• Главная
• Разделы журнала
• Исторические факты
• «И разрешит наш спор высокий суд, суд праведный, боярина иль князя…»

«И разрешит наш спор высокий суд, суд праведный, боярина иль князя…»

Екатерина Святицкая (Музей Москвы) 29.06.2025

Екатерина Святицкая (Музей Москвы) 29.06.2025

«И разрешит наш спор высокий суд, суд праведный, боярина иль князя…»

Более тридцати лет, прошедших с начала реформы городского управления в Москве, наглядно показали, каким значительным изменениям могут подвергнуться городские властные структуры за столь незначительный - по меркам истории, конечно, - период времени. Всё течёт, всё изменяется, и славное прошлое российской столицы может открыть неравнодушному человеку любопытнейшие моменты, связанные с историей городского управления, стоит лишь взять в руки старинные документы, грамоты, летописи...

Возведённая в 1147 году Юрием Долгоруким в устье реки Неглинной небольшая крепость уже в XII веке становится полноценным средневековым городом. Вскоре Москва превращается в центр удельного княжества, а затем и в столицу Российского централизованного государства. Разумеется, московский князь был полноправным владыкой в городе, но с некоторыми оговорками: на территории Москвы существовало немало боярских владений (вотчин), хозяева которых сами «чинили правёж» в своих владениях, то есть разбирали различные преступления (например, разбой или кражу с поличным). Должностные лица князя - приставы не имели права въезжать на вотчинные территории, а сам боярин-вотчинник был подсуден лишь князю. Если же совершённое преступление затрагивало интересы и боярина, и князя, то в дело вступал совместный (или, как его тогда называли, «сместный») суд, состоявший из представителей князя и вотчинника.

Ещё более необычным может показаться тот факт, что даже в Кремле были участки, не принадлежавшие великим князьям московским. Так, например, в XV веке целым боярским гнездом жили в московской крепости князья Патрикеевы, чьи владения находились рядом с Боровицкой башней и впоследствии были выменяны великим князем Иваном III. Рядом с нынешней Угловой Арсенальной башней располагался двор бояр Собакиных, потому и звалась она раньше Собакиной, как и Беклемишевская (Москворецкая), получившая своё название по владениям Берсеня Беклемишева. С течением времени многие боярские владения перешли в руки великих князей, и лишь названия московских уголков сохраняют память об именах свои владельцев: бояр Воробьёвых, живших на Воробьёвых горах, Воронцовых, чьё имя носит улица Воронцово поле.

Был в истории Москвы и любопытный период, когда городом владели сразу три князя - наследники Ивана Калиты Семён, Иван и Андрей. Князья совместно получали доходы с московских судов и городских пошлин, причём Семён за старшинство получал не треть, а половину пошлинных доходов. На случай отсутствия кого-нибудь из братьев в городе у каждого из них имелись личные наместники, представлявшие их интересы и замещавшие их в суде.

Наряду с княжескими наместниками существовал в Москве, говоря современным языком, «чиновник» (или «должностное лицо» высшего ранга), в договорах упоминавшийся сразу после князей, - тысяцкий. Аналогичные должности известны и в других городах Северо-Восточной Руси. Московский тысяцкий обладал всей полнотой судебной и экономической власти. В его ведении находились суды городские и торговые, а также распределение поборов (то есть налогов) и повинностей.

Тысяцкий был тесно связан с городской знатью и торговыми людьми и, зачастую, «лоббировал» их интересы. А если учесть, что должность тысяцкого была наследственной, передаваясь от отца старшему сыну, и занимали её представители самых знатных и влиятельных боярских родов, то становится понятным, почему великий князь должен был опасаться усиления тысяцких и их влияния на городское самоуправление.

Впрочем, конфликт интересов различных боярских и торговых группировок иногда приводил к печальным и для тысяцких последствиям. В правление второго сына Калиты - Ивана Красного - тогдашний тысяцкий Алексей Хвост был убит «при невыясненных обстоятельствах»: труп боярина непонятно как оказался лежащим на площади. Поговаривали, что его убили «общею думою боярской», то есть в результате боярского заговора. Трагическая смерть тысяцкого, затронувшая интересы горожан (прежде всего, конечно, купцов) привела к серьёзным городским волнениям. Ведь в его убийстве «мужи москвичи» видели угрозу и своим привилегиям.

