Босоногий гарнизон

Виктор Дроботов 28.06.2017

Виктор Николаевич Дроботов (19.10.1926, Сталинград - 17.11.1994, Волгоград), журналист, русский прозаик, член Союза писателей СССР.

«Мы клянёмся всё время бить фашистов, по-всякому вредить им. Мы будем мстить за расстрелянных и замученных женщин, детей, стариков. Кровь за кровь! Никто из нас не испугается, не отступит и не изменит. За измену и трусость – смерть».

ВЕРБОВКА, 1942 год

Босоногий гарнизон

За Доном гремели пушки. Над займищем висела рыжая рваная туча. Из тучи с воем вылетали горбатые немецкие самолёты. Они носились над верхушками тополей. Пахло гарью. На Дону шли жестокие бои за переправы. В последних числах июля гитлеровская армия форсировала реку Дон и заняла на левом берегу казачий хутор Вертячий.

Шестьдесят вторая армия, измотанная в боях за донские переправы, откатывалась к Сталинграду. Днем и ночью на разбитых степных дорогах грохотали танки. Тащились обозы, окутанные пылью. Между машин и повозок, еле передвигая ноги, плелись коровы, козы, овцы. Здесь же, в общем потоке, почерневшие от усталости и пыли, шли женщины, дети, старики. А по обочинам дорог колыхалась желтая высокая пшеница в ожидании своего хозяина. Но труженики уходили на восток. За ними по пятам шагала война. По ночам на западе полыхало багровое зарево. Горели колхозные поля. В степи пахло паленым хлебом, и этот запах дурманил голову.

Война шагала к Сталинграду со стороны станиц Нижнечирской и Клетской. Хутора, разбросанные по берегам речки Донская Царица, оказались в стороне от главных направлений фронта. Знойный ветер гнал пыль по пустынным улицам Вербовки. Казаки выходили за околицу, прислушивались к далекому грохоту, настороженно переговаривались между собой и с сочувствием поглядывали на красноармейцев маленького вербовского гарнизона. Этот гарнизон пока оставался в хуторе в качестве аванпоста. Состоял он из пятнадцати красноармейцев. Командовал им кадровый сержант, рослый плечистый волгарь. Сержант квартировал у казака Филиппа Дмитриевича Тимонина, бессменного колхозного конюха с самых тридцатых годов.

Тимонины жили на окраине хутора. Когда война подкатилась к Дону, Филипп Дмитриевич решил эвакуироваться: как раз в это время колхоз отправлял скот за Волгу. Семью Филипп оставил дома, сам поехал на разведку. Вернулся мрачный, злой. Гитлеровцы перерезали дорогу, зажгли поля. С того дня Филипп заперся в доме, никуда не выходил, ничего не хотел слушать. Сидел и ждал непрошеных гостей. Ждал, как смертного часа, и только скажет, бывало, сержанту не то с укором, не то с грубоватой теплотой: «Забыли про тебя, сынок… Чего ждёшь-то? Нам, старым да малым, видно, здесь погибать, а тебе с ребятками воевать надо… Уходи, догоняй своих», - скажет и отойдёт в угол. Тревожило Филиппа Дмитриевича другое… Советские войска отступали, а вслед за ними катились горькие слухи о зверских расправах фашистов над мирным населением хуторов и станиц. Что-то будет с его Аксеном и Тимошкой? Ребята бедовые, горячие, несмотря на то, что малолетки. Аксен и Тимошка минуты не могли сидеть дома. Спозаранку, едва над хутором занимался рассвет, выпьют парного молочка, схватят по краюхе хлеба и за околицу. Мать только головой качала вслед, не успевала и слова молвить. Аксен был старший. Ему пошёл пятнадцатый год. Не будь войны, учился бы он в восьмом классе. Науку Аксен любил, от книжек, бывало, не оторвешь. Придет из школы, похлебает борща второпях - и за книжки. В хате у него был свой уголок. А в уголке этом чего только не было! И карты географические, и самодельные линкоры, и крейсеры, и модели самолетов с красными звездами на крыльях. Мать с отцом налюбоваться не могли на старшего сына. Аксен рос любознательным парнем, напористым, хотя с виду казался застенчивым. Может быть, за это и любили родители Аксена больше, чем Тимошку.

