• Главная
• Разделы журнала
• Свободная тема
• Начало блокады

Начало блокады

Людмила Морава 19.01.2015

Людмила Морава 19.01.2015

  Добрый день, Артём! Для меня было очень важно узнать о том, что Вы сейчас в Донецке. Пока не получилось встретиться с Вами. Знаю, что завтра Вы едете в Луганск, время отъезда не знаю. Но всё равно, надеюсь, завтра повезет больше. Как и всем не равнодушным к судьбе своего Отечества людям, мне очень приятна мысль о том, что Вы и вся Ваша делегация привезли самое дорогое, что можно только себе представить: книги. Максим Горькой сказал: всем хорошим в себе я обязан хорошим книгам. Мне думается, если бы люди, а особенно молодежь читали хорошие книги, то не произошло бы на Донбассе этой ужасной Донбасской трагедии. Но благое дело никогда не поздно начинать. Низкий всем вам поклон. Суть моего письма в том, что, как и многие другие, я ни на один день не покидала Донецк. И, как человек творческий, написала книгу обо всем том, что больно ранило мою душу. "Мысли вслух из блокадного Донецка". Да, каждое слово в книге - это боль и скорбь моего народа и всей настрадавшейся Земли Донбасса. Книга написана на основе телерепортажей российских журналистов, которые работали и работают на Донбассе. Но каждый репортаж, он как отрывок музыки: отзвучав в пространстве, улетает в вечность. А память должна остаться для потомков. Пусть не будет названия редакции на титульном листе, пусть не будет и других формальных вещей. Но на той неделе книга должна быть отпечатана. Тираж небольшой, но это должно быть событием для нашего города. И презентацию я проведу, и приглашу гостей. Но я уверена, что жители многих и многих российских городов: Перми, Краснодара, Курска, Владивостока - должны знать правду из первых рук обо всем, что у нас здесь происходило. Много сегодня говорится о единении российского мира, но ведь ничто так не объединяет по-настоящему крепко, как своевременная и умная книга. Скажите, в какую дверь мне надо стучать, чтобы она, наконец, открылась. Пока - только тишина... Если у Вас будет желание познакомиться с содержанием книги, я с удовольствием вышлю её Вам.

    P.S. Если честно, решила написать Вам после того, как заметила ремарку на сайте: ответим на каждое письмо. Большой Вам удачи и встреч с замечательными людьми. С глубоким уважением, Людмила.  

Начало блокады

(отрывок)

  Непривычно идти по любимому городу, прислушиваясь к каждому своему шагу, когда в нем тихо и безлюдно. Простор его широких улиц напоминает великолепие королевских дворцов. Его благородное лицо никогда не страдало уродством, но, хм…, на безлюдье он невероятно красив! И, вне сомнения, может смело поспорить по этому поводу с любым европейским в конкурсе на са-а-мый - са-а-мый. Город славен своей богатой историей! Скоро - 145 лет со дня его основания. Он давно повзрослел и, как и положено юбиляру, стал самостоятельным и вполне самодостаточным. Бесспорно – городом-тружеником, немного – заядлым театралом, как и заядлым болельщиком, ну и, как же без этого, немного легкомысленным повесой. Счастливое сочетание всего этого заставляет испытывать к нему заслуженное почтение и глубокое уважение. Он уже давно понял, что не к лицу ему, возмужавшему и в самом своем расцвете, да еще и без мала “миллионнику”, быть смиренным и робким! Его внешняя красота – неоспорима. Но сейчас он временами сосредоточенно и задумчиво хмурится и, немного погодя, надменно и горько усмехается. Нам никогда не узнать, о чем он думает, наблюдая за нами. Но он посерьезнел и надежно сохраняет, однако, в каждом кирпичике обновленных и недавно построенных домов, в каждой веточке своих каштанов, тополей и, на завидное удивление, хорошо прижившихся в его донбасской земле пушистых голубых сосен, стоическую и, может быть, даже утроенную в сложившихся особых обстоятельствах силу воли жить. И любить. И прощать…

  И всё-таки, назло всем чертям – выжить!

