- Главная
- Разделы журнала
- Персоны
- Полководец поневоле
Полководец поневоле
Роман Крук 22.06.2020
Роман Крук 22.06.2020
Полководец поневоле
Так бывает, что человек, уже нашедший своё призвание, в силу тех или иных причин, вдруг вынужден посвятить себя делу не любимому, но необходимому Отечеству, например, или роду. Три-четыре века назад для представителя дворянского семейства было совершенно естественным служить своему сюзерену. И если знатный род хотел сохранить влияние, добиться новых преференций, расширить владения, то просто был обязан отправлять своих сыновей на государеву службу. Соответственно, их воспитание, обучение, образование строилось с учётом будущей карьеры, а желания самих отпрысков... Они никого не интересовали, как и в дальнейшем воля правителя абсолютно не считалась с желаниями и чаяниями уже состоявшихся государственных мужей. Ну, бывает, например, что родился человек с талантом к музицированию, а его усиленно готовят к государственной и к военной службе. Вот и не стал великим композитором прусский король Фридрих II, получивший прозвище Великий за полководческие и дипломатические таланты. Впрочем, воинская слава и государственные дела вовсе не помешали ему сочинять сонаты и арии, виртуозно играть на флейте, но вот в число гениальных композиторов он не вошёл. В общем, «не повезло» человеку…
Подобных примеров история знает немало, и Бориса Петровича Шереметева также можно отнести к людям «невезучим». «Невезение» его было столь велико, что он стал одним из первых российских генерал-фельдмаршалов, кавалером высших орденов империи и первым, кто получил этой империи графское достоинство. Опытный военачальник, которого лишь с натяжкой можно назвать выдающимся полководцем, истинные свои таланты проявил на дипломатическом поприще, однако судьба, обстоятельства, государева воля решили всё за него…
Род Шереметевых, состоявший с правящей династией Романовых в кровном родстве, был достаточно влиятельным и богатым. Отец Бориса Шереметева, киевский воевода Пётр Васильевич Большой, был прекрасно образованным и просвещённым человеком, добившимся больших успехов на занимаемой должности. Поэтому ему прощалось ношение европейского платья и бритьё бороды, бывшие в те времена на Руси, мягко говоря, эксцентричностью. Принимавший личное участие в сохранении Киевской Могилянской Академии, воевода постарался дать своему сыну достойное образование в ней же. И уже к 13 годам Борис Шереметев, бегло говорящий по-польски, по-латыни, понимающий древний и современный греческий, разбирающийся в пиитике и риторике, получил должность комнатного стольника. До Петра I, утвердившего «Табель о рангах», на Руси определялось 8 степеней дворянства: бояре, окольничие, думные дворяне (дьяки), стольники, стряпчие, дворяне, жильцы, дети боярские. Так что чин достаточно серьёзный для столь молодого человека.
В царствование Фёдора Алексеевича молодой Шереметев был определён в помощники к отцу и во время русско-турецкой войны 1676-1681 годов в 17-летнем возрасте получил должность «товарища» (заместителя) воеводы в «большом полку» князя М. А. Черкасского. Через два года Борис Шереметев возглавил Тамбовский городовой разряд. В этой должности он во главе трёх рейтарских и семи солдатских полков достаточно успешно вёл военные действия против османов и татар. В 1682 году, при восшествии на престол царей Иоанна и Петра, Шереметев был пожалован в бояре.
Итак, отметим для себя. В тридцать лет Шереметев обладает солидным военным опытом против армий азиатских государств, опыт государственного управления в должности наместника и получает высший дворянский титул (на самом деле среди бояр также была своя градация – бояре княжеского рода, князья и т.п.). А через несколько лет ему представился шанс проявить себя на поприще дипломатии.
Австрийско-польское посольство прибыло в Москву в 1685 году с целью заключения союза против турок. Быстро вспомнили о том, что Шереметев получил практически европейское воспитание и отвели ему в этих переговорах ключевую роль. 27 апреля 1686 года, после тяжёлых семинедельных переговоров, был подписан договор, по которому Польша навсегда отказывалась от притязаний на Киев и часть Малороссии. В ответ Россия обязалась разорвать мир с Турцией и в следующем году двинуть войска на Крым. По результатам переговоров Шереметев был пожалован званием ближнего боярина и наместника Вятского и, вместе с окольничим Чаадаевым, отправлен к королю Яну «для явственнейшего и совершеннейшего вразумления о договоре» и принятия королевской подтверждающей грамоты. По окончании этой миссии Шереметев должен был посетить Вену, где объявить императору Леопольду о состоявшемся с Польшей соглашении и возобновить начатые в Москве переговоры о вечном мире (австрийские посланники в Москве не имели полномочий для этого).
