- Главная
- Разделы журнала
- Исторические факты
- УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 71 Исторические мозаики
УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 71 Исторические мозаики
Вадим Приголовкин 13.03.2021
Вадим Приголовкин 13.03.2021
УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 71
Исторические мозаики
Последний бой русской гвардии (окончание)
Из пшеницы выполз унтер-офицер, связист 3-го батальона, который доложил лежавшему за цепью командиру 2-го батальона: «… полковник Квашин-Самарин 1-й более двух часов ждал отхода 2-го батальона, которому приказано отходить, и что неисполнение приказания 2-м батальоном побудило Квашина-Самарина приказать 3-му батальону начать отход».
Швецов решил пока оставаться на своих местах, выжидая отхода 3-го батальона и прикрывая его движение.
На командном пункте полка, видя, что 2-й батальон лежит в поле и не двигается, и только выдвинул уступом под прямым углом резервную роту, прикрывая свой левый фланг, открытый после отхода 4-го батальона, поняли, что план отхода поэшелонно слева направо делался невыполнимым. 2-й батальон остался один с открытыми флангами далеко впереди, связи с ним не было; до деревни Мшаны в тылу батальона было около 4 верст; немецкая артиллерия вела по Мшанам сильный заградительный огонь, деревня временами вся скрывалась в дыму. Кутепов уже не мог скрыть своего волнения, говоря офицерам, что, по всей видимости, приказание во 2-й батальон не доставлено.
Пытаясь разобраться в обстановке, Кутепов отправил в Мшаны полкового адъютанта капитана Малевского-Малевича.
Судьба 2-го батальона теперь целиком зависела от умения его офицеров самостоятельно ориентироваться в хаосе боя и от выучки и дисциплины солдат. Швецов устроил с Зубовым короткое совещание, пришли к выводу, что помощи ожидать нельзя; решили, что Швецов с 6-й ротой отползёт к Мшанам, займёт позицию и прикроет отход батальона. Были отданы распоряжения, и люди 6-й роты стали поодиночке отползать из цепи, незамеченные противником. Это заняло около получаса: 6-я рота приняла какой-то порядок, сосредоточившись позади цепи. Швецов перекрестил Зубова и стал отползать со своими связными. Всё было благополучно, пока ползли, но уставшие люди 6-й роты стали вставать и перебегать; противник заметил и открыл по роте сильный артиллерийский огонь. Обременённая своими ранеными, которых несли на руках, 6-я рота на намеченной промежуточной позиции не задержалась и вошла в деревню, по которой противник бил тяжёлой и лёгкой артиллерией.
К тому времени противник обрушил на Мшаны ураганный огонь, всякие сведения перестали поступать в штаб полка. Даже одиночные люди перестали выходить на гать, и прекратился вынос раненых. Клубы дыма поднимались над деревней, огонь артиллерии только усиливался. Из опроса редких людей 3-го и 4-го батальонов, успевших вырваться из деревни, на командном пункте создалось впечатление, что в деревне полный беспорядок, что все офицеры перебиты, никто не командует и некому вывести из горящей деревни остатки 3-го и 4-батальонов. Одиночки, выбирающиеся из деревни, говорили, что немцы уже в деревне, что раненые в домах гибнут от пожаров, артиллерийского огня и обваливающихся сараев и домов.
А в моменты, когда густой дым пылающей деревни относило в сторону, в штабе полка в бинокли было видно, что 2-й батальон лежит далеко впереди в поле и никуда не собирается двигаться.
К капитану Зубову приползли командиры рот. Зубов сообщил, что, судя по всему, 3-й батальон вошёл в деревню, что 6-я рота, видимо, позиции для обеспечения отхода других рот не заняла. Таким образом, мы должны самостоятельно выкручиваться из сложившегося положения. Командиры рот согласились, что первый шаг будет самым трудным – следовало оторваться от противника, лежащего в двадцати шагах. Решили так: 5-я рота, лежавшая несколько позади, как резервная, обозначит свою линию воткнутыми в землю штыками. Командиры 7-й и 8-й рот, как только вернутся в свои роты, будут ждать сигнала Зубова, по которому всем одновременно вставать, отбегать за 5-ю роту и ложиться за линией штыков.