Усиление и централизация великокняжеской власти постепенно привели к упразднению должности тысяцкого. Происходило это в правление Дмитрия Донского, который после смерти тысяцкого Василия Вельяминова стал преследовать его сына, Ивана Вельяминова, который, по старинной традиции, должен был наследовать должность отца. Мы не знаем точно, в чём обвиняли неудачливого кандидата в тысяцкие (судя по косвенным данным, ему могли инкриминировать намерение отравить великого князя), но закончил он плохо: был публично казнён мечом на Кучковом поле.

В скором времени вместо тысяцких была введена должность «большого наместника московского». Сначала он выполнял почти те же функции, что и ранее тысяцкие, находясь при этом в большей зависимости от воли великого князя. Но при внуке Дмитрия Донского - князе Василии II Тёмном - суду наместника были подчинены все городские дворы, то есть терялось право судебной экстерриториальности крупных городских владений, принадлежавших знатнейшим боярам, о котором мы говорили выше. Если ранее крупные землевладельцы-феодалы сами назначали чиновников, которые вели разбирательство преступлений, совершенных на их территориях, то теперь все «уголовные» - по современной терминологии - преступления (убийства, нанесение бесчестья, кражи с поличным) входили в юрисдикцию большого наместника, причем в нее включались дворы митрополита и великой княгини, монастырские подворья и даже двор самого великого князя. Функции боярского судьи свелись теперь к присутствию на наместничьих судах и исполнению обязанностей «налогового инспектора» - взиманию пошлин с людей, зависимых от их господина.

Для решения многих конфликтных ситуаций наместники назначали часто встречающийся в московской судебной практике того времени судебный поединок. Его проводили в Китай-городе на том месте, где сейчас стоит памятник первопечатнику Ивану Фёдорову - напротив здания Центра мониторинга МЧС и «Центрального детского магазина». Победа в таком поединке подтверждала справедливость притязаний одной из сторон: победитель считался оправданным, если на него возводились какие-то обвинения. Отголоски этого обычая нашли своё отражение в лермонтовской «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», главный герой которой - московский купец Степан Калашников - выходит на поединок против царского любимца, чтобы отомстить за честь оскорблённой опричником жены.

Если тяжкие преступления судил большой наместник, то для решения менее серьёзных дел у великого князя был специальный судья - тиун, должность которого, как правило, исполнял не представитель родовитой знати, а обычный дворянин. Помогали ему «присяжные» (тогда их называли целовальниками, так как они целовали крест честно исполнять свои обязанности) из простых горожан. В одном из судебных актов того времени перечислены целовальники - Пётр Шадра, мясник Роман, ожерелейник (мастер, делавший ожерелья - изукрашенные накладные воротники) Федор и два красильника - Павел и Сухой. Впрочем, окончательное решение дела всё равно производилось назначенными боярами (дворецким или казначеем), которым тиун докладывал суть дела. Московская судебная практика послужила основой для создания общегосударственного Судебника 1497 года.

Иностранцы, часто посещавшие Московское государство и его столицу в XVI-XVII вв. с торговыми и дипломатическими миссиями, оставили подробное описание судебных порядков и городского самоуправления того времени. Пожалуй, самым сведущим и компетентным в этих вопросах оказался англичанин Джилс (Джильс, Джайлс) Флетчер - учёный, юрист, доктор гражданского права и магистр теологии, написавший после посещения в 1588 году России трактат «О государстве Русском». Систематизировав информацию, собранную его предшественниками - австрийским дипломатом Сигизмундом Герберштейном и английским торговым агентом Джеромом Горсеем, и добавив свою оценку московских порядков, Флетчер нарисовал чёткую схему, в которой впервые прослеживается намёк на определённое разделение судебной и административной ветвей городской власти.

Члены Боярской Думы (постоянно жившие в Москве) рассматривали уголовные и гражданские дела и выносили судебные решения. Административными вопросами ведали чиновники Земского двора, в штат которого входили два дворянина и два секретаря-дьяка. Они контролировали городскую застройку, содержание улиц в чистоте и порядке, ведали сбором различных налогов. Впрочем, если москвич подозревал своего слугу в каком-то преступлении, например, воровстве, он мог привести его на Земский двор, чтобы там из него выбили признание в содеянном.

Городское население, делившееся на общины, имело чёткую структуру самоуправления: каждая община возглавлялась старостой, который руководил сотскими (Флетчер называл их констеблями). У сотских в подчинении были десятские, курировавшие по 10 домов на своём участке. Удивлял иностранцев лишь тот произвол, насилие и поборы, которые царили при такой чёткой и удобной системе городского управления. Потому как не закончить цитатой из того же Флетчера: «По этому случаю, покойный царь Иван Васильевич обыкновенно говаривал, что народ сходен с его бородой: чем чаще стричь её, тем гуще она будет расти...»

назад