Посольская миссия Шереметева в Польше сразу натолкнулась на неожиданное сопротивление как польского короля, так и польских магнатов. Пункты договора о льготах православию в Польше и территориальных уступках России они сочли неприемлемыми и на протяжении двух месяцев не давали послу аудиенции. Лишь в конце зимы удалось добиться от поляков подтверждения абсолютно всех пунктов договора.
Чего Шереметеву стоила эта дипломатическая победа, можно только догадываться.
Затем была Австрия. 14 марта 1687 года на торжественном приёме Шереметев поднёс Леопольду царские подарки и приступил к переговорам с сенаторами. В результате, ловко уклонившись от неудобных вопросов будущего союза, Борис Петрович «продавил» нужное титулование московских царей в различных документах и с ответными дарами отбыл в Россию. По предоставлении доклада, русский дипломат получил в награду золочёный серебряный кубок в 3 фунта весом, 2 сорока соболей, атлас золотный в 50 рублей и 100 рублей денег, да за хлопоты о титуле ещё 2000 ефимков.
Казалось бы, новый виток карьеры должен был лишь упрочить положение боярина, но удача переменчива, и ссора с князем Голицыным - фаворитом фактической правительницы Руси Софьи - закончилась назначением Шереметева главным начальником над войсками, собранными в Белгороде для охраны южных рубежей от набегов татар. По сути – почётная ссылка.
Его участие в военных действиях против татар в тот период освещено мало, известно только, что удачными они не были. Хотя Шереметев и отличился личной храбростью, но для полководца этого было мало. Однако нет худа без добра - низложение царевны Софьи никак не отразилось на судьбе воеводы. Царь Пётр, оставив ему должность Белгородского воеводы, правда, не спешил приближать Шереметева к себе.
Во время Крымского (первого Азовского) похода Петра I Шереметев, получив под своё начало 120-тысячную армию, которую он сам и сформировал, совместно с малороссийским гетманом Мазепой отвоевал у турок четыре крепости: Кази-кермен, Мустрит-кермен, Аслан-кермен и Муберек-кермен на Таванском острове. Он получил благодарность Петра, был торжественно принят в Москве и… вновь вернулся к должности Белгородского воеводы. Быть может, Пётр припомнил, с какой неохотой воевода выполнял его приказ, как долго тянул с выступлением в поход, а может его насторожила быстро растущая популярность Шереметева.
Наверное, воевода затаил обиду. Иначе чем объяснить, что по получении нового приказа 25 апреля он до конца августа простоял в бездействии. И это при том, что все серьёзные татарские силы были отвлечены к Дону, а Крым стоял беззащитным. В иных случаях подобное заканчивалось опалой, а то и казнью, но всё обошлось.
То, что военное поприще вовсе не его стезя, Шереметев прекрасно осознавал. Находясь на достаточно высоких должностях в динамично развивающейся армии, он хорошо понимал, что занятия военным делом сызмальства не делают его отличным полководцем. Приличным профессионалом – да, знающим и опытным – да, но не гениальным. Да и опыт-то против османов да татар, а вот Европа давно уже воевала по-другому, и именно этого опыта в российском войске не было практически ни у кого. Зато была сфера, где он мог развернуться по-настоящему. В итоге, в 1697 году Шереметев отправляется в заграничное путешествие «ради видения мореходных противу неприятелей Креста Святого военных поведений, которые обретаются во Италии, даже до Рима и до Мальтийского Острова, где пребывают славные в воинстве кавалеры».
Считается, что в это путешествие Шереметев отправился по собственной инициативе и за свой счёт. Потому, мол, ехал он под именем ротмистра Романа с небольшой свитой без всякой помпы и пышности. Но вот сразу после начала этого путешествия разнёсся слух, что боярин Шереметев едет к польскому королю условиться насчёт действий сосредоточенных, будто бы, на границе русских войск против конфедератов. Его дважды арестовывали, и он дважды платил богатый выкуп, на него нападали… Сумма, потраченная на путешествие, по ряду свидетельств составила более 20000 рублей – по тем временам просто громадная. А затем было прибытие в Краков и частная аудиенция у польского короля… Дальше были паломничества по святым местам Европы и визиты к императору Леопольду, Папе римскому, дожу Венецианской республики, великому магистру Мальтийского ордена. Что характерно, к каждой из означенных особ у него имелось письмо Петра I.
