- Главная
- Разделы журнала
- Литературная страница
- Накануне. Отрывки из книги адмирала флота Н. Г. Кузнецова
Накануне. Отрывки из книги адмирала флота Н. Г. Кузнецова
Николай Кузнецов 22.06.2018
Николай Кузнецов 22.06.2018
Накануне
Отрывки из книги адмирала флота Н. Г. Кузнецова
В книге «Майн кампф», которую Гитлер написал, когда ещё только рвался к власти, сказано:
«… Когда мы говорим сегодня о новых землях в Европе, мы должны иметь в виду прежде всего Россию». Дальше он с присущей ему наглостью добавляет: «Вся Россия должна быть расчленена на составные части. Эти компоненты являются естественной имперской территорией Германии».
На этом строилась вся политика германского фашизма, и напрасно искать какие-то перемены в настроениях фюрера. Ведя боевые действия в Европе, он не отказывался от своих планов нападения на нашу страну.
Сейчас не остается сомнений, что Гитлер, заключая договор с Советским Союзом, шёл на прямой обман и охотно нарушил бы его даже осенью 1939 года, если бы обстановка сложилась благоприятно.
Наступил 1940 год. В Западной Европе закончилась «странная война». Весенне-летнее наступление немецкой армии привело к захвату Дании, Норвегии, Бельгии, Голландии и, наконец, падению Франции. Гитлер ещё грозит Англии высадить свои войска на Британские острова, а сам на совещании в ставке 22 июля уже говорит: «Русская проблема будет разрешена наступлением. Следует продумать план предстоящей операции».
Так зарождается замысел, который после оформится в пресловутый план «Барбаросса».
Немецкий генеральный штаб начинает решать практические вопросы: куда наносить главные удары, сколько потребуется войск, какова роль армии, авиации и флота. По мере уяснения задач уточняются сроки начала войны. В угаре побед, одержанных на Западе, происходит явная недооценка мощи Советской страны, а немецкий военный атташе в Москве генерал Кестринг докладывает, что для подготовки Красной Армии к войне потребуется по меньшей мере четыре года.
Ещё до подписания Гитлером плана наступления начинается перегруппировка войск и переброска дивизий в Польшу.
В ноябре 1940 года, когда Берлин посещает В. М. Молотов, Гитлер всячески уверяет его в соблюдении договора, а сам, немного спустя, 18 декабря подписывает директиву № 21, которая и получила название плана «Барбаросса». В ней указывалось: «Германские вооружённые силы должны быть подготовлены к тому, чтобы сокрушить Советскую Россию в быстротечной кампании». С этого дня подготовка Германии к войне с Советским Союзом принимает такой размах, что становится очевидной для многих.
Мы внимательно следили за войной в Европе. Уже летом 1940 года, когда Германия напала на Францию, выявилось стремление немецкого командования использовать мотомеханизированные части для обходных маневров при преодолении линий обороны противника. При наступлении на военно-морские базы гитлеровцы применяли удары по флангам с одновременной атакой укрепленных районов с тыла.
Всё это побудило наш Главный морской штаб задуматься над защитой баз с сухопутных направлений. Были даны указания разработать специальные инструкции и поручить инженерным отделам флотов произвести соответствующие рекогносцировки, а затем приступить к укреплению военно-морских баз с суши.
Следует признать, что эти указания выполнялись не в полную силу. Тем не менее, уже с середины 1940 года началось проектирование, а затем создание будущих линий сухопутной обороны баз.
Командующий Черноморским флотом адмирал Ф. С. Октябрьский пишет в своих воспоминаниях: «Военный совет флота ещё до начала Великой Отечественной войны получил конкретные указания правительства и высшего военно-морского командования об усилении не только морской и противовоздушной, но и сухопутной обороны главной базы флота. Еще в феврале 1941 года был рассмотрен и утверждён план строительства главного рубежа сухопутной обороны Севастополя».
