• Главная
• Разделы журнала
• Исторические факты
• Отношения под сурдинку

Отношения под сурдинку

Максим Моисеев (Музей Москвы, МПГУ) 13.04.2022

Максим Моисеев (Музей Москвы, МПГУ) 13.04.2022

Отношения под сурдинку:

православные монастыри и иерархи Востока, их отношения с Московским государством в XVI веке

29 мая 1453 года Город пал. С падением Константинополя прекратила своё существование православная империя Ромеев, теперь на её место пришла мусульманская империя Османов. Событие это произвело ошеломляющий эффект на большинство народов Европы, но стоит признать, что всё-таки старая Империя исчезла не совсем. Сохранилась Церковь, сохранилось и греческое православное население, которое вступало в причудливые взаимодействия и с бывшими единоверцами, перешедшими в ислам, и с османской администрацией. Это явление знаменитый румынский историк Николае Йорга (1871-1940) назвал «Византией после Византии». Исследования положения византийских греков и Вселенской церкви активно велись в Российской империи. В 1858 году Андрей Николаевич Муравьёв (1806-1874) издал в двух томах книгу «Сношения России с Востоком по делам церковным». Представляла собой она публикацию переписки православных иерархов с представителями русского правящего дома с размышлениями на тему содержания этих грамот. Работа эта надолго стала фундаментом для изучения отношений Московского государства с этой поствизантией и православным миром, оказавшимся под османской властью. Значительное внимание истории греко-православной общины и церкви в Османской империи уделил профессор Московской духовной академии Алексей Петрович Лебедев (1845-1908). В 1894, 1895, 1896, 1899, 1900 гг. он опубликовал в авторитетном журнале Московской духовной академии «Богословский вестник» серию статей, посвященных жизни Константинопольской патриархии, ее материальному состоянию, духовному и нравственному состоянию паствы и иерархов. В 1896 году А. П. Лебедев издал свои статьи 1894-1895 гг. в виде книги «История Греко-Восточной Церкви под властию турок: (От падения Константинополя, в 1453 году, до настоящего времени)». Эта монография получила благожелательный отзыв в авторитетнейшем «Византийском временнике», и уже в 1903 году монография, дополненная автором, выдержала второе издание. В целом, надо признать, что в дореволюционный период своего развития российская историческая наука достигла очевидных для всех успехов в деле изучения поствизантийской истории греко-православных общин, Константинопольского патриархата и, шире, православия на территории Османской империи. После Октябрьской революции 1917 года изучение этих вопросов было прекращено ввиду «скомпроментированности», по мысли марксистских историков, этой тематики церковностью и монархизмом. По большому счёту, для историков-марксистов все эти исследования являлись идеологическим оружием поверженного царизма в деле обоснования своих колонизаторских и империалистских устремлений на Балканах и Ближнем Востоке. Возрождение этой проблематики произошло сразу после Великой Отечественной войны, когда «освобождённые Красной Армией от немецко-фашистского ига славянские народы создали свои демократические правительства». В 1947 году был издан «Славянский сборник», выход которого ознаменовал появление в советской историографии славяноведения. В этом сборнике академик М. Н. Тихомиров опубликовал очерк «Исторические связи русского народа с южными славянами с древнейших времен до половины XVII века». В ходе рассмотрения истории отношений России и южных славян в XVI-XVII вв. маститый учёный неминуемо коснулся и церковных связей. Это было неизбежно, потому что в это время именно церковные связи и составляли контакты между русскими и южными славянами. Такое обращение в рамках господства атеистической идеологии могло сыграть с историком злую шутку. Но опытный исследователь прошёл между Сциллой и Харибдой идеологической повестки, придав этим отношениям политический характер. «Московское правительство уже в XVI веке выступает вполне определённо в положении защитника порабощенных народов православного Востока», - писал М. Н. Тихомиров. Несколько скорректировал представления о политическом характере отношений южных славян с Русским государством авторитетный болгарский историк, профессор Иван Йончев Снегаров (1883-1971). В своей книге «Културни и политически връзки между България и Русия през XVI-XVIII в.», изданной в 1953 году в Софии в Синодальном издательстве, он вполне аргументировано показал, что в XVI веке Московское государство ещё не имело политических интересов на Балканах. Скорее это греческое духовенство возлагало на русских монархов преувеличенные ожидания. А со стороны русских это была политика осуществления материальной помощи православным обителям и иерархам. Изучение связей экономических, культурных, политических между Россией, южными славянами и греками продолжаются и сейчас. Выходили и выходят многочисленные работы по греческой и южнославянской эмиграции в Россию в XVII веке, о перемещении культурных ценностей в нашу страну в это время, о греческих просветителях и школах. Наша же небольшая работа посвящена обзору этой странной дипломатии государства и церкви в XVI веке.

