• Главная
• Разделы журнала
• Исторические факты
• УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 82 Исторические мозаики

УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 82 Исторические мозаики

Вадим Приголовкин 12.02.2022

Вадим Приголовкин 12.02.2022

УРА, МЫ НЕ ЕВРОПА – 82

Исторические мозаики

Ответственность детей перед родителями, или почему на Руси не принято стариков в дома престарелых сдавать

Собранные кропотливым статистиком под эгидой Архангельского общества Русского Севера^[1] решения волостных судов по 7 волостям двух уездов – Холмогорского и Архангельского - за 30 лет, начиная с 1866 года и по 1911 год, оставили нам интересный материал о том, что происходило в конкретных случаях, когда бытовые конфликты заставляли родственников обращаться в суд для разбирательства. Для этого дореволюционным крестьянам ехать никуда не надо было, и не надо было мотаться по многочисленным бюрократическим кабинетам, как нам сегодняшним – судили и рядили крестьянина на месте, свои же земляки крестьяне в волостном суде.

Волостной суд – низший выборный крестьянский орган; судьи избирались на общем сходе^[2]; волостной суд решал дела публично «на основании местных обычаев и правил, принятых в крестьянском быту», то есть основывался на Обычном праве. Говоря юридическим языком, Обычное право – это система норм, правил поведения, основанная на обычаях, выработанных в течение длительного времени в данной стране или общественной среде.

То есть приведенные далее примеры отражают многолетние, возможно даже многовековые представления русских людей, крестьян о том, какими должны быть отношения детей и родителей.

Уложения о наказаниях уголовных и исправительных - и самые ранние, и 1845 года, и последнее от 1903 года - предусматривали уголовную ответственность за отказ содержать своих нуждающихся родителей, упорное неповиновение родительской власти, грубое обращение с матерью или отцом. Как видим, на поддержании устоев стоял как сам жизненный обычай, в виде местного крестьянского самоуправления, так и государство. В этих заметках мы будем говорить именно о народных, бытовых представлениях крестьян.

Волостной суд был упразднён в России после Февральской революции, не большевиками даже, а временными, в мае 1917 года.

Интересно и грустно вспомнить ту настоящую, народную демократию и русское самоуправление, существовавшее в монархической России до революции, ту демократию, которую демократы и уничтожили и которую, на наш взгляд, нам уже никогда не вернуть.

Для начала отметим, что в конце ХIX века стремление взрослых женатых сыновей жить отдельно было ничуть не меньше, чем у нас сегодняшних^[3]. Хотя современники отмечали, что в Архангельской области это стремление было гораздо сильнее, чем в целом по России, но тем не менее…

Выделение взрослых сыновей в отдельную семью часто означало для родителей одинокое существование двух старых людей, часто не имеющих сил пропитывать себя. Как же решалась эта проблема в отсутствие пенсий и домов престарелых? На практике принято было два случая. Первый – когда отец и мать входили во вновь образованную семью своих детей и жили либо вместе у кого-нибудь из них, либо врозь. На обязанности сыновей, принявших мать или отца в дом, дать им помещение, отопление и содержание, а также похоронить по христианскому обряду. Во втором случае родители, выделив детей, сами оставались доживать век или в одной из горенок своего дома, или, что реже, снимали квартиру, чтобы не стеснять себя и детей^[4]. В этом случае на обязанности сыновей лежит доставлять им средства для пропитания, а если отец оставляет за собой душевой надел, то и помогать ему в обработке его и уплате податей.

Любопытно, что в случае раздельного проживания стариков, отец семейства, как правило, оставался на содержании старшего сына, а о матери заботились младшие.

Таковы в общих чертах права родителей и обязанности детей после раздела семейного имущества.

Конфликты конечно возникали.

В большинстве случаев дела подобного рода завершались добровольными «миролюбными» сделками, причём происходил как бы некоторый торг между родителями и детьми.

В результате соглашения сын обязуется выделять столько-то на содержание отца или матери, а последние удовлетворяются обвешенным.

Теперь примеры.

Крестьянка Марфа С. обратилась в Кехотский волостной суд, взыскивая с двух сыновей Петра и Леонтия средства для продовольствия до смерти её. А ещё в помощь третьему своему сыну, их брату Василию, на иждивении которого она находилась уже 9 лет, что для Василия как человека семейного обременительно. На суде два брата заявили, что взять мать на иждивение согласны, платить же брату не желают. Суд, исходя из того, что Марфе С., по её словам, безразлично, у кого ей жить, лишь бы была она сыта и покойна, и безразлично, будут ли они чередоваться или найдут удобным жить ли ей у одного кого-нибудь, постановил: на основании статьи 159 «Положения» крестьянам Петру, Василию и Леонтию С. содержать свою мать поочерёдно, по 2 месяца у каждого. Причём суд отдельно предупредил их, чтобы они давали матери как старушке более подходящую её возрасту пищу, ухаживали за ней добросовестно и не обижали.

