• Главная
• Разделы журнала
• Персоны
• Невольник чести

Невольник чести

Виктор Добров 9.10.2019

Виктор Добров 9.10.2019

Невольник чести

«В нашу поэзию стреляют удачнее, чем в Лудвига Филиппа: вот второй раз, что не дают промаха». Эти слова написал в июле 1841 года русский поэт, литературный критик, историк, переводчик, публицист, мемуарист и государственный деятель князь Пётр Андреевич Вяземский после гибели на дуэли великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова.

Действительно, когда в 1837 году на дуэли был убит основоположник и создатель русского литературного языка Александр Сергеевич Пушкин, буквально через день весь образованный Петербург перечитывал стихотворение Лермонтова «Смерть поэта». В течение короткого срока, по свидетельству русского писателя и литературного критика, журналиста И. И. Панаева, «стихи Лермонтова на смерть поэта переписывались в десятках тысяч экземпляров, перечитывались и выучивались наизусть всеми», к двадцатитрёхлетнему поэту в одночасье пришла слава. А спустя 4 года после его гибели (также на дуэли) император Николай I объявил: «Господа, получено известие, что тот, кто мог заменить нам Пушкина, убит».

В целом, можно сказать, что имя Лермонтова современному читателю хорошо известно. Биография и творчество поэта введены в школьный курс, его произведения переиздаются и сегодня, многие из них экранизированы, о самом поэте написано множество книг, статей, монографий...

Среди этих исследований попадаются и такие, которые показывают гибель поэта в весьма, мягко говоря, странном свете. Звучат прямые обвинения в адрес самого Лермонтова, его жизнь, характер и личные качества обрисовываются мрачными красками, а его убийцу представляют то ли жертвой обстоятельств, то ли «спусковым крючком» чьей-то воли и, соответственно, пытаются оправдать. При этом заслуги Лермонтова (и не только на литературном поприще) не то чтобы отрицаются, но как бы обходятся, замалчиваются, выводя на передний план не Лермонтова-поэта (Лермонтова-художника, Лермонтова-офицера), но Лермонтова-человека! Что ж, поднимем перчатку и примем вызов, отвечая на вопрос: «В чём был виноват Михаил Лермонтов, что заслужил смерти и оправдания своего убийцы?»

*****

Весной 1841 года двадцатишестилетний поручик Тенгинского пехотного полка Михаил Лермонтов возвращался к месту службы на Кавказ. Ехал он с большой неохотой, вынужденно, так как рассчитывал выйти в отставку, чтобы заняться литературной деятельностью, но получил отказ. От него потребовали скорейшего возвращения в действующую армию, а он уже понимал, что военной карьеры сделать не сможет, зато как поэт и писатель был известен всей России...

*****

То самое стихотворение «Смерть поэта», сделав его знаменитым, также навлекло на него царскую опалу, и корнет Лейб-гвардии Гусарского полка Лермонтов был переведён «тем же чином», то есть прапорщиком (если бы он отправился на Кавказ обычным порядком, а не в наказание, его как офицера гвардии перевели бы в армейский полк чином выше) в Нижегородский драгунский полк, действовавший на Кавказе. Наказание было достаточно мягким, если учитывать, что императору его стихотворение было подано с надписью: «Воззвание к революции». Николай I охарактеризовал стихи как «бесстыдное вольнодумство, более чем преступное» и приказал медику полка освидетельствовать Лермонтова на предмет сумасшествия. Затем последовала ссылка на Кавказ.

Но самое удивительное было в том, что Лермонтов вовсе не собирался распространять своё стихотворение. Писал он для себя, не надеясь быть опубликованным, и свои произведения он давал читать только близким друзьям. Вот С. А. Раевский, с которым Лермонтов проживал на одной квартире, придя в восторг от стихов друга, распространил их среди знакомых. Ему и в голову не приходило, что за стихи можно пострадать...

Когда Лермонтова арестовали, Раевский, к его чести, чувствуя вину, признался в распространении стихов, в то же время Лермонтову пообещали, что если он назовёт виновника распространения, то избегнет разжалования в солдаты, названное же лицо будет прощено. Лермонтов и назвал Раевского. Когда же он был выпущен из-под ареста и узнал, что Раевский сидит в заключении, то пришёл в отчаяние, не зная, что участие Раевского было известно до признания Лермонтова, и допрос Раевского был сделан днём раньше допроса Лермонтова. Однако поэт долго не мог простить себе своего заявления о том, что никому, кроме Раевского, не показывал стихов, и что Раевский, вероятно, по необдуманности, показал их другому, и таким образом они распространились.