  … Первыми поспешно уехали те, кто побогаче, заметно снизился “класс” машин на дорогах, опустели дорогие кафе. Впрочем, дорогие - слово относительное. Как ни старайтесь, ребята, а запах жареного подсолнечного масла, медленно, но основательно пропитавший заведения общественного питания, сверху донизу, насквозь, когда булькает это раскаленное добела масло на разогретых сковородках на невидимых кухнях, все никак не исчезает. А иногда, когда посетителей много, сбивает с ног прямо при входе. А вам, жалкие неучи, показалось, что вы уже в Европе? Расслабьтесь, право…, Европа любит ваши деньги, с несмываемым душком, но не вас, пальцами рук и самими руками выражающих поспешно ваши примитивные мысли в дорогих гостиницах, когда нужен, к примеру, утюг или дополнительные услуги гида. Ваши бездарные учителя по иностранному языку обнадежили вас: будьте смелее, какая грамматика! Вас и так поймут в Европе! Поймут, но с каким особым, радостным презрением в душах посмакуют: ignorantbustards. Не для того они 2000 лет выращивали свои изумительные лужайки, очей очарованье, чтобы вы приезжали и топтали их с диким ржаньем вместо смеха. Но они вас терпят, ровно до того момента, как закончатся ваши деньги. Для них вы всегда узнаваемы, в какой бы бренд вы ни были одеты. Узнаваемы своей особой и отличительной даже под микроскопом наглостью европейских аборигенов. И невежественных неучей.

  … А потом, гонимые страхом и неведением, потянулись из города и остальные. Но он, брошенный на произвол судьбы, стал еще красивее в своем одиночестве. Кто-то, может, и скажет, что осиротел. Нет, это не то слово. Все же не гуляют сквозняки трусливой безысходности по его дворам. Дома как будто выпрямили спины – вызов смельчака мятежному времени, не ставшему перед лицом неотвратимого на колени. Ещё шире стали улицы, познавшие и, что лукавить, полюбившие неведомое им дотоле чувство нежданной свободы, чуть-чуть захмелевшие без бремени неуправляемой ежедневной суеты со всеми заторами и “пробками” на дорогах. Еще красивее – роскошное многоцветье цветочного царства на неисчислимых клумбах городских улиц и бульваров, как особый вид нашего местного изысканного декора. Кстати, очень хорошо известного даже в Европе. Ухоженные петуньи, вовремя политые розы, ликующие в солнечном сиянии бархатные чернобривцы. Почему бы ими не полюбоваться, отбросив в сторону насущные дела? Все-таки последние годы решительного созидания не прошли даром. Мы на совесть старались, чтобы построить город нашей мечты – современный, просторный, гордый, гостеприимный, не похожий ни на один другой. А теперь бы надо было с особым рвением позаботиться о его судьбе, его будущем… Всем нам, кто называл его своим домом. Но как-то совсем не догадываясь, что дом всегда будет холодным, если он не будет родным.

  И вот он - брошен… Одними – за ненадобностью, для них он и был-то всего, что временным пристанищем, источником “рубить” бабло. Другими, кто не мог рисковать жизнями своих маленьких детей – по необходимости. На местном канале TV мелкой строкой внизу экрана идет призыв: не бойтесь покидать город. Вдумайтесь, призыв к тем, кто еще остался, кто бесстрашно готов разделить с городом его судьбу. Что ждет его и их? Сейчас хорошо ощутимо его ровное дыхание, волнения почти нет: ведь есть еще люди, их немало, которые по-хорошему смелы и отважны. Он так и предполагал, и не ошибся: в основном – это старики… Но пусть запомнит он, наш город, этот предательский призыв, сильным ударом откуда-то из-за спины сбивающий его с ног, чтобы потом хладнокровно добить или убить выстрелом в лоб, как загнанную лошадь, не оправдавшую алчных ожиданий сумасбродного хозяина. Он догадывается, наверняка, или всегда знал, но не хотел в это верить, что таких лошадей всегда пристреливают. А если нет или жалко пуль, им перебивают ноги и бросают потом в море или в реку, на глубоководье… Стараясь не смотреть в их умные огромные глаза, которые от переживаемого стали еще больше: животные понимают, когда их предают.

  И пусть город поймёт, как он сильно ошибался, позволяя таким “сердобольным патриотам”, живо меняющим окрас своей совести в зависимости от текущих обстоятельств, ходить по его улицам, строить здесь свои жизни. Пусть запомнит он: кто предал раз, предаст еще не раз.