В XVI-XVII вв. основная форма поддержки православного Востока – милостыня, на неё тратились огромные суммы. Раньше всего московские монархи стали поддерживать сербские монастыри и русский Пантелеймонов монастырь на Афоне. Эта обитель выступала посредником между великими князьями и прочими святогорцами. В 1509 году в Москву прибыл архидиакон Пахомий, представлявший игумена Пантелеймонова монастыря Савву и прота (старейшего игумена Афона) Паисия из Карейской Лавры. В этом же году в Кремле оказались послы сербского митрополита старцы Анастасий и Иоанникей, с ними прибыл старец Евгений от деспины Ангелины. Бывшая деспина, а ныне монахиня, просила великого князя Василия III Ивановича помочь ей в строительстве церкви, которая стала бы усыпальницей для её умершего мужа деспота Стефана и её тоже мёртвого сына деспота Йована. Просьба её была удовлетворена так же, как и просьбы прочих визитёров. Однако, если учёные XIX века высказали умиление по поводу просьбы Ангелины, не стали прояснять вопрос, кто эта Ангелина, то М. Н. Тихомиров уделил этому особое внимание. Опираясь на тексты сербских летописей, он показал, что муж Ангелины, деспот Стефан – это не кто иной, как Стефан Бранкович (1417-1476). В 1441 году его ослепили по приказу османского султана Мурада II. После смерти отца, Георгия Бранковича, на престол взошёл его младший брат Лазарь, умерший в 1458 году. После этого Сербией стал управлять триумвират регентов, в который входил Стефан. После провала проосманского переворота слепой Стефан стал самостоятельным правителем. Впрочем, правление это не могло быть долгим, и он уступил трон сыну боснийского короля Стефану Томашевичу, женатому на дочери Лазаря Бранковича. После этого он прожил некоторое время в Буде, затем в Дубровнике. Наконец, он перебрался в Албанию, где и женился на родственнице знаменитого борца с османами Скандерберга Ангелине Арианите. Жизнь её не была лёгкой. Сначала она вместе со своими детьми после смерти мужа жила в Среме, где правил её сын Йован, а после его смерти она вместе со своим сыном Георгием, ставшим монахом Максимом, перебралась к валашскому воеводе Иоанну Радулу, унеся с собой гробы мужа (Стефана) и сына (Йована). Интересно, что когда Василий Иванович оказывал помощь Ангелине, он ещё не знал, что породнится с родом Бранковичей. Дело в том, что Йован Бранкович был женат на Елене Якшич, а её сестра Анна вышла замуж за князя Василия Львовича Глинского, на дочери которого Елене в свою очередь женился великий князь Василий в 1526 году. Так что Иван IV Васильевич был не только потомком византийских Палеологов, но и свойственником Бранковичей, последних сербских деспотов.