Было уже 15.30. Жара. 7-я и 8-я роты вскочили, быстро отбежали на 300-400 шагов и легли за 5-й ротой. Всё произошло так быстро, что немцы от неожиданности в первые минуты даже замолчали, потом поднялись было преследовать, но 5-я рота винтовочным и пулемётным огнём прижала их к земле. Получилось! Батальону в полном порядке удалось оторваться от противника.
На командном пункте полка в бинокли смогли уловить, как 2-й батальон как один человек встал, отбежал и снова лёг… ясно среди шума боя и разрывов снарядов донеслось отдалённое клокотание – это был стрелковый огонь, которым батальон прижал немцев к земле. Кутепов не мог сдержать восторга: «… узнаю свой батальон, вот что значит дисциплина…»
Воспользовавшись тем, что между батальоном и противником появилось некоторое расстояние, было приказано батареям 35-й бригады вести огонь перед фронтом батальона. Батальон сразу это почувствовал: перед фронтом 5-й роты стали рваться гранаты, шрапнель с визгом разлеталась над цепями. Из-за дальности расстояния и высокой пшеницы батареям было трудно уловить точно, где лежат цепи 5-й роты. По цепи раздались крики: «Артиллерия бьёт по своим…»
На командном пункте полка заметили, что 2-й батальон встал и идёт… теперь уже вперёд. Это 5-я рота вынуждена была встать и ходить несколько раз в контратаку, чтобы отбросить слишком приближающегося противника и прикрыть отползающих раненых. Кутепов велел артиллерии прекратить огонь, а артиллерийским наблюдателям внимательно следить за батальоном, и в случае движения цепей вперед – быстро переносить огонь тоже вперёд; Кутепов резонно предполагал, что батальону придется ещё не раз отбрасывать преследующего противника контратаками.
На новой позиции вместе с 5-й оказалась часть бойцов 6-й роты, во главе с поручиком бароном Дистерло; ему и 7-й роте Зубов приказал «… скорее уходить по способности к дер. Мшаны, окопаться на окраине и ждать подхода 5-й и 8-й рот». В момент отдачи этого приказания выяснилось, что поручик Дистерло не мог отойти, так как в тылу уже были немцы. Штабс-капитану Висковскому было приказано отбросить противника в сторону, 5-я рота в это время будет сдерживать противника и отойдёт только тогда, когда какое-то пространство будет очищено 8-й ротой.
Работая штыками, 8-я рота справилась с поставленной задачей, командир роты Висковский с винтовкой в руках вёл солдат с криком «ура» на оборонявшегося противника; правее отходили 6-я рота и 7-я, люди которых несли на шинели смертельно раненого своего младшего офицера, прапорщика Навроцкого 2-го.
Пробились. Залегли метрах в 400-х от деревни, стали окапываться.
Тем временем позади дерущихся рот 2-го батальона в деревне Мшаны капитан Малевский-Малевич с несколькими бойцами полковой команды связи пытался разобраться в ситуации и нашел, что обстановка ещё более осложнилась: 4-й батальон уже сошёл с гати, 3-й, не дождавшись отхода 2-го, как раз входил в деревню. Появившиеся в деревне люди из цепи Зубова на вопросы полкового адъютанта ответили, что «… посланы узнать, очищена ли деревня, найти патроны и выяснить, есть ли в деревне офицеры, с которыми Зубов 1-й хотел бы поговорить». Был организован сбор патронов от раненых, уже через 10 минут патроны были на линии огня. Вернувшийся с патронами старший связи 5-й роты доложил Зубову, что отходить нельзя, деревня забита ранеными 3-го и 4-го батальонов и 6-й и 7-й рот 2-го батальона. Ещё старший доложил, что в деревне полковой адъютант разыскивает батальонных командиров. К концу доклада к Зубову подполз штабс-капитан Висковский 2-й, сообщил, что левый фланг его роты осаживает на фланг 5-й и что наличие в его роте 4-х пулеметов делает его позицию сильной. Офицеры решили, что Висковский останется за старшего в цепи, а Зубов перебежит со своей связью в деревню, чтобы с полковым адъютантом разобраться в обстановке.