Раевский также был отправлен в ссылку в Петрозаводск. С любой точки зрения виновен в своём и друга наказании именно он, но Лермонтов ещё целый год, вплоть до своего возвращения из ссылки, терзался виной. Виноватым ещё он себя чувствовал оттого, что разжалование в солдаты сильно расстроит его бабушку, желавшую для внука военной карьеры. Бабушку...

*****

Бабушка Лермонтова по женской линии, урождённая Елизавета Алексеевна Столыпина, Арсеньева по мужу, была особой властной и деспотичной. Рано овдовев, она скрепя сердце выдала единственную дочь Марью за своего соседа Юрия Петровича Лермонтова - небогатого отставного капитана. И хотя сосед не представлялся ей хорошей партией для дочери, против её чувств она не пошла, дав за ней в приданое село Тарханы и деревню Михайловское Пензенской губернии. Через 3 года после рождения сына Марья Михайловна, не отличавшаяся крепким здоровьем, скончалась от чахотки. И так недолюбливавшая своего зятя, после смерти дочери Елизавета Алексеевна поставила условие, что сделает внука своим наследником, если будет сама его воспитывать до совершеннолетия, в противном же случае всё её состояние достанется семье Столыпиных. И трёхлетний Михаил вдруг остался на попечении своей бабушки. Да, она не чаяла в нём души, но её любовь была эгоистичной, и ребёнок был фактически лишён свиданий с отцом. В дальнейшем бабушка Лермонтова приложила все усилия, чтобы повзрослевший внук, которого всё больше тянуло к отцу, к нему не переехал. В конце концов, интриги Елизаветы Алексеевны победили, и Юрий Петрович умер в разлуке с сыном.

Всё это наложило отпечаток на характер Михаила. Он сделался скрытным и научился маскировать свои истинные чувства показным весельем и шутками. И хотя он очень любил бабушку, проявляя до самого своего конца почтение и внимание к ней, чрезмерная опека и влияние сильно его тяготили, а впоследствии сделали несчастным. Любимая бабушка запрещала своему внуку жениться до своей кончины. Быть может поэтому Лермонтов, посвятив несколько стихотворений отцу, ничего не написал о бабушке.

В то же время, благодаря бабушкиному воспитанию, с детских лет Лермонтов чувствовал свою исключительность, избранность, отличие от других людей и даже не пытался этого скрывать. Впрочем, основания для этого у него были.

*****

На первый взгляд Лермонтова сложно было назвать красавцем. Невысокого (около 170 сантиметров) роста, с непропорционально широкими плечами, кривоватыми ногами, огромная голова, широкий, но невысокий лоб, выдающиеся скулы, лицо коротенькое, оканчивавшееся узким подбородком, желтоватое, нос вздернутый, фыркающий ноздрями, реденькие усики, коротко остриженные волосы. А вот описание его современников И. А. Арсеньева: «Лермонтов любил преимущественно проявлять свой ум, свою находчивость в насмешках над окружающей его средою и колкими, часто очень меткими остротами оскорблял иногда людей, достойных полного внимания и уважения. С таким характером, с такими наклонностями, с такой разнузданностию он вступил в жизнь и, понятно, тотчас же нашел себе множество врагов» и М. Е. Меликова: «Приземистый, маленький ростом, с большой головой и бледным лицом, он обладал глазами, сила обаяния которых до сих пор остаётся для меня загадкой. Глаза эти, умные, с чёрными ресницами, делавшими их ещё глубже, производили чарующее впечатление на того, кто бывал симпатичен Лермонтову. Во время вспышек гнева они бывали ужасны».

И портреты, дошедшие до нас, сложно соотнести с этими описаниями. И точно так же, как и описания, все портреты разные, а образ поэта всё время ускользает. Каждый видел, выделял в нём (в Лермонтове) что-то своё, но из-за сложного и внешне противоречивого характера Михаила Юрьевича практически у всех оставалось немного пугающее ощущение его загадочности.

К этим описаниям следует добавить его недюжинную физическую силу, умение отменно стрелять и фехтовать, ну и умение превосходно держаться в седле, как и положено кавалеристу. И ещё «он владеет французским, немецким, английским, читает по-латыни, впоследствии, на Кавказе, примется изучать «татарский», то есть азербайджанский язык, в Грузии будет записывать слова грузинские... Он помнит тысячи строк из произведений поэтов великих и малых, иностранных и русских...» («Образ Лермонтова», И. Андроников).

