- Главная
- Разделы журнала
- Общество
- Из песни слов не выкинешь
Из песни слов не выкинешь
Наталья Кириллова 28.11.2018
Наталья Кириллова 28.11.2018
Из песни слов не выкинешь
За свою жизнь человек, сделав первый шаг, проходит тысячи дорог, коротких и простых, далёких и трудных, и только дорога домой окрашена неуловимым ощущением тепла и затаённой радости. Побывав во множестве уголков мира, совершив «трудовые подвиги», невозможно всё же испытать то сладкое чувство, которое приходит к нам, когда мы, может быть, молчаливо сами себе говорим – я дома!
Для миллионов людей Москва – это город-открытка, место, подобное некой мекке, которое необходимо посетить хоть раз в жизни. Для очень многих этот город - способ неплохо подзаработать, раскрыть свои таланты, да и просто заявить о себе. Всё это логично и понятно, и, должно быть, все эти качества присущи любому централизованному городу. Москву не раз перестраивали, перекраивали, «улучшали», стирая огромными проспектами и магистралями одни из самых красивых черт этого города. При всей своей массивности и стремительности жизни есть у неё и другое лицо – тихая, уютная, со старыми двориками Москва, почти исчезнувшая с карты, но живущая в сердцах множества людей, родившихся там и помнящих её «домашней».
«О Москве немало песен сложено», но самая сердечная, пожалуй, из кинофильма «Дом, в котором я живу».
«В конце пятидесятых я снялся в картине «Дом, в котором я живу». В картине трепетной, взволнованной и целомудренной. Она была сделана красками реалистическими, скупыми, но в то же время светящимися и ясными. И она имела настоящий, без подтасовки, успех и у нас, и за рубежом. И сейчас, когда прошло так много лет с её создания, она сохраняет свою чистоту и нравственную ценность. Такую картину можно было сделать только так же, как и прожить. Только между «да» и «нет», - так вспоминал о своей работе в этом фильме всенародно любимый артист Михаил Ульянов.
Когда режиссёры Яков Сегель и Лев Кулиджанов стали снимать фильм «Дом, в котором я живу», они обратились к поэту Алексею Фатьянову с просьбой написать текст будущей песни.
Уговаривать Алексея Ивановича не пришлось. Посмотрев отснятый материал, он сразу же сказал, что это должна быть песня о московском доме и улице, где жили юные герои картины, их любви, которой не страшны ни годы, ни расстояния.
Фатьянову было что вспомнить и о чём рассказать в этой будущей песне. В его судьбе многое было связано с Москвой, куда в 1929 году десяти лет от роду он вместе с родителями переехал из Вязников Владимирской области. Москва 30-х - это особенный город, город, где ещё жив дух старо-купеческой Москвы, но где вовсю кипят огромные стройки грандиозных по замыслу строений, где ещё стоит Страстной монастырь (ныне Пушкинской площади), правда, на фасаде здания уже красуется портрет великого поэта, где в парках играют в теннис и продают фруктовую воду, из рупоров раздаются маршеобразные песни, призванные прославлять страну Советов, а вечерами на тесных кухоньках под неяркий свет лампы с абажуром звучит под семиструнную гитару городской романс.
Отсюда, из дома на Ново-Басманной, где теперь установлена мемориальная доска в память о выдающемся поэте-песеннике, уходил он в сорок первом на фронт и сюда же вернулся после победы. Точно так же, как герой фильма «Дом, в котором я живу» Серёжа Давыдов, сыгранный Владимиром Земляникиным.
Потому слова будущей песни рождались очень легко, на одном дыхании. Фатьянов даже напел их мелодию, какой она ему представлялась и слышалась, композитору фильма Юрию Сергеевичу Бирюкову. Фатьянов был удивительно музыкален, и стихотворные строки рождались у него вместе с напевами, от которых композиторы часто отталкивались как от ритмической и интонационной основы будущей песни. Само слово поэта было музыкально, лирично, и было бы странным, если бы композиторы, работавшие с ним в паре, не слышали этой душевной музыки:
«Тишина за Рогожской заставою,
Спят деревья у сонной реки.
Лишь составы идут за составами
Да кого-то скликают гудки.
Почему я все ночи здесь полностью
У твоих пропадаю дверей –
Ты сама догадайся по голосу
Семиструнной гитары моей!»