Обязанности пропитания ложатся не только на родного сына, но и на зятя, если последний взят в дом, а также на пасынка. Так, крестьянин Л. жалуется на зятя Б., которого он принял в дом «для пропитания», что тот не даёт ему с женой пропитания, а кроме того возымел власть пользоваться всем имуществом, а ещё отобрал у старика разных вещей на 10 рублей и не даёт ему продать ветряную мельницу. Старик просил суд об отобрании вещей и выселке зятя из дома своего, так как «для поддержания их есть человек ничтожный».

Ответчик на суде дал своё объяснение: не давал пропитания, так как старики живут в отдельной комнате по согласию их; вещи, отобранные им, – приданное за женой; мельницы не позволяет продавать, так как шёл в дом с условием, чтобы имущество поступило во владение его, Б.

Суд закончился добровольной сделкой, по которой Б. обязался давать хлеба по 6 четвертей ежегодно до смерти стариков, а имущество должны продавать по согласию.

Отметим, что данное решение состоялось в 1868 году (Кушевская), и в то время 6 четвертей на пропитание хватало. По крайней мере, решение по всем судам выносили свои же, земляки, хорошо знающие условия жизни судящихся, их материальное положение, отношения в семье, которые в деревне скрыть трудно, соответственно решения всех этих волостных, то есть местных, судов принимались ими с учетом всех этих факторов, оттого и принимались сторонами без споров. Хотя были и принуждения.

Любопытно взглянуть на «нормы пропитания», используемые на практике. Вот несколько случаев.

Мать жалуется на сына, что отказал ей в пропитании. Как итог - добровольная сделка: сын обязуется выдавать матери каждое полугодие по 5 пудов житной муки и отапливать дровами комнату вверху, при этом имущество, оставшееся за матерью, ей не утрачивать (Кушевская волость, 1868 год).

Мать-вдова жаловалась на двух сыновей, что не дают её пропитания, обуви и одежды, и просит суд взыскать с них за это по 1 рублю в месяц с каждого. Сыновья согласны, и суд постановляет взыскивать по 1 рублю в месяц с каждого до её смерти (тоже Кушевская волость, но уже 1898 год). Иногда вместо рубля назначается 1 пуд муки ежемесячно.

Алексей Р., живя отдельно, жалуется на сына Ивана, что тот не даёт пропитания. Сын объясняет, что не давал отцу, потому что давал матери, а отцу должен давать пропитание брат Кузьма. По состоявшемуся соглашению сыновья обязались давать отцу и матери «отсыпь» по 1,5 четверти в год и кормовых денег отцу с Ивана 1 рубль 50 копеек, а с Кузьмы 4 рубль 50 копеек. С Ивана потому меньше, что у него живет мать на пропитании (Кушевская волость, 1867 год).

Приводимая долгие годы норма «на пропитание» в 12-14 рублей в год к концу века имела склонность увеличиваться. В той же Кушевской волости за 900-е годы уже чаще встречается 15 рублей в год, а не 1 рубль в месяц.

Наибольший и необычно большой размер денежной уплаты исследователь нашёл в Вознесенской волости в решении волостного суда от 21 августа 1906 года: взыскивать на содержание матери с Василия П. по 4 рубля ежемесячно, но только до возращения младшего сына из военной службы. Понятно - революции просто так не проходят. И инфляцию никто не отменял. Но если серьёзно, то суд принял во внимание, что при матери находились две дочери, а относительно ответчика суд нашёл, что он живёт хорошо и получает достаточное жалование для того, чтобы дать матери необходимое содержание. Что любопытно, это решение волостного суда было отменено, и по новому решению назначено сыну выплачивать по 3 рубля в месяц.

Не всегда дело заканчивается миролюбной сделкой, и тогда суду приходится принуждать сыновей содержать родителей. Двух сыновей вдовы Б. суд присудил давать пропитание «без всяких отзывов», но жить ей вместе с сыновьями в одной комнате, а не отдельно, так как она больна родимцем (мать просила об отдельной комнате вследствие ссор и обид (Кушевская волость, 1868 год).

В другом случае суд постановил, чтобы сын давал ежегодно матери по 1,5 четверти и по 6 рублей на приварок, так как мать с ним жить не желает (Кушевская волость, 1882 год).

Любопытно следующее решение суда, так как в нём отражён взгляд детей на свои обязанности по содержанию стариков-родителей и некоторые любопытные детали имущественных отношений между теми и другими.