Вообще, в то время умение писать стихи, музицировать, рисовать карикатуры не были в обществе чем-то исключительным, а, напротив, были в моде и считались признаками хорошего светского воспитания. Потому те же стихи в дворянской среде не писал только ленивый, иное дело, что писали многие, а известными становились единицы.

Соперничество среди молодых дворян - явление совершенно естественное и обыденное, тем паче среди юнкеров военной школы. Мерялись силой, умением драться на шпагах и саблях, соревновались в джигитовке и, разумеется, в стихосложении.

Товарищ поэта по школе гвардейских прапорщиков А. М. Меринский вспоминал: «В школе славился своею силою юнкер Евграф Карачевский. Он гнул шомпола и вязал из них узлы, как из верёвок. С этим Карачевским тягался Лермонтов, который обладал большою силою в руках... Однажды, когда оба они забавлялись пробою силы, в зал вошел директор школы Шлиппенбах. Вспылив, он стал выговаривать обоим юнкерам: «Ну не стыдно ли вам так резвиться! Дети, что ли, вы, чтобы шалить?.. Ступайте под арест!» Оба высидели сутки. Рассказывая затем товарищам про выговор, полученный от начальника, Лермонтов с хохотом заметил: «Хороши дети, которые могут из железных шомполов вязать узлы!»

В классе фехтования по пятницам Лермонтов частенько сражался на саблях со своим однокашником Николаем Мартыновым. Последний проигрывал в тренировочных боях значительно чаще, так же, как и в умении слагать стихи. Завидовал ли он Лермонтову, злился ли на него - сейчас сказать сложно, а тогда они были если не друзьями, то близкими приятелями, по крайней мере, внешне. Жизненные пути Лермонтова и Мартынова пересекались постоянно, они поддерживали отношения вне службы, бывали в гостях друг у друга, а сестра Мартынова Наталья испытывала к Михаилу более чем дружеские чувства. Говорили даже, что именно она изображена в «Герое нашего времени» в образе княжны Мери. И, разумеется, ни сам Лермонтов, ни Мартынов даже не предполагали, что последнему суждено стать убийцей поэта.

*****

27 июля 1841 года на дуэли в Пятигорске Лермонтов был застрелен Мартыновым. По свидетельствам очевидцев, Лермонтов то ли выстрелил в воздух, то ли отказался стрелять, с презрением сказав: «Стану я стрелять в такого дурака», Мартынов же с десяти шагов выстрелил прямо в грудь поэту.

Дуэли предшествовала ссора 25 июля 1841 года Лермонтова и Мартынова вечером в доме Верзилиных.

«Ничего злого особенно не говорили, но смешного много; но вот увидели Мартынова, разговаривающего очень любезно с младшей сестрой моей Надеждой, стоя у рояля, на котором играл князь Трубецкой. Не выдержал Лермонтов и начал острить на его счёт, называя его «montagnard au grand poignard» («ужасный горец с огромным кинжалом» - Мартынов носил черкеску и замечательной величины кинжал). Надо же было так случиться, что когда Трубецкой ударил последний аккорд, слово poignard раздалось по всей зале» (Е. А. Шан-Гирей. «Воспоминание о Лермонтове»).

Тогда никто всерьёз это происшествие не воспринял, так же, как и последовавший за ним вызов на дуэль.

Выходя из дома, Мартынов сказал: «Я часто терпел ваши шутки, но не люблю, когда вы их повторяете при дамах». Лермонтов ответил: «А раз не любите, то потребуйте от меня удовлетворения».

В день дуэли Лермонтов с друзьями устроил весёлый пикник в Шотландке, что неподалеку от Пятигорска, а вечером того же дня у северо-западного склона горы Машук была дуэль.

«Дуэли не было – было убийство», - сказал Руфин Дорохов (по одной из версий, все характеристические черты и особенности Долохова - героя романа «Война и мир» - взяты Толстым с Дорохова), храбрейший офицер, участвовавший в 14 поединках. Вместе с Лермонтовым в 1840 году он пребывал в Галафеевской экспедиции, позднее от раненого Дорохова поэт принял командование отрядом «охотников».

