- Главная
- Разделы журнала
- Общество
- По следам курьих ножек
По следам курьих ножек
Александра Шапиро 14.12.2022
Александра Шапиро 14.12.2022
По следам курьих ножек
Или были ли они на самом деле?
«Отсюда в церковь Николы на Курьих Ножках... Странные какие имена у ваших русских церквей», – говорит один из героев повести Тургенева «Несчастная» о московском, на Большой Молчановке, храме. Весной 1820 года в журнале «Сын отечества» начали печатать поэму Пушкина «Руслан и Людмила». С детства мы помним строки про стоящую без окон и дверей избушку на курьих ножках, которая «пришла» в поэму из русских народных сказок. Кстати, примерно с сентября 1810 года и по октябрь 1811 года родители Пушкина Сергей Львович и Надежда Осиповна снимали в Москве, на углу улицы Большая Молчановка и Борисоглебского переулка (№26/4, давно не существует), небольшой деревянный домик, принадлежавший Василию Иванову – священнику церкви Николая Чудотворца на Курьих Ножках. В метрических книгах этой церкви были сделаны в сентябре и в декабре 1810 года записи о смерти младшей сестры Александра Пушкина Софии, прожившей год и восемь месяцев, и пятимесячного брата Павла. Принято считать, что именно из этого дома будущий «наше всё» уехал в Санкт-Петербург поступать в лицей. Что же, давайте разбираться, как связаны названия сказочной избушки и московской церкви, а также, откуда взялись у них курьи ножки.
Начнём с избушки – традиционного прибежища Бабы-Яги. Историки, этнографы и археологи выяснили, что постройка связана со славянским языческим погребальным обрядом. В избу-домовину как в большой гроб помещали усопшего вместе со скарбом, что мог пригодиться ему в загробной жизни. Избу ставили на высокие, грубо обтесанные пни/столбы-сваи, а затем окуривали дымом. Советский филолог и фольклорист Владимир (Герман Вольдемар) Яковлевич Пропп (1895-1970) в работе «Исторические корни волшебной сказки» соотносил сюжет о Бабе-Яге и её жилище с представлениями о царстве мёртвых и его богах. Вот, например, сказка о Василисе Прекрасной в обработке историка, литературоведа, собирателя русского фольклора Александра Николаевича Афанасьева (1826-1871). «Василиса прошла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру вышла на полянку, где стояла избушка яги-бабы; забор вокруг избы из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские, с глазами; вместо верей у ворот – ноги человечьи, вместо запоров – руки, вместо замка? – рот с острыми зубами. Василиса обомлела от ужаса и стала как вкопанная. Вдруг едет опять всадник: сам чёрный, одет во всем чёрном и на чёрном коне; подскакал к воротам бабы-яги и исчез, как сквозь землю провалился, – настала ночь. Но темнота продолжалась недолго: у всех черепов на заборе засветились глаза, и на всей поляне стало светло, как середи дня». Со временем «курные ножки» в языке превратились в «курьи». Хотя Пропп и допускает, что изба-домовина изначально обладала у древних славян зооморфными чертами. В 1905 году художник-путешественник-археолог-философ Николай Константинович Рерих нарисовал такую «избу смерти», а чуть позже в статье «Радость искусству» написал: «Идея сваи, идея искусственного изолирования жилья над землею в пределах России существует издавна. Много веков прожили сибирские и уральские «сайвы» – домики на столбах, где охотники скрывают шкуры. В меновой древнейшей торговле такие склады играли большую роль. Здесь мы у большой древности. Погребение по Нестору «на столбах при путех» – избы смерти славянской старины, сказочные избушки на курьих ножках – все это вращается около идеи свайной постройки». Позже знаменитый археолог, исследователь славянской культуры и истории Древней Руси академик Борис Александрович Рыбаков (1908-2011) в посвященной Рериху статье «Новизна формы и философская глубина» скажет: «Вдумываясь в облик славянского мира в глубокой древности, Рерих однако не ограничивался наитием художника: он сам вел археологические раскопки и хорошо знал подлинные остатки древней жизни. Чутьё художника помогало ему предугадывать будущие археологические открытия. На рисунке «Изба смерти» Рерих дал умозрительную конструкцию славянского языческого погребального сооружения. Через три десятка лет раскопки на Верхнем Дону подтвердили предсказание художника».