В Кушевской волости родители потребовали от трёх детей не только пропитания, но и уплаты подати за отца, уплаты долга в 2 рубля 90 копеек за комитетский хлеб, долг вспомогательной кассе 4 рубля 44 копейки, уборки сенокоса и обработки пашни. Ответы сыновей на суде. Старший: уплачивать треть подати и по 3 рубля матери согласен, а долг платить нет, так как он был сделан отцом уже после раздела с ним, в числе кассового долга им уже уплачены в 1885 и 1886 году 18 рублей, косить и обрабатывать земельный надел не согласен, так как отец сам имеет ещё силы. Второй сын согласен лишь на уплату податей и содержание матери, долг же находил для себя обременительным, потому что и раньше уплачивал за отца по 2 рубля за год, и кроме того отец пользовался его землёй за 7 лет военной службы, а обрабатывать землю не желает. Младший повторил то же самое, что и старшие братья, и, похоже, проговорился, указав причину того, отчего сыновья согласны содержать мать, но отказываются впредь платить долги отца – отец часто напивается пьян, производит скандалы, и потому он просит суд обязать отца прекратить это беспокойство как для него, так и для матери.

В итоге суд нашёл просьбу старика заслуживающей уважения, а отзывы сыновей неосновательными и определил взыскивать с них на пропитание матери по 3 рубля с каждого, взыскать с них же вышеуказанный долг в 2 рубля 90 копеек и 4 рубля 45 копеек с процентами и обязал их обрабатывать душевой земельный надел отца и уплачивать подати по равной части с каждого. Это 1898 год.

Иногда вопрос об обязанностях детей заботиться о родителях становился  предметом обсуждения и со стороны сельского схода. Так в книге приговоров Куросторского сельского общества за 1909 год интересный приговор крестьянского схода. Крестьянке А-й было назначено по решению волостного суда 1907 года по 2 рубля ежемесячно на пропитание от её сына, но последний проживал в Петербурге и за 2 года уплатил всего 10 рублей, и в Петербурге найти его не могут; земельный же надел сдаёт исполу жена его, а матери, между тем, взять на пропитание средств неоткуда.

Постановление сельского сходе единогласно: отобрать вышеозначенный душевой надел от арендатора и передать матери до прибытия её сына, который, возвратившись, имеет право взять землю обратно, при этом уплатив матери все следуемые с него деньги, а также уплатив и за обработку земли, если она окажется засеяна.

Другое интересное решение схода по делу крестьянки Т. Ш-ой, которая жаловалась сходу на невестку, жену умершего своего сына, которая будто бы отобрала у неё надел покойного сына. И хотя сход выяснил, что обвинения неверны и невестка надел не отбирала, всё же вынес приговор, который передавал надел старушке, так как она «при старости лет и при слабости здоровья без земельного надела более средств к жизни не имеет, а невестка её, как человек молодой, может пропитаться от работы рук своих и в доме умершего мужа имеет помещение, тёлку и часть домашнего заведения, и мужнину одежду» (1891 год).

Можно констатировать, что волостные суды строго следили за тем, чтобы обязанности детей по содержанию престарелых родителей выполнялись ими как следует. Очень редко, но бывало, что суд отказывал в таких требованиях. Например, крестьянке Л. суд отказал в жалобе на пасынка её, проживающего в Петербурге, с которого она просила на содержание себя и 4 малолетних детей по 60 рублей в год. Суд отказал, так как при разборе дела выяснилось, что пасынок высылал матери по мере возможности, и кроме того, она пользовалась его надельной землёй.

Причиной отказа мог быть и самовольный раздел хозяйства. Суд отказал крестьянке Ф. в её жалобе на старшего сына, но при этом приказал ей и сыну «вновь воссоединиться в одну общую семью, согласно правил о разрешении семейных разделов, причём в этой общей семье мать должна быть управительницей всего дома и хозяйства, а сыну находиться в полном ея повиновении, как матери и как старшего члена семьи (к.н). За разрешением раздела обратиться к сельскому сходу, и лишь по получении узаконенного приговора на раздел мать может опять обратиться в суд с жалобой на сына» (Кушевская волость, 1889 год).

А ещё старики требовали уважения

Не хлебом единым жив человек. Из приведенных документов видно, что требования родителей к детям касались не только обязанности пропитания. Часто возникают тяжбы, в основе которых лежит требование от детей повиновения и известной доли уважения.

Решения волостных судов по жалобам на обиды и оскорбления со стороны детей иногда ограничиваются «строгим внушением», чтобы сын не наносил оскорбления и был в повиновении родителям»; порой к этому добавляется угроза строгого наказания, если будет вторичная жалоба. Например, отец привлекает двух сыновей за буйное поведение и за побои своим женам. Ответчики виновными себя не признают: суд постановляет наказанию не подвергать, но «внушить, что на будущее время должны соблюдать отцу сыновнее почтение, и если вновь на суде возникнет подобное дело, то суд применит к ним самое строгое наказание» (Кехотская волость, 1902 год).