Римский Папа благословил Шереметева образом Спасителя и крестом с частицей древа Креста Господня, магистр Мальтийского ордена возложил на него алмазный мальтийский командорский крест, а австрийский император на обратном пути пожаловал золотую, осыпанную бриллиантами шпагу.
10 февраля 1699 года после полуторалетнего отсутствия Борис Петрович Шереметев вернулся в Москву, и 12-го, на банкете у Лефорта, встретился с царём. На последнего вполне европейский облик Шереметева произвёл самое благоприятное впечатление. Пётр I, весьма благоволивший иностранцам, увидел в Шереметеве образец того, каким, по его представлениям, должен быть русский дворянин. Тем паче, что в Европе Шереметева назвали «украшением России». Но вот Жан-Никола де Бразе в своих записках упоминает Шереметева как человека, «не любившего иностранцев, какой бы нации ни были, и не подавшего им никакой помощи, нарочно для того, чтоб вводить их в ошибки и чтоб иметь случай упрекать его царское величество за привязанность его к иноземцам».
Казалось, на сей раз успех дипломатии явной и тайной, позволивший получить необходимые разведывательные данные в области военной науки и технологий, подвигнет царя дать достойную и вполне заслуженную оценку деятельности Шереметева. Но вот будущий император небезосновательно считал, что дипломатия будет успешной тогда, когда Россия перестанет быть для Европы «малой политикой». А для этого требовалось «прорубить» в неё «окно», тем более, что на Чёрном море сделать это получилось. Но Европа – это совсем иной противник, и Петру требовались не дипломаты, а военачальники. С началом Северной войны боярин Шереметев был назначен командующим «поместной конницы» (конного дворянского ополчения). Военный мундир с этого момента ему предстояло носить до конца своих дней.
Что сказать? Дальше было всякое: и горечь поражений, и радость побед. Царская милость и царская опала. Впрочем, до совсем уж явной немилости дело не доходило, и даже после того, как в 1708 году царь объявил Шереметева одним из виновников поражения русской армии в сражении при Головчино, через год в Полтавском сражении Борис Петрович был назначен главнокомандующим. Правда, с наградами его тогда, почитай, что обошли – была пожалована деревенька с неблагозвучным названием Чёрная Грязь. Однако, когда в 1712 году уставший и разочарованный во всём Шереметев объявил о своём намерении уйти в монастырь, Пётр лично принял участие в его судьбе, приказав 60-летнему графу… жениться! И даже сам лично нашёл ему невесту - 26-летнюю вдову собственного родного дяди Льва Кирилловича Нарышкина. Это был третий брак Шереметева и довольно счастливый.
Как уже ранее упоминалось, генерал-фельдмаршал выдающимся полководцем не был. Но он стал в строй тогда, когда Россия яростно отстаивала своё место в большой политике. Тогда, когда умерли генералы Патрик Гордон, Франц Лефорт, генералиссимус Шеин – полководцы, способные, по крайней мере, на равных воевать с европейскими военачальниками. Тогда, когда Пётр был вынужден принимать на русскую службу полководцев иноземных, прекрасно осознавая, что своих ещё только предстоит взрастить. У царя просто не было иного выхода, и он назначал людей хотя бы обученных, пускай талантами не блистающих. Вот и вышло, что основную тяжесть первых шагов «России молодой» пришлось нести тому же Ромодановскому, Шереметеву, Головину и другим, пока подрастали «птенцы гнезда Петрова». И что характерно, им прощалось многое такое, что других запросто могло привести на плаху. Когда царевичу Алексею выносился смертный приговор, то Шереметев отказался от участия в этом, сказав: «Служить моим государям, а не судить их кровь - моя есть должность».
Служить! Не считаясь с собственными желаниями, с призванием, а там, где ты необходим Отчизне – вот тот принцип, которому следовал Борис Петрович Шереметев всю свою жизнь.
Остаётся лишь добавить, что, обладая нынешними знаниями, мы можем снисходительно рассуждать о промахах полководцев прошлого, давать оценку их деятельности… А сможем ли мы служить так, как служили они?