- Главная
- Разделы журнала
- Персоны
- В пламени двух революций
В пламени двух революций
Семён Гудим 20.02.2020
Семён Гудим 20.02.2020
В пламени двух революций
1 февраля 1921 года начался штурм Урги войсками барона Романа Фёдоровича фон Унгерн-Штернберга. Для начала стоит уточнить, что Урга – ставка Богдо-гэгэна, а Богдо-гэгэн, если всё очень упрощать, - правитель Монголии. Так что сподвигло офицера канувшей в Лету Российской империи заниматься столь экзотическим делом, и кто такой Барон Унгерн?
Уже при жизни барон был овеян не только славой, но и ореолом некоего «тёмного мифа», и чем больше времени проходит с тех кровавых времён, тем более ширится сей незримый ореол. Лидеры Белого движения были демонизированы советской пропагандой и воспеты соратниками, но вот личность «кровавого барона» стоит, что называется, особняком от прочих белых лидеров, да и можно ли личность такого масштаба однозначно классифицировать как лидера «белых»? Барон Унгерн - потомок древнего аристократического рода, чей предок Ганс фон Унгерн прославил своё имя в Крестовом походе короля Ричарда I Львиное сердце и пал под стенами Иерусалима, представитель балтийского немецкого дворянства, родившийся в австрийском городке Граце. Как и подобает человеку такого происхождения, избрал своим призванием военную службу и с началом русско-японской войны попросил о переводе в действующую армию, на Маньчжурский театр военных действий. Маньчжурский фронт молодого барона крайне разочаровал, к его приезду основные боевые действия уже завершились. После окончания войны Унгерн продолжил службу и в 1912 году был произведён в сотники, впрочем, уже через год неуёмный нрав заставил Унгерна покинуть военную службу и отправиться в охваченную национально-освободительной революцией Монголию. Полукочевая страна сотни лет находилась в зависимости от правящей в Китае маньчжурской династии, но когда трон под маньчжурами зашатался, монгольская знать приняла закономерное решение - покинуть тонущий китайский корабль. Независимость Монголии отвечала интересам Российской империи, правительство в Санкт-Петербурге вынашивало планы расширения своей сферы влияния в стремительно сегментирующийся Китай. Поездка барона полностью совпадала с интересами страны, но была и иная, куда более важная цель – удовлетворение амбиций честолюбивого барона. Судьба и на этот раз была не благосклонна к Роману Фёдоровичу, и толком обагрить кровью свой клинок будущий «бог войны» вновь не смог. Всё, что получил барон Унгерн, так это пост офицера в эскорте местного русского консульства, а толковой войны не случилось: Китай захлестнула революционная волна, и в Пекине всем было не до далёкой мятежной провинции. Благо ещё через год мир начал стремительно меняться: началась Вторая отечественная война (Второй отечественной в те времена именовали войну, называемую сейчас Первой мировой).
Фанатик-фаталист быстро снискал себе славу «демона войны» и был награждён пятью орденами, в том числе офицерским Георгиевским крестом, считавшимся высшей военной наградой Российской империи. Ордена барона фон Унгерн-Штернберга стороной не обходили, чего не скажешь о повышении: доверить столь отчаянному человеку подразделения больше сотни никто не желал, буйный и неуёмный характер вкупе с фатализмом и непоколебимой верой в собственную правоту делали барона сложным в управлении подчинённым. Опасения командования вскоре подтвердились. В 1917 году барон был отчислен из действующей армии из-за очередной драки с комендантским адъютантом, не предоставившим офицеру квартиру, на которую тот имел полное право. Унгерн жаждал войны, рвался к ней всем своим естеством, и не зря: Великая война выковала из аристократа настоящего воина, война и смерть стали его стихиями на всю оставшуюся жизнь.