Любопытно, что игра аристократической крови в отношениях Московского царства с поствизантией играла не последнюю роль. Дело в том, что после похода османов на Астрахань в 1569 году в Москве стали присматриваться к возможности подключиться к антиосманской лиге. Это были пока консультации, которые имели секретный характер. Через Москву были налажены безопасные встречи между кизилбашскими и имперскими дипломатами. В это же время во Вселенском патриархате тоже начинают предпринимать определённые шаги по освобождению от власти османов. Эта политика будет крепко связана с именем тырновского митрополита Дионисия Раллиса, близкого сотрудника и личного друга митрополита Иеремии II. Интересно, что Дионисия происходил из первостатейной византийской аристократии. Иван Снегаров писал, что он происходил из родов Кантакузинов и Палеологов, то есть митрополит мог претендовать на родство с русским царем. Интересно, что по утверждению болгарского историка именно на этот фактор рассчитывал патриарх Иеремия. Дионисий Раллис принимал активное участие в отношениях с царём Фёдором Ивановичем. В 1592 году он сообщил русским, что его племянник Иоанн входит в ближайшее окружение султана Мурада III и готов снабжать Москву конфиденциальной информацией. Русское посольство Григория Нащокина и подьячего Андрея Иванова везло к этому Иоанну сорок соболей в 30 рублей (что равнялось жалованью третьему и четвёртому паше и превышало жалованье, например, каффинскому санджаку). Интересно, что Дионисию покровительствовал Михаил Шейтаноглу Кантакузин (1515-1578). Михаил управлял назначениями на должности епископа и патриарха Константинопольского. Экономическое могущество его основывалось на управлении налоговых откупов в провинциях империи, обладании соляной монополии в Анхиале, правом сбора таможенных пошлин в Константинополе, рыбных ловель и монополии на меховую торговлю с Московским государством. Джордж Финли утверждал, что Михаила связывали прочные коррупционные связи с влиятельными османскими визирями – Мухаммедом Соколлу, Пиале и Ахметом. В 1576 году он был арестован, имущество конфисковано, однако Соколлу помог ему выбраться. Кантакузин вернул себе своё состояние, получил должность управляющего имперскими рудниками, первого торговца и меховщика Империи (кюрчи-баши), но вскоре он был обвинён в заговоре против султана и повешен на воротах своего дворца в Анхиале 3 марта 1578 года. Этот самый Михаил был женат дважды. О первой жене известно лишь, что она родила ему сына Андроника (1553-1601) и дочь, которую выдали за кого-то из семейства Раллис, к которой и принадлежал митрополит Дионисий. Вторая супруга была дочерью одного из валашских господарей. Н. Йорга утверждал, что это был Мирча Пастух (Мирча V Чобанул (1545-52, 1553-54, 1558-59), правнук Влада II Дракулы, Стойческу же считает, что это был Мирча III (1509-1510), внук Влада II Дракулы. От этого брака у Михаила Кантакузина были следующие дети: Димитрий (р. 1566), Иоанн (р. 1570) и две дочери. Андроник Кантакузин смог частично восстановить влияние семьи. Он оказывал влияние на валашские дела. Назначил господарем Валахии в 1593 году Михая Храброго и выдавал своих сводных сестер за господарей Валахии и Молдовы. Нельзя исключать, что Андронику удалось пристроить и своих сводных братьев к султану Мураду. Можно полагать, что Иоанн Гречин в русских документах – не кто иной, как Иоанн Кантакузин. Таким образом, в 1590-х гг. при дворах султана и константинопольского патриарха вызрела интрига, которая могла бы увенчаться свержением власти Османов. Можно полагать, что и признание московского патриаршества, и посольство митрополита Дионисия в Москве были звеньями этой большой игры. Однако Тырновское восстание в 1598 году было подавлено. Власть османских султанов осталась непоколебимой. Дионисий укрылся при дворе императора Рудольфа II. В 1603 году он вновь приехал в Москву и попытался побудить Бориса Годунова к войне с Османской империей, но начавшаяся Смута сорвала эти планы, и беспокойный митрополит вернулся в Вену.

Итак, отношения между русскими и странами византийской ойкумены продолжались и после завоевания ее османскими войсками. Отношения эти проходили как бы под покровом русско-османских дипломатических сношений. Первоначально они ограничивались материальной помощью монастырям и православным иерархам. Особым покровительством русской власти пользовались афонский русский Пантелеймонов монастырь и сербские обители. Из болгарских монастырей расположением русских монархов и знати пользовался Зографский монастырь. Политические мотивы в этих связях появились в конце XVI столетия. Были они связаны с амбициями старой византийской аристократии - Кантакузинами и Палеологами, особую роль в этом процессе сыграл представитель этих семей - тырновский митрополит Дионисий Раллис. Однако эта первая попытка успеха не имела. Возвращение к этой политике произойдёт позднее, со 2-ой половины XVII века, и особого расцвета достигнет в следующее столетие.

назад