Малевский-Малевич обнаружил в деревне присутствие различных чинов разных батальонов и многих раненых. Все люди были без офицеров и не знали, что им делать. Особенно тревожило наступление противника силами одной-двух рот на юго-западную окраину деревни, что грозило отрезать дерущийся впереди 2-й батальон. А дальше противник мог занять гать и этим отрезать пути отхода всему полку.
Малевский-Малевич решил при помощи полковой связи организовать сводную роту из людей различных рот. При этом отличился фельдфебель 6-й роты Таранов, собравший многих людей. Построив импровизированный отряд в боевой порядок, полковой адъютант повел его в наступление на обходящего противника, который был отброшен. Сводной роте удалось очистить пути, к которым с боем отходил 2-й батальон.
Ликвидировав угрозу, Малевский-Малевич оставил за старшего фельдфебеля Таранова и вернулся в деревню для розыска уцелевших офицеров. Мшаны горели с разных сторон, превращаясь в один сплошной костер. В дыму и огне наконец нашли друг друга Малевский-Малевич и командиры 2-го и 3-го батальонов, из цепи прибежал капитан Зубов; на окраине офицеры устроили импровизированное совещание. Решили изменить план отхода: 8-я, 5-я и сводная рота Таранова под общим руководством Зубова должны были прикрывать последовательно отход первого батальона на гать, потом отойдёт 2-й батальон и затем остатки 4-го. Все наличные пулемёты передали Зубову.
Но к этому моменту выяснилось, что раненых слишком много - около 700 раненых преображенцев ещё не были вынесены из деревни.
Командир 2-го батальона капитан Швецов отправил донесение на командный пункт полка: «… Вся деревня забита ранеными (около 700 человек)… 5-я и 8-я роты впереди ведут тяжёлый бой… контратаками 5-я рота удерживает на фронте противника… под прикрытием этого боевого порядка в деревню отползают раненые… в ротах осталось менее половины людей… со слов солдат 3-го батальона, все офицеры в батальоне перебиты… необходимы носильщики, доктора и санитары… из передних рот передали, что гранаты, патроны и пулемётные ленты на исходе… я отдал приказание капитану Зубову держаться с 5-й и 8-й ротами до последней возможности… полковой адъютант в деревне принимает меры для наведения порядка».
Получив это донесение, Кутепов отправил в деревню полковых санитаров и музыкантский хор. Дополнительно, по распоряжению командира бригады, на помощь были отправлены санитары и носильщики Семёновского полка, а 2-му батальону семёновцев, отходящему с гати, было приказано помочь преображенцам в выносе раненых.
Швецов отправился на гать руководить отходом. Зубов велел людям снимать ранцы и шинели, приказал передать по цепи, что деревня забита ранеными и что дальше отходить не будем. В деревне продолжали собирать патроны у раненых и отсылали на линию огня.
Боевой порядок отряда Зубова к тому времени справа налево: 8-я рота с влитой в неё 9-й ротой при четырёх пулёметах, затем 5-я рота с влитой в неё 7-й, при четырёх пулемётах, в резерве в затылок 10-я рота под командой унтер-офицера 7-й роты. Далее лежала сводная рота фельдфебеля Таранова. Зубов удивился, как много оказалось людей в 8-й роте – выяснилось, что это семёновцы, которым было приказано уходить на гать, но они остались до конца, чтобы разделить судьбу братского Преображенского полка.