Так вот, Дорохов первый предположил, что не всё так просто с обстоятельствами дуэли, от которой не ждали столь трагического конца. Да и впрямь - обычная размолвка, насмешка, за которую не убивают! Случайность? В неё Дорохов не поверил. Позже всплыли некоторые странные обстоятельства дуэли, а свидетели на суде либо молчали, либо постоянно меняли показания. Четверо секундантов, например, даже не могли вспомнить точное время и место дуэли. Очевидно, все что-то скрывали...

Удивляет подозрительно мягкое решение Николая I: «Майора Мартынова посадить в Киевскую крепость на гауптвахту на три месяца и предать церковному покаянию».

А сам Мартынов позже говорил, что если бы он не убил Лермонтова тогда, то сделал бы это позже. Так почему он так желал смерти поэта?

Вот одна из версий, названная «версией о распечатанном письме».

По свидетельству редактора «Русского Архива» П. И. Бартенева, незадолго до дуэли Лермонтов приезжал к Мартынову в степь, где у него, недалеко от Пятигорска, стоял шатёр «вроде калмыцкого улуса», и провёл там целый день, желая «отвести душу». А после этого визита случается резкая перемена в их отношениях, и Мартынов становится раздражительным и злым.

Перед поездкой Лермонтова на Кавказ мать Мартынова Елизавета Михайловна передала сыну через Лермонтова письма и деньги. В пути Лермонтов был ограблен, но деньги возместил Мартынову из своих. Мартынов же заподозрил, что Лермонтов вскрыл его переписку, и через много лет в очень узком кругу якобы сказал: «Обиднее всего то, что все на свете думают, что дуэль моя с Лермонтовым состоялась из-за какой-то пустячной ссоры на вечере у Верзилиных. Между тем это не так... Нет, поводом к раздору послужило то обстоятельство, что Лермонтов распечатал письмо, посланное с ним моей сестрой для передачи мне. Поверьте также, что я не хотел убить великого поэта... и только несчастной случайности нужно приписать роковой выстрел».

Действительно, перлюстрация писем не такое оскорбление, за которое убивают, опять же Мартынов неважный стрелок, а дуэль вышла «до результата». (В дуэли «до результата» после промаха обеих сторон оружие могло быть перезаряжено, и схватка продолжалась дальше по желанию её участников. Даже если обидчик стрелял в воздух намеренно, его противник вынужден был делать выстрел на поражение. Два промаха означали, что риску никто не подвергся, значит, нужно продолжать. Дуэль прекращалась в случае смерти, ранения или полного изнеможения).

Да, были смертельные оскорбления, которые требовали именно таких дуэлей. И выстрел в воздух допускался только в случае, если стрелял вызванный на дуэль, а не тот, кто вызвал - в противном случае дуэль не признавалась действительной, а лишь фарсом, поскольку при этом ни один из противников не подверг себя опасности.

Каким это оскорбление было и было ли оно на самом деле, до сих пор неизвестно, но считается, что в разное время, называя Мартынова «маркизом де Шулерхоффом», «аристократом­мартышкой», «Вышеносовым», а позже «ужасным горцем с огромным кинжалом» (есть версия, что это прозвище носило сексуальный подтекст), Лермонтов спровоцировал вызов на дуэль и был убит.

Слишком просто? В том смысле, что великий Лермонтов и какой-то Мартынов.

Ну вот случай посложнее, хотя и не такой трагичный. Через два десятка лет после описанных событий Лев Толстой в гостях у Афанасия Фета нахамил старому товарищу Ивану Тургеневу, оскорбил его дочь Полину, да ещё и плюнул в сторону Тургенева. Последний вызвал Толстого на дуэль, которая, благодаря действиям друзей, не состоялась, но Толстой с Тургеневым объявили друг другу бойкот, который продлился 17 лет.

А вот у Лермонтова с Мартыновым таких друзей не случилось.

За год до своей смерти он написал:

В полдневный жар в долине Дагестана

С свинцом в груди лежал недвижим я;

Глубокая ещё дымилась рана,

По капле кровь точилася моя.

Несомненно, Лермонтов был гением, наверное, он мог каким-то непостижимым образом предвидеть своё будущее, но гениальность - вовсе не панацея от недостатков и обязательств, а поэт, будучи человеком своей эпохи, был вынужден следовать тем правилам, которые она устанавливала. Дуэльному кодексу в том числе, так же, как и Александр Пушкин, становясь невольником чести.

назад