Пусть далеко не всё было осуществлено из этих наметок, но кое-что моряки успели сделать. И когда в ноябре 1941 года немцы подошли к Севастополю, малочисленные флотские подразделения смогли удержать свои позиции. Сказалось заранее продуманное расположение огневых точек и других оборонительных сооружений.
*****
Германия приступила к выполнению обширной судостроительной программы примерно в одно время с нами - в 1938 году. Программа была рассчитана на десять лет и включала в себя постройку 10 огромных линкоров, 4 авианосцев, 15 броненосцев, 49 крейсеров, 248 подводных лодок. Эта программа была разработана главным образом для борьбы с Англией. Руководители германского флота рассчитывали быть готовыми к войне в середине сороковых годов. Но война разразилась раньше, в 1939 году, и фашисты практически ничего не успели сделать для усиления своего флота.
Теперь, когда разрабатывался план «Барбаросса», германский военно-морской флот предполагал начать свои действия на Балтике. Верховное армейское командование, опьянённое лёгкими победами в Европе, ревниво отнеслось к перспективе активного участия флота в военных операциях, и в результате последнему отвели весьма ограниченную роль. Генералы заверяли Гитлера, что справятся с Советским Союзом сами.
Конечно, помимо соперничества между сухопутными генералами и адмиралами флота в немецкой ставке на ход войны повлияло и то, что Германия продолжала упорную борьбу за Атлантику. Но всё же морское командование готовилось широко использовать против нашего флота на Балтике лёгкие надводные силы, подводные лодки и мины. Армейское же командование рассчитывало за несколько недель с ходу захватить Ленинград, а стало быть, и Кронштадт. Перед немецким флотом в связи с этим ставилась задача: охранять коммуникации и побережье во время победного шествия армии и не выпускать наши корабли из Финского залива.
Таковы были расчёты гитлеровцев.
Конечно, о плане «Барбаросса» мы тогда ещё не знали. А немецкое военное командование, не теряя времени, начало развёртывать свои силы на востоке: одна за другой перебрасывались дивизии, строились вблизи наших границ аэродромы. В Финляндию и Румынию, уже втянутые в фашистскую орбиту, сначала посылались специальные миссии, отдельные группы офицеров, а затем и войска. Корабли германского военно-морского флота зачастили с визитами в порты Финляндии. Не считаясь с договором о ненападении, гитлеровцы всё более активизировали свою разведку. Самолёты германской авиации то и дело производили «случайные» полеты над нашими военными объектами. С этого времени поступало все больше и больше сведений о готовящемся на нас нападении. С каждым днем становилось очевиднее: фашистская Германия - самый вероятный наш противник. Договор терял своё значение и перечёркивался всем поведением Гитлера.
Мы заметили перемену и в поведении германского военно-морского атташе фон Баумбаха. Не зря он говорил, что командование считает его пост очень важным. Баумбах стал чаще обычного наведываться в отдел внешних сношений Военно-Морского Флота. Он предлагал поделиться с нами разными «полезными данными», а сам, словно бы между делом, пытался выведать данные о нашем флоте.
В общем, к началу 1941 года к нам стали просачиваться сведения о далеко не мирных намерениях Гитлера. Сперва сведения эти были скудными, потом они стали носить более разносторонний и, в то же время, определённый характер. Уже после войны мне удалось узнать, что фашисты разработали широкий план дезинформации Советского Союза об истинных намерениях Германии. Видимо, именно по этому плану наш военно-морской атташе в Берлине М. А. Воронцов был приглашен к адмиралу Редеру, который пытался навязать ему ложные выводы о действиях немцев. Как ни старалось германское командование, оно не могло скрыть подготовку крупнейшего наступления на широком фронте от Баренцева моря до Босфора. Сводки Генштаба и донесения с флотов приносили тревожные вести. Командующие флотами при встречах или разговорах по телефону настойчиво спрашивали, как в правительстве расценивают недружелюбные действия Германии.