Тем временем история шла своим чередом, и империя уже начала медленно погружаться в мутный и кровавый хаос революции, и барон находит себе место в этом хаосе, место, достойное бесчисленных поколений славных предков: он становится на путь безжалостной и бескомпромиссной контрреволюции. Барон Унгерн поддерживает попытку генерала Лавра Корнилова вернуть в государство порядок и охладить горячие революционные головы путём отсечения оных, но, к сожалению, сиим помыслам не суждено было сбыться – Лавр Георгиевич терпит поражение в своих начинаниях. Барону фон Унгерн-Штернбергу не остаётся ничего иного, как бежать, и бежит он в компании своего друга, будущего мятежного атамана Григория Семёнова. Целью своего бегства барон выбирает восточную окраину разваливающейся империи. Тут Унгерн впервые проявляет себя как талантливый организатор: под его руководством формируется Особый Маньчжурский отряд для борьбы с красной угрозой. Вербовка местных идёт успешно, и отряд постепенно разрастается, а вместе с ним растут и баронские амбиции, мелкие акции по разоружению пробольшевицки настроенных частей сменяются полномасштабным участием в свержении революционной власти в Забайкалье. Успешное командование приносит барону известность и звание генерал-лейтенанта, а его отряд преобразовывается в Азиатскую конную дивизию.
Борьба антикоммунистических сил с советской властью – явление абсолютно закономерное и естественное. Люди, имевшие хоть малую толику разума и чести, не могли не осознавать масштабов зла, угрожающего их стране. Но вот что кроме общего врага объединяло белые силы? Абсолютно ничего: республиканцы и монархисты, правые и левые, либералы и яростные реакционеры - все они волею судеб оказались в одной лодке и вполне закономерно оказались не способны слаженно и эффективно ею управлять. Барон Унгерн выделялся даже на фоне всей этой разномастной компании, увлечение Азией привело его к принятию буддизма, а политическая реальность выковала мировоззрение убеждённого реакционера. Цели Унгерна также выходили за рамки борьбы с «красной чумой», полную победу барон видел в искоренении лицемерной буржуазной культуры нашего века. Он мечтал о том, что «сила положит конец власти капитала, материализма и избирательной урны». Единственное спасение европейской цивилизации в целом и России в частности барон видел в приходе азиатских орд с востока. Неразвращённые ресентиментарной культурой Запада народы Азии, по его задумке, должны были положить конец нашей гниющей культуре. Возрождённая Монгольская империя на руинах старого мира, прах империй и пепел сожжённых варварами европейских городов - единственно так видел обновление нашей цивилизации «бог войны». Вариант, без сомнения, жестокий, но в этом был весь барон. Беспредельная жестокость расправ с большевиками, запредельная, даже по меркам гражданской войны, и непоколебимая жёсткость к подчинённым позволили ему стать легендой. Впрочем, жестокость Унгерна не носила характер садизма, она являлась всего лишь инструментом для достижения цели. Только человек такого характера мог превратить не имеющих опыта туземцев в слаженный боеспособный отряд, способный противостоять закалённым в боях красным ветеранам. Безжалостность к подчинённым и врагам базировалась на надёжном фундаменте требовательности к самому себе, аскетизм, возведённый в абсолют, позволял барону диктовать условия себе и окружающему миру. Сам барон писал: «Некоторые из моих единомышленников не любят меня за строгость и даже, может быть, жестокость, не понимая того, что мы боремся не с политической партией, а с сектой разрушителей всей современной культуры. Разве итальянцы не казнят членов «Чёрной руки»? Разве американцы не убивают электричеством анархистов-бомбометателей? Почему же мне не может быть позволено освободить мир от тех, кто убивает душу народа? Мне - немцу, потомку крестоносцев и рыцарей. Против убийц я знаю только одно средство - смерть!»
Цельный характер позволил барону Унгерну вести войну с большевизмом до начала 1921 года, война эта была безнадёжна по экономическим, демографическим и политическим причинам, но воин-аскет вёл её с завидным фанатизмом и, лишь столкнувшись с угрозой полного уничтожения своей личной армии, принял решение покинуть территории, бывшие некогда Российской империей, и отправиться со своими людьми в Монголию.