Время приближалось к 18.00. Подтверждая принятое офицерами на месте решение, пришла записка от командира полка: «… вся дорога к новым позициям полка забита отдыхающими и отходящими ранеными… из-за сильного огня артиллерии противника движение на гать и далее происходит медленно… сейчас отправлены вперёд санитары 4-го батальона… от Семёновского полка посланы по направлению к дер. Мшаны носильщики и санитары… приказываю упорно оборонять позиции к западу от дер. Мшаны и отходить только по получению от меня приказания…»
3-й батальон, наконец, отошел через гать, после постепенно стал отходить 1-й. Выходя из теснины – на военном языке такой маневр называется коротко – дебуширование, его роты разворачивались фронтом на север, не давая немцам перерезать путь отхода полку с этого направления. Преображенские батальоны словно бились друг за друга, один батальон взаимно прикрывал другой. И все же наибольшая тяжесть боя по-прежнему лежала на 2-м батальоне, прикрывающем отход остальных. Зубов, построив роты в боевой порядок, повел их в короткое наступление, принудив противника несколько отойти.
Немцы подтянули резервы, вновь атаковали, желая, видимо, до наступления темноты занять деревню и гать. Пулемёты на участке 8-й роты не прекращали своего огня, частый пачечный огонь из винтовок усилился, горели дома, стога сена и соломы в скирдах… Русские решили, что приближается момент решительной германской атаки. По цепям 5-й и 8-й рот передали приказание: «… отходить не будем… стрелять в упор, как приблизится, бросать гранаты, принимать в штыки… и самим идти в контратаку…»
Штабс-капитан Висковский 2-й, видя, что противник подошёл слишком быстро, в который раз уже за этот длинный день во главе одного из взводов своей роты бросился в контратаку. Отбросив противника, был смертельно ранен. Посланный на смену адъютант батальона штабс-капитан Висковский 1-й был ранен и до роты не дошёл. Роту принял фельдфебель Савков.
Натиск немцев усилился; приказом Зубова все резервы влились в цепь.
Около 19-ти часов через комбата капитана Швецова передали приказание командира полка: «Приказание об отходе будет сообщено капитану Зубову 1-му, как только за позицию полка пройдут все раненые… по получению приказания отходить и подбирать всех раненых… для прикрытия отхода всем наличным батальонам приказано открыть заградительный огонь… пока командующий полком приказал держаться на позициях».
Через час ещё сообщение: «3-й батальон подходит к позициям полка, капитан Швецов 2-й с 6-й ротой подбирает последних раненых и двигается за 3-им батальоном… как только все пройдут за позиции полка, будет отдано приказание начать отходить… пока держаться до крайней возможности… с началом движения батареям будет отдан приказ открыть заградительный огонь по подступам к дер. Мшаны».
Заметим, сколько во всех этих записках от командира полка и в решениях, принимаемых офицерами на месте, слов о необходимости вынести раненых. Весь этот бой во многом строится русскими офицерами из этого фактора. Русские своих не бросают. Для русской гвардии это были не пустые слова.
Приближалась развязка. Вторично за день ротам 2-го батальона предстояло уходить от противника, находящегося местами метрах в 50-ти. Потом предстояло пройти горящую деревню и собрать последних раненых. Впрочем, днём враг был в 20-ти метрах.
А вот убитых офицеров при наличии заградительного огня противника вынести не было возможности. Капитан Зубов приказал всех убитых офицеров внести в униатскую церковь; штабс-капитан Розеншильд-Паулин 2-й написал на немецком языке записку о том, чтобы вошедшие в деревню немцы похоронили павших русских офицеров.
Днём от немцев оторвались неожиданным рывком. Теперь поступили по-другому.
Вначале людям 8-й семёновской роты велели отползать из цепей в деревню, потом отходить на гать и далее на высоты, что восточнее Мшан.
Это заняло около часа. За это время стрельба не прекращалась, было израсходовано много патронов, вынесены новые раненые, в том числе удалось оттянуть и вынести смертельно раненого штабс-капитана Висковского 2-го.
За семёновцами стали отползать люди 7-й роты, что смешаны были с 5-й ротой; но им приказали не уходить за деревню, а ложиться на окраине и следить: если 5-я рота пойдет в контратаку, то её поддержать.
Следующими уходили бывшие в резерве взводы 8-й роты; им было приказано пройти деревню дозорами, подобрать раненых и далее змейками уходить через гать к полку.