  А я не могу избавиться от мысли, что навсегда запомню этот его сегодняшний по-настоящему героический образ, может быть, самый мне полюбившийся за все то время, что я знаю город, и побудивший меня вспомнить: принимай неизбежное с достоинством.

  Но мои глаза тоже широко раскрыты…

  Сегодня, ранним утром, когда протяжно и очень громко прогудел вдруг немного подзабытый заводской гудок, на весь город, как это было еще совсем недавно, я отчетливо поняла, что в его почти полуторавековой судьбе произошли необратимые изменения. Ему предстоит много испытаний. Испытания…, значит, будет трудно. Но остался же он, по своей сути, простым рабочим городом, в вольнолюбивой Донецкой степи, продуваемый ветрами со всех четырех частей света, не сломленный и не отчаявшийся. И со своей собственной историей, в которой сейчас устанавливается новая точка отсчета. И сейчас он, как никогда прежде, полагается на всех нас, доверяя нашим чистым помыслам и обещаниям. Такие отношения, доверительно-откровенные, всегда складываются между давними и надежными друзьями, чья дружба оказалась хорошо испытана временем и обстоятельствами, несмотря ни на что. И зародилась она тогда, когда верили в то, что герои из книг Джека Лондона, смелые, отважные, да и повторюсь еще сто раз – надежные, существовали на самом деле.

  Оставьте его в покое, наш славный город, все те, кто так и не понял пока еще, что нарыв выращенных вами здесь самых низких человеческих пороков, часто причинявших ему нестерпимую боль, – вскрыт. Произошло это чрезвычайно и чрезвычайно болезненно, и с большой, на грани гуманитарной катастрофы, потерей крови, когда обстреливали окраины, плотоядно резали на куски по живому отдаленные рабочие районы, вынуждая людей бедствовать без света, воды, лекарств, еды... А многие, очень многие, из числа настоящих граждан, трагически погибли…

  Город выстоит! Это очень хорошо поняли те, кто остались, кто проводили долгие ночи в грязных ободранных подвалах, теряясь в своих навязчивых мыслях о настоящем и будущем.

  Город и люди, разделившие с ним его судьбу, стали ДРУГИМИ.

  И уж кто заслуживает громких фанфар после его полного освобождения – так это только они.

*****

  Кстати, а где же его заморские “друзья-побратимы”, так любившие направлять свои делегации к нам еще совсем недавно? Мастера по налаживанию “дружественных” и бизнес-контактов… Большая беда случилась в моем гордом городе, и хоть бы одно, всего лишь в несколько скупых строчек, письмо поддержки и сочувствия, хотя бы из светского приличия, из далекого далека! Что молчите вы, Шеффилд, Бохум, Катовице, Питтсбург? Не стоит вас всех перечислять. Какая-то неприятная горечь во рту, от которой хочется немедленно избавиться, когда произносишь вслух ваши названия. Не сомневаюсь, вы напомните о себе, когда не нужны будут ваши обязательства. Обязательства чего? Да и вы и сами знаете. Но время идет, а друг познается в беде. А многочисленные консульства-представительства ваших держав уехали, умотали из города одними из первых.

  Ох, как вы недостойны большой литеры в таком величественном слове, как Держава, и даже самого этого слова. К счастью, в ваших языках, иностранных для нас, и нет его. Так, государство, власть. Без глубокой сути величия самого этого понятия.

  Ведь все вы смылись в спешке отсюда, как говорят у нас в народе. Только сверкали ваши пятки.

И все же… Давай закурим, товарищ, по одной, давай закурим, товарищ мой…

  Нет сомнения, что лишь немногие из немногих могли бы вслух, призывно и дерзко, возмутиться происходящим и рассказать о кровавой беде в нашем городе всему миру, “завалить” его своими обращениями, смелыми призывами признать беду бедой и убийство людей – жуткой реальностью.

  Клавдия Шульженко, Людмила Гурченко – именно они, навечно истинные патриотки страны, никогда не позволяли себе лгать и жалко изворачиваться, ни при каких обстоятельствах. Да и просто называвшие вещи своими именами, глядя людям в глаза, потому, что были воспитаны называть трусов – трусами, предателей – предателями. А деньги – деньгами. Даже если это стоило им очень и очень многого, как для творческих людей: лет забвения, возможности творить и быть услышанными.