Решение уйти в Монголию выглядит вполне закономерно и логично: небольшая баронская армия практически полностью состояла из кавалерии, что крайне выгодно для бескрайних монгольских степей. Поймать конную дивизию на этом пространстве не проще, чем загонять муху. Помимо соображений чисто практического плана бароном фон Унгерн-Штернбергом руководят и куда более сложные мотивы. «Белая борьба» уже проиграна, низложено правительство верховного правителя России адмирала Колчака, уже покинул Крым генерал Врангель, в этих условиях барону нужна хоть какая-то надежда, и он видит единственный вариант продолжения контрреволюционной борьбы в освобождении Монголии и возрождении империи Чингиз-хана. В Монголии барон в полной мере открывает миру своё мировоззрение, он официально принимает буддизм, хотя неофициально он следовал древнему учению и раньше. Позже барон скажет: «Свою жизнь я провёл в сражениях и за изучением буддизма. Дед приобщился к буддизму в Индии, мы с отцом тоже признали учение и исповедали его». Официально барон фон Унгерн-Штернберг не отрекается и от христианства, хотя к последнему он и относится с явным презрением.
Войска барона Унгерна вошли в оккупированную китайской армией Монголию. Только в Урге размещался гарнизон, насчитывавший более тринадцати тысяч человек, а с бароном границу перешло чуть более трёх тысяч человек. Отряд Унгерна обескровлен тяжёлыми боями, не хватает не только оружия, но и самых необходимых предметов повседневного быта, что можно сделать в столь отчаянной ситуации? Разумеется, барон отдаёт приказ взять Ургу штурмом. Лобовая атака на многократно превосходящие силы противника была столь безумной затеей, что даже имела некоторый шанс на успех, но, увы, фортуна оказалась к барону не благосклонна: Азиатская дивизия понесла тяжёлые потери и была почти полностью уничтожена, но вот именно, что «почти»…
Сильных духом людей поражения усиливают многократно, так случилось и на этот раз. Потеря большей части сил при лобовом столкновении заставляет Унгерна перейти к партизанской войне. И начались налёты на линии снабжения китайских войск, трофеи позволили поднять моральный дух и уровень снабжения «потрёпанного» войска. Во все времена залогом успеха партизанской войны всегда являлась поддержка местного населения, а её у Унгерна было в избытке, сам духовный лидер монголов Богдо-гэгэн VIII из китайского плена послал Роману Фёдоровичу своё благословение на освобождение страны от захватчиков. Потери, понесённые в результате первого штурма Урги, восполнили монгольские добровольцы, вдохнувшие новую жизнь в дело барона Унгерна. Переломным моментом в войне стало освобождение баронскими солдатами теократического лидера монгольского народа Богдо-гэгэна VIII из китайского плена. С этого момента боевой дух китайских войск начинает стремительно падать, а монгольские союзники барона наоборот приходят в восторг. Возможно, самым безумным предприятием в жизни Романа Фёдоровича стала поездка в занятую китайскими войсками монгольскую столицу. Ни от кого не скрываясь, барон въезжает в Ургу и осматривает город, мало того, во время поездки по монгольской столице барон замечает мирно спящего на посту китайского солдата и, придя в ярость от вопиющего нарушения дисциплины, избивает беднягу ташуром (ташур – трость, конец которой обмотан ремнём, используется монгольскими всадниками).
