Васьком на ступеньках. Тот отсыпал махорки и дал аккуратно отрезанный лоскут газеты. Они сидели, курили и смотрели на дальние, уже по-вечернему сиреневые горы.
- Слышь, студент, а ты её любишь, девку эту? - спросил Васёк.
- Не знаю, наверное, люблю.
- Больше не придёт, наверное, испугалась, - вздохнул Васёк, - а жаль, красивая. Я свою, пока не женился, тоже не знал, люблю или нет. А как поженились, понял - люблю. А любовь – она неистова!
Лёша собрался было спросить Василия, правда ли что он убил жену или просто так получилось, но Васёк вдруг спохватился, положил осторожно самокрутку на ступеньку и убежал куда-то в барак. Вернулся с бутылкой, стаканом и банкой квашеной капусты.
– Тебе, чуть не забыл. Выпей.
– А надо?
– Надо, Ахмед сказал, чтобы ты выпил.
Студент ополовинил стакан и отдал Василию.
– В одиночку грустно как-то, – согласился тот и допил водку.
Стало мирно и уютно. Свет из окна, выходящего на веранду, падал на их спины, длинные тени их, сидящих на ступеньках рядом, слились воедино. И махорка была сладкой.
– Я ведь, Лёха, учителем был в нашей поселковой школе: черчение, рисование, труд, пение... когда как. В армию не взяли по здоровью, потому считался как бы бракованным. Никто за меня замуж идти не хотел, а Люсенька сама вот.... Да, дело такое. Как там было сказано: «Освободитесь от любви, и вы окажетесь человеком почти без пороков».
Дверь на веранду открылась, Сирота вышел объявить повеление Ахмеда:
- Допивайте водку и ложитесь спать. Завтра много дел.
С утра привезли двух баранов и ящик водки, – нужно было принять милицейское начальство после инцидента и угостить других авторитетных людей и бригаду; нужно было принести жертву. После всех утренних забот Ахмед сказал позвать студента.
- Приведи её, - сказал Ахмед, - скажи, я приглашаю. Скажи, Ахмед приглашает, именно так скажи.
Как ни странно, Вика согласилась. Она пришла, и они были вместе…
Ослепительная луна безжалостно обрывала тени бараков. Ахмед сидел на тёмной веранде, пил холодный айран и слышал, как двое любили друг друга за его спиной, но слушал он тишину вокруг. Все вокруг должны были знать, что он, Ахмед, может позволить себе всё, даже любовь. Нет, не в них, не в этих глупых студентах, не в этой толпе, собравшейся перед его бараком, было дело. Главным было то, что Манон, та маленькая смешливая армянка, та, что умерла от глупого туберкулеза на женской зоне, – главное, чтобы она знала, что он любит её. Больше он ничего не мог для неё сделать. Они встречались тайком. НО он знал, что она хотела быть свободной хотя бы в этом. Эта ночь была самым дорогим его подарком ей. Последним.
Рассказ публикуется с сокращениями.