  “Звёзды” из многочисленного батальона культуры, бывшие и теперешние украинцы! Вы что, поверили, что люди в разрушенных домах по всему Востоку сами себя обстреливали и разрушали свои больницы, школы, заводы, палили свои поля с созревающим хлебом, обрекая себя и своих детей на голод во власти неумолимо приближающейся зимы? Почитающая фашизм Прибалтика с ее обольстительными холодными волнами из разноцветной попсовой мишуры вам стала ближе и теплее… Какое совпадение опять! Здесь – проливается кровь обреченного народа, а там - праздник дорогой жизни. Одновременно, минута в минуту. Но хотя бы несколько ваших слов в поддержку всем смелым и непокорным. Ах, вот ведь незадача, возможны неприятности. Мы уже догадались, какие именно. А поэтому…

  … Светлая и вечная память во веки веков великим украинкам Клавдии Шульженко и Людмиле Гурченко… Мы помним их военные песни, пропетые сердцами. Какое непозволительное упущение: звучали бы они чаще, вместо примитивной, наспех состряпанной подделки дешевых “звезд”, выкачивающих деньги из карманов наивных “овечек”, не пришло бы к нам сегодня горе… Вдуматься только: гримасничанье под “фанеру” – ныне искусством зовется…!

  Много лет назад никто из сегодня живущих не поверил бы, что к нам опять придет война и кто-то опять из забоя пойдет на передовую, что есть на самом деле окраина города, где он родился и вырос. И кто-то опять не вернется из боя, отчаянно смело распрощавшись со своей жизнью. И кто-то опять геройски бросится под танк врага, как тогда, в 43-ем. Но, вдумайтесь, враги говорят с нами на одном языке! Чертовски успешно удалось поссорить нас, раздавая ядовитое печенье, пропитанное насквозь ненавистью. Вскармливая ядом на главной площади страны одних и грозя грязными кулаками в назидание другим. Люди! Бесплатный сыр из рук заокеанских, неожиданно свалившимся вам на голову “доброжелателей” бывает только в мышеловках! А цена такому сыру-печенью – ваша кровь! 

  Муниципалитет города Беркли, что в Калифорнии, одобрил поправку к местному закону в сфере медицины о том, что 2% резервного фонда марихуаны или лекарств, ее содержащих, будет раздаваться индивидуумам с низким доходом бесплатно.

  А вам, доверчивые и наивные, понравилось печенье из рук заморских “народолюбивых” наставников? А что еще будет! Ого! Вам, несомненно, понравится еще больше! Чего так не хватает в вашей потребительской корзинке? Эх, жаль, секрета уже не получится.

  А, что, дядько, ты еще не выучил гимн так “полюбивших” тебя, до “полного самозабвения” USA? Ну-у-у, дядько, тогда ты - не украинец. А сам знаешь, кто! Ганьба тебе!

  … Эти безумные дни мы будем долго вспоминать…, настанет такое время… Очень мудр мой народ. И это не показной престиж изгоя на “побегушках”.

*****

  … Два-три дня одиночества, неделя, другая, месяц, но город не сможет жить без детского смеха, без влюбленных молодых людей. Ему нужна подпитка, наши чувства, проблемы, переживания. Он живет, когда все мы, мирно уживаясь друг с другом, идем и едем по его улицам, сидим на скамеечках в своих любимых скверах. Встречаемся, расстаемся, грустим, смеемся, провожаем взглядами машины новобрачных. Это - наша жизнь. Почему она подло разрушена, почему гибнут люди, почему сотрясается воздух от взрывов оружия на окраинах? Ведь столько было предпринято титанических усилий, совсем недавно, чтобы наладить там удобную жизнь простым людям, не хуже, чем в центре... Невозможно забыться и уснуть, зная о том, что рядом - огромное, безбрежное горе. Оно уже как море. Штормящее море пролитых слез и нежданных страданий. Под одним и тем же небом, что есть крыша всего нашего человеческого дома. Но война приближается, пополняя своим присутствием список разрушенных шахтерских городов и уничтоженных, злобно втоптанных гранатометами и фугасными бомбами в землю сел и деревень. Сколько пунктов мерзкого разрушительного плана, состряпанного выродками, уже осуществлено на моей земле?