Тимошка рос по-другому. В школе учился кое-как: застрял на два года в первом классе. Соседский казачонок, Ванюшка Михин, назвал его «недотёпой» и жестоко поплатился: Тимошка расквасил Ваньке нос.

Филипп Дмитриевич и счет потерял проделкам Тимошки: то в соседний сад заберется, то на колхозные бахчи, то из рогатки окно кому разобьет. Однажды колхозный сторож, в какой уже раз, пожаловался отцу:

- Уйми, Митрич, своего бандитёнка. Опять сегодня шатался по бахчам с дружками.

Филипп Дмитриевич хмуро промолчал, а когда Тимошка пришёл домой, взял широкий кожаный ремень и скупо бросил сыну:

- Сымай штаны.

Тимошка шмыгнул носом, переступил с ноги на ногу, подтянул брюки.

- Что, не слышал? - грозно спросил отец.

Тимошка покосился на него и молча повиновался. Сбросив штаны, он покорно лег на пол и вытянул босые короткие ноги, покрытые ссадинами, царапинами и пылью. Филипп Дмитриевич легонько стегнул его по спине ремнём. Тимошка подобрал руки под голову и молчал. Худенькое тело его с острыми лопатками даже не дрогнуло. Тогда Филипп Дмитриевич приналег на ремень и звонко шлепнул второй раз. На теле отпечаталась красная полоска. Тимошка молчал. Филипп Дмитриевич приналег покрепче. Ремень уже со свистом рассек воздух и впился в тело, а Тимошка молчал. Удивлённый поведением сына, Филипп Дмитриевич отбросил ремень и сказал:

- Вставай, бесёнок… Все одно без толку.

Тимошка проворно вскочил на ноги, надел штаны и выбежал во двор. Отец проводил его беззлобным взглядом. Где-то в глубине души шевельнулась отцовская гордость: крепыш, раз под ремнем молчит.

Ребята учились тушить зажигательные бомбы, оказывать первую помощь раненым. Но пока война гремела далеко от Дона, эти занятия были похожи на игру. Теперь же, когда пушки и бомбы загрохотали у хуторской околицы, ребята поняли, что война пришла и к ним в хутор. В это тёплое утро грохот артиллерийской канонады приблизился к самому хутору. Казалось, бомбы и снаряды рвались где-то совсем рядом. Тимошка проснулся первым. Он протер глаза кулаком, прислушался. Потом толкнул Аксена в бок и горячо зашептал ему на ухо:

- Ксеша… Вставай… Ксеша! Немцы идут!

Аксен быстро сбросил одеяло.

- Какие немцы? Ты что, очумел?

- Послушай. Бухает-то на левадах, узнать нужно, что там…

Через минуту братья были на ногах. Пока Аксен обувался, Тимошка успел слазить в стол и сунуть за пазуху краюху хлеба. Оба юркнули в дверь, добрались по завалинке до забора, перемахнули через него и вышли в степь.

- К обеду вернуться надо, - бросил на ходу Аксен.

- А если не успеем? - спросил Тимошка.

- Сержант стрелять учить будет. Обещал… Из настоящего пистолета.

- Из настоящего?! - воскликнул Тимошка. - А мне стрельнуть дашь?

- Дам, если два патрона будет.

- А если один?

- Один не поделишь.

- Можно и поделить, - обиделся Тимошка.

- Чудак, - усмехнулся Аксен. - Как же можно?

За Доном гремела артиллерийская стрельба, то разгораясь, то затухая, словно по железной крыше скатывалась груда камней.

- Куда же мы? - спросил Тимошка. - А если немцы?

- Ну и что? Выходит, отряд собираться не должен? - спросил Аксен, сурово глядя на брата.

- Да я не про то, - смутился Тимошка, шмыгнув носом. - Хотя ты и командир, я тоже знать должен.