Чаще всех звонил командующий Балтийским флотом В. Ф. Трибуц: поведение немцев на Балтике было особенно подозрительным. Докладывая об очередных нарушениях нашего воздушного пространства или еще о чем-либо в этом роде, В. Ф. Трибуц, человек энергичный и инициативный, неизменно допытывался: как всё это понимать?
Договор с Германией о ненападении существовал, но существовала ведь и книга Гитлера «Майн кампф». Он развивал в ней планы захвата «восточного пространства» и, как я писал выше, никогда не отказывался ни от своей книги, ни от своих планов.
Если не ошибаюсь, в феврале 1941 года я доложил правительству, что немцы всё больше задерживают поставки для крейсера «Лютцов». И. В. Сталин внимательно выслушал меня и предложил впредь подробно сообщать, как пойдёт дело дальше. Попутно, обращаясь ко всем присутствующим, он заметил, что в Германии ограничивают наших представителей в передвижении.
Примерно в ту же пору у меня состоялся разговор с А. А. Ждановым. Андрей Александрович часто приезжал в наркомат: он был членом Главного морского совета. Как-то после заседания он задержался в моём кабинете. Мы толковали на разные темы. Потом я спросил, не считает ли он действия Германии вблизи наших границ подготовкой к войне. Андрей Александрович высказал мнение, что Германия не в состоянии воевать на два фронта. Он расценивал нарушения нашего воздушного пространства и стягивание немецких сил к границе скорее как меры предосторожности со стороны Гитлера или как средство психологического нажима на нас, не больше. Я усомнился:
- Если речь идёт только о мерах предосторожности, для чего Гитлеру накапливать силы в Финляндии и Румынии? Зачем немецкие самолёты-разведчики летают над Ханко и Полярным. Ведь оттуда им никто не угрожает.
За несколько месяцев до этого разговора я слышал от Жданова довольно решительное утверждение: обе стороны на Западе завязли в войне, и потому мы можем спокойно заниматься своими делами. Теперь он не повторял этих слов, но по-прежнему не считал вероятным скорое столкновение с Германией. Андрей Александрович сослался и на опыт Первой мировой войны, показавший, что борьба на два фронта для Германии непосильна, и даже на известное предостережение «железного канцлера» Бисмарка на сей счёт.
Возможно, где-то в душе у Жданова, как и у меня, гнездились сомнения, а может, он был в курсе каких-то неведомых мне расчётов Сталина и, конечно, наверняка знал об огромной работе по укреплению западных границ, которая тогда велась ускоренными темпами. Эта работа имела смысл прежде всего на случай войны с Германией. Значит, вероятность такой войны учитывалась. И всё-таки просчётов было допущено немало. Уж сколько говорилось об авиации и её мощных налётах в первые же дни и даже часы военного столкновения! Сколько писалось и рассказывалось о роли штабов всех степеней и их надёжном укрытии в военное время! Я лично прочувствовал это на себе. Когда в Картахене приходилось сидеть часами в плохо оборудованном укрытии - рефухии, невольно приходили мысли: надёжные укрытия следует создавать ещё в мирное время.
Не запрашивая разрешения, на свой риск и страх, я приказал строить бетонированный блок, в котором можно было разместить немного людей и средства связи Наркомата ВМФ. А Наркомат обороны пока ничего не предпринимал.
В своей книге «Через три войны» бывший командующий Московским военным округом И. В. Тюленев рассказывает, как накануне нападения гитлеровцев на нашу страну бывший Нарком обороны К. Е. Ворошилов спросил его:
- Где подготовлен командный пункт для Верховного Главнокомандования?
Тюленев ответил, что ему никто и никогда не поручал этим заниматься.
А ведь вопрос можно было разрешить в мирную пору, если бы Генеральный штаб уделил ему больше внимания.