В ночь перед новым штурмом Урги сопки вокруг города были буквально усеяны неисчислимым множеством костров, по приказу барона каждый солдат развёл более десятка костров, дабы внушить китайским солдатам страх. За сотни лет до барона Унгерна Чингиз пользовался тем же приёмом – большое количество костров заставляло противника неверно оценивать численность армии. И, как и сотни лет назад, китайцы поверили… Страх перед «огромной» армией барона пробрался в их сердца... Первого февраля 1921 года начался штурм монгольской столицы, китайцы имели более чем десятикратное превосходство в людях, шестикратное в пулемётах и четырёхкратное в артиллерии, но страх сделал своё дело. Китайский гарнизон был практически полностью уничтожен, резня длилась несколько дней. Так русский офицер немецкого происхождения стал национальным героем Монголии. После этих событий человек в красном халате с погонами Русской императорской армии, барон Унгерн, окончательно стал частью монгольского национального мифа.
Монгольская государственность была восстановлена, а барон стал «протектором» страны. Местный Богдо-гэгэн предпочитал духовные практики и шампанское государственному управлению, так что на многострадального барона неожиданно упало бремя государственного управления. Действуя с санкции духовного правителя, барон Унгерн создаёт в Монголии аппарат административного управления, вводит в обращение деньги, закладывает основы системы здравоохранения и, в целом, проводит вестернизацию государства. За неполный год реформ Монголия из отсталой феодальной страны начинает постепенно превращаться в некоторое подобие цивилизованного государства. Однако даже современная нам Монголия – государство с полукочевым населением, что уж говорить о начале прошлого века, пусть в стране и создана система администрирования налогов, но местное население просто не в состоянии содержать сколько-нибудь значительную по численности армию. Никакая форсированная модернизация не способна сразу создать материальную достаточную базу для содержания регулярной армии, страна просто слишком бедна.
Россия и Китай пострадали от революций в начале XX века, и в 1921 году ни одна из стран толком ещё не оправилась от пережитых потрясений. «Кровавый» барон мог направить свою армию в любую из этих стран, но принял решение вернуться домой. Виной ли тому провокационная телеграмма атамана Семёнова о скором наступлении японской армии на Дальний Восток или самонадеянность самого Унгерна - мы уже никогда не узнаем, но факт остаётся фактом – весной 1921 года Азиатская дивизия двинулась в направлении границ ДВР (ДВР - Дальневосточная Республика).
В новом походе Роман Фёдорович полагался на своих верных офицеров и верных монгольских соратников, как позже выяснилось, зря. Вскоре стало понятно, что монголы к идее восстановления Монгольской империи относятся с истинно буддийским безразличием, и воевать за пределами своей родной страны они не намерены. Как и несложно догадаться, последний поход барона Унгерна в большей степени напоминал битву с ветряными мельницами, чем восстановление великой империи, и вскоре это стало очевидно всем, включая и самого «бога войны». Барон совершил попытку в очередной раз вывернуться и уйти в далёкую Азию, но на этот раз судьба решила иначе. В недрах офицерства Азиатской дивизии вызрел заговор: господа офицеры решили заплатить баронской головой за безопасный выход с Дальнего Востока и уйти в Маньчжурию, отдыхать в тамошних кабаках...
Барон Роман Фёдорович фон Унгерн-Штернберг, один из последних людей, продолжавших борьбу с революцией, был предан в руки большевиков. Барон был вскоре казнён, а Азиатская конная дивизия прекратила своё существование.
След, оставленный бароном в сознании монгольского народа, сложно даже представить, достаточно будет сказать, что его образ постепенно «сросся» с образом местного бога войны.
Самое интересное в этой непростой истории то, что у барона была прекрасная альтернатива: походу в ДВР он мог предпочесть экспедицию в сотрясаемый гражданской войной Китай. В хаосе бесконечной китайской гражданской войны Унгерн мог выжить и стать многократно сильнее. И как знать, мог повернуть миллионы китайских штыков против оккупированной красными Родины...
Кровавый барон вёл нескончаемую войну с окружающей реальностью и был обречён её рано или поздно проиграть, но ушёл он достойно, не прекратив борьбы и не отступив от своих принципов. А смерть - лишь финал жизни, она ждёт каждого из нас.