  И теперь начинает осуществляться в моем родном городе…

  Так хочется, чтобы случился провал в памяти и время вернулось на несколько месяцев назад. Для чего? Может быть, можно было бы что-то сделать, чтобы уберечь от неслыханного горя и нескончаемой удручающей скорби мою землю… Но об этом кошмаре уже никогда не забыть… Мы обречены на вечную память об этих жутких событиях. Безжалостно избитая кованым сапогом подонка собака долго зализывает свои раны, тихо поскуливая. Мы, пядь за пядью, улица за улицей, город за городом, крепко стиснув зубы и не жалуясь, будем терпеливо избавляться от всего того, что попытается напомнить нам о последствиях кровавого нашествия.

  Слушай, моя земля! Многие деревни и села восстановлению не подлежат... Многих надо перезахоронить и дать покой их растерзанным душам… Пусть льются дожди, пусть плачет природа, всем нам надо выплакаться…

  Мы имеем, в конце концов, человеческое право назвать разрушивших нашу жизнь – недоумками?

  Неужели это правда, что у каждого поколения своя война?

  Сегодня произошло самое страшное: начали бомбить и обстреливать город из тяжёлого оружия. Погибшие люди в родном городе. И вновь распростертые на асфальте тела. Горят дома, разорвался снаряд на детской площадке, горит цех местного завода. Где-то в городе появились танки. Несколько выстрелов по детскому пляжу: три – в воду и два по людям. Сознательно ли снайпер промахнулся? Но идет жуткая охота на людей. Сафари по-Донбасски.

  Современная ложь – вещь особенная. Куда там лгунишке Геббельсу с его коронной фразой: чем чудовищнее ложь, тем быстрее в нее поверят. Последнее место в параде лгунов, однозначно. А вот додумайтесь сообщить в вечерних новостях, что “боевики” (отряды, сформированные из местных жителей, принявших решение отстаивать свою землю, очень часто после того, как погибли члены их семей и были разрушены их дома) произвели обстрел пригородов. Точно так же, как опять сами обстреляли садики, больницы, заводы, одновременно находясь именно там. На виду у застывших минометов и танков противника с противоположной стороны. Ребята в маскарадных формах приехали в Донбасс на военное шоу!

   В городе буйствует гроза. Их было много этим летом, как никогда прежде… Надрывно громыхает в кромешной тьме необъятного пространства гром, в его гулких раскатах - мольба горожан о спасении. Небо - в пульсирующем металлическом зареве бесконечных молний. И одновременно - ночной обстрел пригорода. И опять дети, старики, больные, беременные женщины – все там, в сырых подвалах. Ночью раньше по-фашистски зверски растерзана шахтерская окраина. Обезображенные тела на родной земле возле СВОИХ ДОМОВ насильственно изгнанных из жизни… Еще мгновение назад это были люди со своими мыслями, проблемами… И их больше нет… В их разрушенных домах на уцелевших стенах остались их фотографии. Счастливые, смеющиеся люди, счастливые мгновения их обычных жизненных историй. Они, те мгновенно погибшие люди, были лишними на земле? Их лишили права жить! Не становится легче, и не должно становится легче оттого, что когда-то война закончится, и все эти убийства моего народа назовут преступлением. Но ведь жизни не вернешь! Самое страшное преступление – лишать человека жизни…

  Матери тех, кто сейчас уничтожает города Донбасса… Они тупо просят наладить быт своим сыновьям, накормить их, напоить, помыть. Не честнее ли бы было орать им во все горло, до хрипоты, часами, а, если и понадобится – то сутками и неделями, месяцами? И просить вернуть сыновей домой. Барабанной дробью стучит в мозгу: потерянное поколение, потерявшее свое предназначение жить и совершенствовать жизнь. Если им и повезет вернуться домой, они уже никогда не будут людьми. Матери, которым посчастливится их дождаться, быстро поймут это. Вспомните Вьетнам и судьбы воевавших там американских солдат. Один и тот же лейтмотив обречённости, обозначившейся в их судьбах… Травмированные войной души практически неизлечимы. Да и душ давно нет, остались одни тела с непонятными амулетами-свастиками на шеях… А вы всё ещё говорите “военная операция”...? Вы полагаете, что вам так ловко удалось увернуться и не признавать слово “война”? Тени убитых, особенно тех, на чьих могилах издевательски поставили кресты в виде знаков умножения, не дадут вам возможности забыть о ней.

Автор : Людмила Морава

назад