Сводной роте фельдфебеля Таранова приказано было отползать в деревню, подбирать раненых и отходить на гать и далее к полку.
И, наконец, с правого фланга по той же схеме – отползать в деревню, уходить далее змейками, осматривать и подбирать раненых – стали отходить часть 8-й роты и два сводных взвода 9-й.
Все эти перемещения прошли незамеченными для противника! Отметим, что на исходе 3-го года войны выучка гвардии оставалась на высоте. Бойцам не приходилось объяснять, как и что делать, каждый солдат знал свой манёвр. Даже в сводной роте фельдфебеля Таранова, без офицеров, составленной из случайно надёрганных с каждой роты людей, под командованием случайно же назначенных начальников из унтеров и рядовых.
О, опять забота о раненых даже в этот тяжелейший момент сквозит в каждом приказе для каждой роты, когда кажется уцелевшим бы ноги унести из этой ловушки!
В минуту затишья Зубов 1-й обратил внимание, что вокруг него лежит больше батальонных связистов, чем полагалось, и среди них много незнакомых лиц. На вопрос старшему связи 5-й роты, отчего у нас так много связистов, унтер-офицер ответил, что это люди 3-го и 4-го батальонов и что они не хотят оставлять 5-ю роту одну и хотят уйти с ротой последними.
На часах уже было 20 часов 45 минут. Прошло почти 15 часов, как горнист пропел батальону: «Атака… атака… бегом… бегом!» Теперь на передовой линии осталась только 5-я рота и часть 8-й, и несколько позади, на окраине деревни, поддерживающая их 7-я рота. Эти даже успели после того, как оттянулись от цепи, наскоро окопаться и расставить пулемёты.
Пришло время 8-й роты: не успела она отползти шагов на 200 к деревне, как противник, наконец, заметил. Поднялась ружейная и пулемётная стрельба, очереди вражеской артиллерии пошли рваться по всей деревне. 8-я рота подпрапорщика Савкова получила приказ ускорить шаг и, уже не таясь, уходить за 7-ю роту и далее - на гать… сейчас наша артиллерия откроет заградительный огонь по подступам к деревне, прикрывая огонь последних её защитников.
В цепи 5-й роты нервы у всех напряжены до предела, люди стали надевать ранцы. И ждут приказания отбегать. Простым глазом было видно, как накапливался впереди противник.
К Зубову 1-му подползли разведчики 7-й роты во главе с её командиром штабс-капитаном Розеншильдом-Паулином 2-м, передали приказание командующего полком: «… последние раненые проходят через семёновские цепи… цепи 3-го и 4-го батальонов подходят к позиции… если унесены все раненые из деревни, то приказываю арьергарду начать постепенно отходить к гати и далее … вся наличная артиллерия поддержит своим огнем отходящие части 2-го батальона».
Отлично отработала артиллерия: её заградительный огонь крепчал с каждой минутой и вскоре распространился по всему фронту. И, кажется, охладил пыл немцев.
Вначале без помех, змейками отошла 7-я рота с пулемётами, окопалась сразу за гатью.
5-я рота ещё задержалась, прикрывая, пока связной от командира полка не принёс приказ: «… если вынесены все раненые, отводите арьергард за гать… 7-я рота окапывается за гатью».
Отошли. Противник не преследовал. И даже не стрелял.
Зубов со своими связными отходил последним, залегшие за дамбой цепи 5-й и 7-й рот молча наблюдали, как подходит командир. Зубов обошёл всех, благодарил за храбрость и мужество и приказал на больших интервалах отходить дальше, к позициям полка.
На возвышенности перед окопами кто-то стоял. Это был Кутепов. Рядом Швецов 2-й, для которого сегодняшний бой был первым в должности командира батальона.
Зубов отрапортовал: «… по вашему приказанию деревню очистил. 5-я и 7-я роты… куда прикажите их отводить?»
Кутепов обнял Зубова:
- Второй батальон показал, как нужно драться, и имя Преображенское сегодня покрылось славою… Дрались молодцами… что осталось от батальона?