Братья шли к мосту через Донскую Царицу. Мост этот был старенький, ветхий. До войны его собирались ремонтировать, потом бросили, ездили стороной, через мелкий брод, оставив мост на попечение ребят. Здесь в свободное от школьных занятий время вербовские ребята устраивали игры в казаки-разбойники, в Чапаева, а когда началась война, стали играть в партизан, разведчиков. Аксен проводил игры строго по воинскому уставу, который нашел недавно в канаве у дороги. По этой дороге отступала одна наша часть. Отряд был разбит на звенья, разработаны правила сбора по тревоге. Установленный Аксеном порядок приняли и ребята Ляпичевской школы, которыми командовал Максимка Церковников. Заслышав артиллерийскую стрельбу, Аксен и Тимошка заспешили к мосту - месту сбора отряда. Здесь Аксен надеялся встретить Максимку, договориться с ним насчет дальнейших действий. Но возле моста никого не было.

- Как думаешь, придут? - спросил Аксен младшего брата.

- Должны бы…

- Если не придут, значит испугались.

- Максимка придёт!

- Тогда втроём сбегаем на Дон.

- Зачем?

- Как зачем? В разведку. Надо же знать, где наши, а где немцы. Понял?

Тимошка промолчал.

К обеду братья не вернулись. Не пришли они и вечером. Филипп Дмитриевич стоял во дворе, молчал и хмуро смотрел в ту сторону, где гремела канонада и занималось зарево пожарищ. Легла ночь. Тревожная, глухая ночь. Аксена и Тимошки не было. Ушли - и пропали. Полыхали зарницы. Дрожала земля. Хутор замер, словно жизнь бесследно покинула его. Ни огонька, ни шороха. Даже собаки молчали, забившись в конуру.

Песчаным берегом речки Аксен и Тимошка вышли к балке, которая вела в займище. Над балкой шла дорога на железнодорожную станцию Ляпичево. Там, где балка соединялась с Донской Царицей, стоял подгнивший мост. За мостом лежал широкий пустырь. Он тянулся до самого перелеска, почти к Дону. На пустыре всегда буйно разрасталась лебеда. Высокая, зеленая, с желтыми метелками, она стояла густой стеной. Добравшись до моста, Аксен и Тимошка остановились. Солнце поднялось высоко и начинало припекать. За Доном грохотали пушки. Изредка доносился треск пулемётов. Братья с явной тревогой прислушивались к разрывам.

- Постой здесь, я поднимусь на мост, - сказал Аксен и ловко вскарабкался наверх по круче.

С моста хорошо просматривались степная дорога и железнодорожная станция. На дороге курчавилась желтая степная пыль. Станция Ляпичево была окутана черным дымом: горели железнодорожные цистерны с нефтью. Аксен до боли в глазах вглядывался в степь, железнодорожную станцию, стараясь уловить движение людей, но ничего не мог увидеть. Через минуту он скатился с насыпи, подобрал ботинки. Тимошка с нетерпением ждал ответа.

- Ничего мы тут не увидим, - проговорил Аксен. - Нужно идти в пойму.

- Ну и пойдём, - спокойно сказал Тимошка.

- Подождём ребят. Договориться нужно. Понял? Боевое задание - не шутка. Может, и на немцев налетим. Нам сержант что говорил? Помнишь?

- Помню. Не выдавать себя.

- То-то. Потихоньку надо, тайно узнать, где немцы, и сразу в село, к сержанту, а он дальше, куда нужно.

Тимошка потупился, шмыгнул носом. Ему не терпелось побежать в пойму, на Дон, где слышалась перестрелка, а тут хоронись, не выдавай себя. С кручи посыпались комья глины. К ногам Аксена скатился Максимка Церковников. Он был в белой рубашке, которую мать купила ему к окончанию учебного года.

- Здравствуй, Аксен! - прошептал он взволнованно.

- Здравствуй, - мрачно ответил Аксен. - Рубаху сними.

- Зачем это?

- В разведку надо сходить, а в белом далеко видно. - Аксен хотел сказать что-то ещё, но в эту минуту с насыпи сполз Сёмка Манжин.

- А ты зачем? - строго спросил Аксен.

- С вами хочу, - робко ответил Сёмка.

- С нами? Кто тебе велел идти сюда? - продолжал Аксен.

- Я сказал ему, - ответил Максимка. - Он пришёл ко мне домой, стал проситься.

Сёмка молчал, робко поглядывая на Аксена.