Рамки повествования в картине сужены до размеров практически одной декорации. Дом и двор оказались основными свидетелями военной жизни, маленькой частью огромного целого. Хотя в этом фильме «о войне» нет ни одного выстрела или батальной сцены, но переживания главных героев с таким трепетом передают в полной мере все ощущение трагедии, которую принесла не только в этот двор, но и в жизнь целой страны, война. Его обитатели, пережившие потерю родных и близких в эти страшные годы, после всех невзгод всё ещё готовы искать своё счастье на родной окраине возле станции Москва-Сортировочная под звуки песни «Тишина за Рогожской заставою» и гудки железнодорожных составов.
Но почему поэт пишет именно о Рогожской заставе? Неужели эти строки приглянулись ему всего лишь из-за рифмы?
Во второй половине XVIII века солдаты, возвращавшиеся с очередной русско-турецкой войны, принесли с собой в Москву страшную моровую язву - чуму. В декабре 1770 года в столице началась эпидемия, особенно усилившаяся в марте 1771 года. По распоряжению графа Григория Орлова, командированного Екатериной II для организации борьбы с мором, все кладбища в черте города были закрыты. В числе закрытых кладбищ оказались и два старообрядческих, известных еще с 1718 года и принадлежавших староверам-поповцам, приемлющим священство.
Вместо двух закрытых кладбищ у Серпуховской и Тверской застав поповцам, по указу Правительствующего Сената, выделили землю для захоронения умерших от эпидемии в трех верстах от Рогожской заставы (потом Застава Ильича). Здесь были устроены карантин, больницы и небольшая деревянная Никольская часовня для отпевания умерших. Так возникло знаменитое Рогожское кладбище - всероссийский центр старообрядчества.
На рубеже XVIII-XIX веков на кладбище было построено два величественных собора - Покровский и Рождественский, Никольская часовня была перестроена в камне, рядом с храмами были возведены богадельни, дома для священнослужителей и причта, иноческие кельи. Опекаемое купцами-миллионщиками (Кузнецовыми, Морозовыми, Рябушинскими, Солдатенковыми и др.) Рогожское кладбище украсилось великолепным собранием древних икон, ценнейшей библиотекой и богатейшей ризницей.
Старообрядчество, которое всегда казалось людям «извне» загадочным, замкнутым миром, всегда притягивало к себе интересы общественности. Особое любопытство вызывало Рогожское кладбище, которое в шумной и модной Москве тихо жило по укладу «Домостроя» и обычаям допетровской Руси.
Этот общественный интерес впервые попробовал удовлетворить чиновник особых поручений при Министерстве внутренних дел Павел Мельников, более известный как выдающийся русский писатель, публиковавшийся под псевдонимом Андрей Печерский. В 1864-1867 годах он написал «Исторические очерки поповщины», отдельная глава которых была посвящена Рогожскому кладбищу. Будучи чиновным лицом, в обязанности которого входила «борьба с расколом», Мельников отразил в своём сочинении официально-тенденциозный взгляд на старообрядчество. Имея доступ к архивам МВД и Рогожской общины, он пренебрег научной добросовестностью и создал не исторический труд, а некий обличительный памфлет в жанре «их нравы». «Очерки» Мельникова населены прямо-таки гоголевскими типами: прохвостами, фальшивомонетчиками, пьяницами и развратниками. А история Рогожского кладбища, описанная в карикатурном стиле, представлена как бесконечная чреда преступлений и нелепых анекдотов.
На протяжении многих лет «Очерки» Мельникова были единственным сочинением по истории Рогожского кладбища. В 1910 году, к 140-летию существования кладбища, вышел краткий «Очерк истории Рогожского кладбища в Москве», написанный старообрядцем Владимиром Макаровым. Однако и труд Макарова не вполне соответствовал канонам исторического повествования. Среди существенных недостатков этого небольшого сочинения были обширные заимствования из «Исторических очерков поповщины». Фактически Макаров ограничился конспектированием «Очерков» Мельникова.
Всё это позволило старообрядческому журналу «Церковь» в 1911 году с горечью заметить, что «Рогожское кладбище, считающееся, по справедливости, одним из главнейших центров многомиллионного старообрядчества, как это ни странно, до сих пор не имеет своей истории». Прошло почти сто лет, прежде чем Рогожская община обрела достойного историографа.
За эти сто лет многое изменилось. Советская власть не пощадила Рогожское кладбище. Был закрыт и разграблен величественный Рождественский собор, конфискованы церковные библиотека и архив, разорены многочисленные постройки, наполовину уничтожено самое кладбище. Рогожская застава переименована, а память о прежнем названии сохранилась разве что в песне «Тишина за Рогожской заставою» из кинофильма «Дом, в котором я живу».
Всеобъемлющая панорама истории Рогожской общины от XVIII века до наших дней воссоздана в книге «Старообрядческий центр за Рогожской заставой» Елены Юхименко.