Швецов доложил, что здесь из офицеров Розеншильд и Дистерло, что около 370 нижних чинов лежат впереди в двух ротах, что там все 8 пулемётов… перечислил убитых офицеров: Митрофанов, Арцимович, Висковский 2-й, Навроцкий 2-й.
Кутепов велел отводить арьергард полка за боевую линию. Так и стали подниматься цепью, на разомкнутых интервалах, таща за собой в гору свои пулемёты.
«С грустью, с большим сожалением и участием к нам, смотрели цепи полка, когда мы усталые, измученные, в насквозь мокрых гимнастерках, с лицами, покрытыми сажей и пылью, перепрыгивали окопы полка».
Потом благодарили солдат: вначале перед строем - Кутепов, позже - приехавший командир бригады генерал Тилло[1] прошёл по ротам, здоровался с людьми, благодарил за то, что сделали.
Из обоза прибыли писари и кухни с едой и чаем.
До глубокой ночи были разговоры, из цепей полка поочередно приходили офицеры – жали руки и молча смотрели на тех, кому Господь сулил выйти нетронутыми из этого ада и огня.
Утром прибыл лично командующий 11-й армией генерал Эрдели. Батальон построился у своих окопов. Генерал велел срочно составить списки на георгиевские кресты для солдат, а также написать представления со свидетельскими показаниями для офицерских георгиевских наград.
В этот же день полк предупредили, что минирование окружных складов в м. Езерно закончено и что в 13 часов будут взорваны все склады снаряжения и амуниции.
Яркое солнце сильно греет людей… полк молча лежит в цепях. Впереди - долины, овраги, и далеко - деревня Мшаны. И вот за спиной два чёрных облака, через 10-15 секунд затряслась земля, и долетел звук взрыва, одного, второго. Более миллиона снарядов и другого ценного имущества взлетело на воздух. Всё, что было собрано для Великого победного наступления 1917 года…!
Через час полку было приказано начинать отход на восток.
Всего за бой у деревни Мшаны полк потерял офицеров убитыми - 6, ранеными - 12. Солдат выбыло из строя убитыми и ранеными около 950. Основные потери пришлись на 2-й батальон: 4 погибших и 3 раненых офицера и 400 солдат.
Командующий лейб-гвадии Преораженским полком полковник Кутепов был награждён орденом Святого Георгия 3-й степени, но императора в стране уже не было, а на основании положения Статута, награждение орденом Святого Георгия 3-й степени должно было быть подписано Государем-императором, потому Кутепов орден никогда не носил.
Четыре офицера получили орден Святого Георгия 4-й степени, двое награждены Георгиевским оружием, в том числе упомянутые здесь капитан Малевский-Малевич 1-й, капитан Зубов 1-й и штабс-капитан Висковский 2-й посмертно.
По вошедшему после Февральской революции обычаю, несколько офицеров по ходатайству своих солдат получили солдатские георгиевские кресты.
По мнению ветеранов полка, неизвестная до сего галицийская деревня Мшаны вошла в историю русской гвардии наряду с Полтавой, Кульмом и Бородино.
Значение этого подвига не исчерпывалось чисто военным аспектом, удержанием территории и недопущением захвата немцами стратегического значения окружных складов. Подвиг был, прежде всего, нравственным. Петровская бригада сражалась среди моря развращённой и потерявшей человеческий облик толпы, бывшей недавно русскими солдатами. Эта толпа грабила собственные тылы, бросала оружие, нередко убивала собственных начальников. Бегущее стадо даже выкидывало раненых из санитарных повозок.
Именно о бое 7 июля Ставка сообщила: «… На всём фронте только … полки Преображенский и Семёновский исполняют свой долг…»
Тем ценней память тех, кто в тёмные дни позора и поражений сумел остаться верными клятве верности, данной русскими гвардейцами ещё под первой Нарвой, в 1700 году, кто оставался Железной стеной Русского царства даже тогда, когда самого царства уже не было!
Не дай нам Бог пережить подобное!
[1] Ещё в июне 1915 года тогда полковник Тилло командовал 1-м батальоном Преображенского полка.