- Разведчик с тебя, - Аксен усмехнулся, но зла в этой усмешке не было.

Понурив голову, Сёмка полез на кручу.

- Ты куда? - остановил его Аксен. - Вертайся, пойдем с нами.

Сёмка глянул на Максимку, на Аксена и вдруг затараторил:

- Я тут все балочки знаю, все гнёзда в лесу покажу… Не верите? Вот лопнуть мне на этом месте!

Ребята засмеялись. Потом Аксен по-дружески хлопнул Сёмку по плечу, и разведчики гуськом вышли из оврага, пригнувшись, перебежали пустырь и скрылись в перелеске. Скоро деревья стали выше, разведчики вошли в пойму. Снаряды рвались где-то совсем близко, на донском берегу. По воде разносилось гулкое эхо разрывов. Все чаще под ногами попадались брошенные каски, разбитые повозки, в траве валялись консервные банки.

- Стой, - тихо скомандовал Аксен.

Разведчики остановились под густым кленом, глаза у них возбужденно блестели. Максимка прерывисто дышал. Тимошка тревожно оглядывался по сторонам. Над головой, с шумом рассекая воздух, просвистел снаряд. Сёмка со страху упал на землю, Максимка побледнел и втянул голову в плечи. Снаряд ухнул где-то за лесом.

- Дорогу обстреливает, - заметил Аксен.

- Боязно, - прошептал Сёмка.

- А ты как думал? Война. А я вот ни чуточки не боюсь, - похвастался Тимошка, но в эту минуту снова раздался противный свист, и Тимошка шарахнулся в траву.

Аксен неожиданно засмеялся.

- Что? Не боишься?

- Это я так. Чуточку, - пробормотал смущенно Тимошка.

- Боишься, - возразил Сёмка.

- Ты сам бы помочи подобрал, - усмехнулся Максимка.

- Ну вот что, ребята, - прервал разговор Аксен. - Ясно, что наши за лесом дерутся. Нужно пойти туда и посмотреть. Всем вместе нельзя, заметят. Мы с Тимошкой пойдём слева, а ты, Максимка, справа. Сойдёмся вон под тем деревом, за поляной.

Разведчики разделились на две группы и медленно двинулись в обход широкой поляны. Вокруг под кустами были свежие пепелища от костров, валялись обрывки бумаги, остатки пищи, изредка стреляные гильзы, а кое-где и целые патроны. Тимошка бросился собирать пустые гильзы, но Аксен быстро остановил его:

- Ты по сторонам гляди…

- А я и смотрю, - оправдывался Тимошка. - Это дюже нужно! - он показал брату целую обойму винтовочных патронов.

Аксен и Тимошка первыми вышли к условленному дереву. Отсюда хорошо просматривался высокий берег Дона. Где-то там шёл бой. Затрещал валежник, и из кустарника вынырнул растерянный Максимка.

- Где Сёмка? - дрогнув, спросил Аксен.

- Потерялся, - ответил Максимка и беспомощно развел руками. - Всё время шёл сзади, а потом как сквозь землю провалился.

- Нужно искать!

Разведчики бросились за Максимкой, но в эту минуту откуда-то из-под ног раздался испуганный Сёмкин голос:

- Куда вы, ребя?

Все трое замерли на месте, огляделись, но Сёмки нигде не было.

- Где ты? - спросил Аксен.

- Здесь я, - отозвался Сёмка, и через минуту над высокой травой показалась его белая голова.

- Айда за мной, ребя, я винтовки нашёл.

- Врёшь, - в сердцах перебил Тимошка. - С перепугу померещилось.

- Это я вру? - выходя из травы, возмутился Сёмка. - Лопнуть мне на этом месте, винтовки видел!

Сёмка опять нырнул в траву, и его белая вихрастая голова замелькала над осокой. Разведчики побежали за ним. Сёмка привел их к ложбине и, махнув рукой, остановился.

- Глядите, - прошептал он.

По ложбине были разбросаны пустые ящики, чернела глубокая воронка, а в траве виднелись стволы винтовок. Разведчики ползком добрались до ложбины. Винтовок было двенадцать. В траве нашли и тяжёлый цинковый ящик. Открыв один уголок, Аксен обнаружил новенькие патроны.