Итак, со сказочными курьими ножками определились. Теперь о московской церкви Николая Чудотворца на Курьих Ножках. В Строельной книге церковных земель 1657 года деревянная церковь фигурирует под названием «Благовещения Пречистые Богородицы, да придел Николы Чюдотворца, что в Трубниках, на Курье ношки». О том, кем были трубники, давшие название слободе и жившие в приходе церкви, точно неизвестно. Версий несколько: трубочисты; музыканты-трубачи; охотники с «трубами» – манками для лосей, оленей; изготовители труб; пожарные с «водоливными» трубами; те, кто имели дело с трубницами – большими сосудами, через которые проходили трубки для охлаждения спиртных паров. Трубники или Трубничья слобода соседствовала с большой Поварской слободой, где селились дворцовые повара и прочая обслуга царских трапез. Сегодня о Поварской слободе напоминает Поварская улица. В Трубничьей же слободе со временем появился большой двор стрелецкого полковника Молчанова и переулки Трубников и Большие Трубники стали называть Большой и Малой Молчановками. На современной карте Москвы есть Трубниковский переулок: так в XIX столетии назвали Большой Кречетниковский переулок, возникший в слободе царских кречетников, живших рядом с трубниками. А подлинный, древний, Кречетников переулок был уничтожен в 1963-1967 годах во время прокладки Нового Арбата.
Про Поварскую слободу и кречетников я упомянула специально: в качестве преамбулы к рассказу фольклориста, писателя, лексикографа, исследователя русского быта Михаила Николаевича Макарова (1785-1847) о происхождении топонима «На Курье ношки». Приведу его с некоторыми сокращениями.
«Устроилася при московских царях поварня, и много было поваров при тои? при поварне... и отвели тем поварам место на слободу, а назвали ту слободу Поварскою. Много было у той у Поварской хозяйского приюта. Юн был царь Михаил Феодорович, а знал он царскиий порядок. Не живали до него, с его порядком, князья и цари московские. В особую статью поставил он поваров, хлебню; особый же приют дал он слугам столовым: скатертникам (столешникам), молочникам, коровникам, птичникам. И завел он тут большой куриный двор. А стоял тот двор у часовни Никольской, огорожен он был тыном узорочно... Напорядке тоже было ссор и всякого дрязга у пристольного (приставленного) народа. И просили они царя о рассуде не единожды...И вот царь сам изволил слушать и судить эту всякую мелочь. И вот – правда или нет, за что куплено, за то и продажа: жаловались повара царю, что мал-де наш погост на кладбище, что у всех-де других буйвища широкие и есть-де где о родителях и повыть и поплакать. Призадумался на ту на просьбу царь-государь и скорой речи поварам не дал. А как пошел слух, что у поваров будет-де шум со слободскими, то промолвил царь: «Как быть»? Скоро пришли повара и вдругоредь на двор царскои?. И говорили старики царю: «Государь! Ты наш царь, отец милосердныи?! Смилуися! А чем-де лучше нас кречетники да конюшни; но ведь богаты они раздольем в буйвище? У нас только грешных теснота родителям!» И отвечал им государь: «Знаю. Да где ж я отведу вам буйвище, того и сам не ведаю?» Ласково это было слово царское; смело опять повара поклонились царю до земли и указали на Николину часовню при дворе курином. «Не малую-де ножку та часовня занимает; а ножка-де та лежит в пусте: ни у конюших, ни у кречетников она не в уборе». «Дело!» – вымолвил государь. – В пусте земля ничья, живёт она людскими руками». И пожаловал тут он поварам грамоту на Николино кладбище и с тем же вместе при курином дворе две от того двора «ножки». И вот с той поры прослыло то урочище на Курьих ножках».
Буйвище – в данном контексте площадь, место около церкви, церковного погоста, сам погост. А вот ножка/ношка – название земляного надела, узкой полоски, как правило «наступающей» на чужую территорию. То есть топоним расшифровывается так: на участке от Куриного двора. Опять-таки с годами к названию участка «приросли» пресловутые курьи ножки.
Приведу ещё две версии, не связанные с курами. В северном наречии русского языка было слово «курья» – речной залив, старое русло реки, прилегающее к старице угодье. Возможно, Курьей называлось древнее урочище у обмелевшей или пересохшей со временем речушки. Так и сейчас в Архангельской, Вологодской, Кемеровской, Свердловской, Тюменской, Томской областях; в Алтайском, Пермском, Красноярских краях, в Удмуртии есть деревни, села, реки и озера под названием Курья. Иная версия опирается на личное имя. Историк, москвовед Иван Кузьмич Кондратьев (1849-1904) в 1893 году писал: «И теперь ещё в некоторых губерниях говорят о полосе (доле) леса: Борисова ножка, Марьина ножка и проч». Я вспомнила о Курьяне, Курье, Куре – народных формах крестильного мужского имени Кириан. В писцовых книгах Коломенской дворцовой волости 1674-1677 годов упоминается деревня Павлово, Курьяново тож (сейчас это микрорайон на юго-востоке Москвы); на карте России есть деревни Курьяново. Может быть, ножки/ношки принадлежали некоему Куре-Курьяну.