Доктор филологических наук, главный научный сотрудник Отдела рукописей Государственного исторического музея Е. М. Юхименко известна как один из крупнейших специалистов по русскому старообрядчеству. Её перу принадлежат фундаментальные исследования о староверах-беспоповцах, прежде всего об истории и культурном наследии знаменитой Выговской пустыни в Поморье.
Обратившись к новой для себя теме, автор сумела создать беспрецедентный научный труд, основанный на богатейшем архивном материале, с привлечением малодоступных периодических изданий второй половины XIX - начала ХХ века. В оформлении книги использованы уникальные старинные портреты, неизвестные гравюры и фотографии, хранящиеся в музейных фондах. В приложении опубликован ряд архивных документов, позволяющих представить состав Рогожской общины, церковное убранство Покровского и Рождественского соборов.
Эта книга стала прекрасным подарком не только для старообрядцев, но и для всех, интересующихся русской церковной историей и хранящих «любовь к отеческим гробам».
Стоит задаться вопросом, почему Фатьянов называет это место именно Рогожским, не заставой Ильича? Возможно, вот так, одной строчкой, поэт показал связь поколений, провел параллель сюжетов своей песни и фильма, для которого она была написана. А возможно, ему хотелось выразить отношение людей к месту, при всей тогдашней моде к переименованию улиц, показать их простое, доброе отношение к земле, на которой жили их предки, и где они сами родились.
Часть съёмок картины проходила на московских улицах, в самых обычных столичных дворах. В массовых сценах и в эпизодических ролях снимались непрофессиональные актёры, которые были отобраны из 14 тысяч человек, откликнувшихся на газетное объявление с приглашением принять участие в съёмках.
Когда музыка на стихи была написана, встал вопрос: в чьём исполнении должна звучать песня? И тут режиссеры фильма принимают неожиданное решение: пусть эту песню споёт их бывший сокурсник по ВГИКу, популярный киноактёр Николай Рыбников, хотя в съемках «Дома…» он участия не принимал. О том, что поёт он очень сердечно и задушевно, было известно по песням, исполненным им в фильмах «Высота» («Не кочегары мы, не плотники») и «Весна на Заречной улице» («Когда весна придёт…»).
Сегель и Кулиджанов рассказывали, что они были потрясены тем, как Рыбников спел песню Фатьянова в «Весне на Заречной улице», и упросили его спеть песню и в их картине. Актёр был приглашён на запись и спел её «за кадром». Хотя второй и третий куплеты песни «Ты сама догадайся» (именно таково авторское название произведения!) в кинофильме Алексеем Рыбниковым были не спеты, записью этой и «озвучили» тот самый эпизод, когда влюбленные герои фильма идут по Москве в последний мирный вечер, а над ними встают зловещие цифры – «1941»:
«Не страшны нам ничуть расстояния.
Но куда ни привёл бы нас путь,
Ты про первое наше свидание
И про первый рассвет не забудь…»
Мало кто знает, но финал у фильма мог быть совсем другим. Кому-то из высшего руководства не понравилось, что героиня Жанны Болотовой погибает, поэтому создателям кинокартины пришлось снять альтернативную версию с оптимистическим окончанием (или, как говорят в Голливуде, happy end), в котором Галя и Серёжа встречаются после Победы. Однако автор сценария Иосиф Ольшанский не позволил ничего менять и даже пошёл на конфликт с начальством. В конечном итоге он отстоял первоначальный вариант картины. Режиссёр Яков Сегель позже признавался, что сожалеет о несохранившемся варианте, в котором молодые герои Сергей и Галина встречаются уже после войны. Однако тогда, посмотрев эту сцену на экране, Сегель и Кулиджанов согласились со сценаристом – «память о миллионах людей, погибших в минувшую войну, была несовместима с безмятежно счастливым финалом фильма».
«Тишина за Рогожской заставою» очень органично «вписалась» в содержание фильма, определила его настроение. И, пожалуй, после Рыбникова и лучше его эту песню никто так и не спел, оттого ли что нужно было родиться и жить в то время, а может быть оттого, что тембр у «голоса памяти» должен быть один. Но песня эта звучит и по сей день. Её любят за сердечность мелодии и сокровенную простоту слов, рассказывающих историю первой любви, похожей на любовь к отчему дому, той, которая в жизни у каждого бывает лишь раз:
«Тот, кто любит, – в пути не заблудится.
Так и я никуда не пойду
– Всё равно переулки и улицы
К дому милой меня приведут.
Подскажи-расскажи, утро раннее,
Где с подругой мы счастье найдём?
Может быть, вот на этой окраине
Или в доме, в котором живём?»