Военные события не всегда развиваются по нашему желанию. Но как бы ни выглядел неожиданным тот или иной поворот событий, нельзя, чтобы он застал врасплох, к нему нужно быть готовым, особенно когда речь идёт об обороне государства. А оборона страны зависит не только от числа дивизий, танков и самолётов, имеющихся на вооружении, но прежде всего от готовности немедленно привести их в действие, эффективно использовать, когда возникнет необходимость.
Подготовка к войне - не просто накопление техники. Чтобы отразить возможное нападение, надо заранее разработать оперативные планы и довести их до исполнителей. Да и это лишь самое начало. Исполнители должны разработать свои оперативные документы и, главное, научиться действовать по ним. Для этого нужно время и время.
С кем конкретно следует быть готовыми воевать? Когда? Как? Это не праздные вопросы. От них зависит весь ход войны.
Партия и правительство предвидели, что война неизбежна, что она обязательно вспыхнет на западе или на востоке. А возможно, в одно и то же время и там и тут. Недаром же наши войска сосредоточивались одновременно и на западе, и на востоке. И тут и там укреплялись границы. Да и перемещения крупных военачальников в конце 1940 и в начале 1941 года тоже говорят о подготовке к войне «на два фронта». Вообще же, подготовка к возможному военному конфликту началась значительно раньше и проводилась последовательно, с огромным напряжением сил. Каждый советский человек понимал, что стремительное наращивание нашей индустриальной мощи необходимо, прежде всего, для укрепления обороноспособности страны. Мы должны были спешить, и партия прямо говорила об этом народу. За годы предвоенных пятилеток страна преобразилась, были созданы экономические основы нашей обороноспособности. Теперь совершенно ясно, какую роль сыграло, скажем, создание промышленных центров на востоке страны: Кузбасса, Магнитки и других.
Все мы знали, что наша страна отстала от передовых капиталистических стран и что мы должны были пробежать это расстояние за десять лет. Иначе нас сомнут. И советские люди прошли за десятилетие такой путь промышленного развития, на который другие государства тратили целое столетие. Об этом забывать нельзя.
Огромное внимание партия и правительство уделяли нашим Вооружённым Силам.
Многое, очень многое делалось. И всё же не хватало постоянной, повседневной готовности к войне.
К слову сказать, Сталин, по-видимому, ошибался в сроках возможного конфликта, он считал, что времени еще хватит.
Огромный авторитет И. В. Сталина, как мне думается, сыграл двоякую роль. С одной стороны, у всех была твёрдая уверенность: Сталину, мол, известно больше, и, когда потребуется, он примет необходимые решения. В то же время эта уверенность мешала его ближайшему окружению иметь собственное мнение, прямо и решительно высказывать его. A на флотах люди были твёрдо убеждены: коль нет надлежащих указаний, значит, война маловероятна.
*****
В те годы мы все относились к И. В. Сталину как к непререкаемому авторитету. У меня, например, не возникало никаких сомнений в правильности его действий.
Раздумья о правомерности отдельных решений Сталина по военным вопросам пришли гораздо позднее. Однако, справедливости ради, следует подчеркнуть: пережив трагическую обстановку первых дней войны, Сталин оказался на высоте во все последующие годы. Он понял характер современных операций и прислушивался к советам полководцев. Совершенно неверно злобное утверждение, будто бы он по глобусу оценивал обстановку и принимал решения. Я мог бы привести много примеров, как Сталин, уточняя с военачальниками положения на фронтах, знал, когда нужно, всё, вплоть до расположения каждого полка. Он постоянно имел при себе записную книжку, в которой ежедневно отмечал наличие войск, выпуск продукции по важным позициям и запасы продовольствия.
Говоря о просчётах И. В. Сталина в предвоенный период и в начале войны, не следует забывать и ту положительную роль, которую сыграл его личный авторитет в критические для нашей страны дни…