- Надо бежать в хутор, - сказал Аксен, - расскажем сержанту.

- А винтовки здесь оставим? - спросил Максимка.

- Оставим. Только давайте нарвём травы и прикроем их. Запомните это место.

- Запомним. - Максим окинул взглядом лес, приметил два высоких тала, но потом подумал, поднял каску, валявшуюся под ногами, и сделал на этих талах зарубки.

Ребята нарвали осоки, прикрыли винтовки и патроны. Перед закатом солнца они вернулись в хутор. Но как ни спешили, они опоздали. Красноармейцы покинули хутор несколько часов назад.

Аксеновская разведка не понадобилась гарнизону. В то время как Аксен с казачатами пробирались в пойму, в Вербовку примчался нарочный и передал командиру отделения приказ немедленно покинуть хутор. Ничего этого не знал Аксен, когда с ребятами вернулся в хутор.

Отец с помятым от тревоги лицом хмуро встретил сыновей у калитки.

- Где пропадали, чертята? - сурово спросил он.

- Куропаток ловили, - спокойно ответил Аксен.

- Да, куропаток, папаня, - не моргнув глазом, соврал и Тимошка.

Филипп Дмитриевич подозрительно посмотрел на сыновей.

Аксен прошёл в свою комнату, в свою «рубку» и увидел на столе записку:

«Извини, что зря заставил тебя сходить в разведку. Нет, думаю, не обидишься.

Объявляю тебе и твоим молодцам благодарность от имени Красной Армии за проявленное содействие. Вы настоящие тимуровцы. Только впредь не доставляйте расстройства вашим родителям. Будьте осторожными. Война - дело взрослых. Берегите свои учебники, они пригодятся и, думаю, ещё этой осенью, когда мы вернёмся. Не скучайте без нас. Выше головы, гвардейцы! - так говорит у нас командир. До свидания, Аксен. Ждите нас. Мы ещё вернёмся».

Долго стоял Аксен, задумавшись над запиской.

На другой день артиллерийская канонада стала медленно удаляться по направлению к Сталинграду, а потом и совсем затихла. Неделю хутор выжидал: казаки выходили к плетням, подолгу смотрели на вьющуюся змейкой пойменную дорогу, откуда, по их соображениям, должны были появиться немцы. Но проходили дни, а дорога оставалась пустой. И жизнь в хуторе постепенно входила в свою колею. Думали, гадали казаки - и не могли ничего понять. Чья же Вербовка? Надолго ли ушли красноармейцы? И зачем они уходили, если немцев не видно? В хуторе не знали, что немцы прорвались уже к Волге и завязали бои на окраинах Сталинграда... А уже через несколько дней в хутор вошли немцы.

Главные герои произведения «Босоногий гарнизон» – ребятишки из хутора Вербовка Волгоградской области. Организовав партизанский отряд из 20 ребят 10-14 лет, они ведут борьбу с фашистским врагом: нападают на грузовики с оружием и склады с медикаментами. Удаётся ребятам из «Босоногого гарнизона» спасти и жизнь человека – помогли укрыться в лесу раненому командиру. Листовки, разоблачающие утверждения немцев в том, что Сталинград взят, попали в руки к фашистам. Найдя партизан, враги долго мучили ребят, избивали их. Спустя несколько дней, 7 ноября 1942 года, 12 маленьких бойцов «Босоногого гарнизона» были расстреляны. За несколько часов до расстрела у мальчишек был шанс сбежать через маленькое окошко в машине, где они ожидали расстрела. Но они не воспользовались шансом. Они знали, что за их побег фашисты сожгут их хутор вместе со всеми жителями.

В хуторе Вербовка, где происходили эти страшные события, стоят два мемориала – на месте расстрела ребят из «Босоногого гарнизона» и на месте их захоронения. Мужество и самоотверженность мальчишек поражают до глубины души. Во время войны они совершали подвиги каждый день, рискуя своими жизнями ради всего советского народа. Такое противостояние между маленькими хрупкими детьми и беспощадным фашистским врагом заслуживает уважения и является примером для нового поколения.

Босоногий гарнизон

Задать вопрос

Спасибо!