Чаще же в подобных случаях на виновных налагается арест, причём бывает, что суд находит неправой и другую сторону и подвергает наказанию и её! Так, некая Татьяна К. просит Кегостровский волостной суд наказать невестку Анну за нанесение оскорбления действием, а сына Александра за то, что он заставлял жену бить её, заявительницу. Ответчики отрицали справедливость обвинения матери. Суд нашёл «по личному своему убеждению», что это свекровь побила невестку, а та в ответ нанесла ей оскорбление; относительно же сына заявительницы сочли, что «факт ничем не доказывается». В итоге постановили: подвергнуть аресту при волостном правлении и Татьяну К. на 2 суток, и Анну на 1 сутки (1901 год).

Вообще же за оскорбление родителей и оказание им непочтения или неповиновения^[5] наказания были по меркам волостных судов достаточно строгие, до 1904 года назначались порой и телесные наказания.

Вот три таких случая.

Кушевский волостной старшина заявил, что крестьянин Глеб О. «позволяет себе постоянно пьянствовать и производит скандалы в семье». О. сознался, что ударил тёщу, а свидетели заявили, что О. часто скандалил. Суд признал О. виновным в постоянном пьянстве, производстве скандалов и оскорблении тёщи, а потому определил подвергнуть его наказанию розгами, 10-ю ударами (1898 год).

Крестьянин Г. пожаловался на сына, что тот нанес ему побои, так что он болен, и обругал последними словами. Сын отрицал, говоря, что отец был пьян и ругал сестёр, а ушибся сам. Суд определил: за нанесение оскорбления и побоев отцу, как оказалось по допросам, на основании 102 с. «Положения» подвергнуть виновного 10 ударам розог (Кушевская волость, 1881 год).

В Кушевской волости уже в сам год отмены телесных наказаний. Б. жаловался на сына Петра, что тот самовольно ушёл из дома для особого проживания, а на днях взял сапоги, две дуги и шлею – всего на сумму 8 рублей. Просит о возращении вещей и наказании сына. Сын заявил, что сапоги взял с разрешения отца, дуги купил на свои деньги, а шлею нашёл и потому вещей этих отдать не согласен. Суд нашёл, что семейство Б. нераздельно, и потому ответы сына неосновательны и взятие вещей составляет самовольство. Решение - вещи отобрать, а Петра Б. наказать 20 ударами розог (Кушевская волость, 1904 год).

Отметим, что подобный случай назначения телесного наказания, да ещё в 20 ударов, был единственный из всех рассмотренных за все годы решений. Как предположили авторы, отец добивался от судей способа постращать сына, так как вещи были отобраны, но наказание в исполнение приведено не было вследствие прощения отца.

Вообще же современники отметили, что в Архангельской губернии телесные наказания назначались крайне редко, особенно за последние 30 лет. И применялось оно в основном в делах о покраже. В этом отношении Архангельская губерния отличалась от других губерний России, где на лавку под розги укладывали достаточно часто, где розги назначали за простое неповиновение родителям, а также за непочтение, нерадение к хозяйству и дурное поведение. Известен даже один случай наказания 50 розгами, за побои матери со знаками на теле. В Московской губернии, если кому интересно.

Ну и в конце любопытный случай для тех, кто уверен, что без известных слов русский человек жить не мог. Крестьянин Иван К. обратился к Немировскому сходу с просьбой о выселении из дома зятя его Константина В. За скверное обращение с ним и «вообще за все отношения сквернословные». Сход сквернословия не стерпел и постановил: «Просьбу К. о выселении зятя его из дому, как вредного человека для нашей деревни, удовлетворяем и просим надлежащее начальство оказать полное содействие Ивану К. в его просьбе». Но это 1909 год, а со временем, как известно, нравы мягчают, - полусотней лет ранее за сквернословие односельчане запросто хулигана могли сдать в солдаты. Да и отходчив русский человек, известно, что Иван Ю. зятя простил, и «вредный для деревни человек» так и остался жить там, где проживал.

Как совместить светское и духовное

Марья Ивановна, урождённая Наумова, замужем за Александром Яковлевичем Римским-Корсаковым, камергером Екатерины II. Марья Ивановна хороша собой, умна, ласкова, приветлива и славилась как великая мастерица устраивать пиры и праздники. Балы обожала! А ещё была пребогомольная, каждый день бывала в Страстном монастыре у обедни и утрени! Как совместить? Да просто. Как возвратится с бала, так, не снимая платья, отправится в церковь вся разряженная. В перьях и бриллиантах отстоит утреню и только тогда возвращается домой, отдыхать. Её дом был прямо напротив Страстного монастыря. Восемь детей вырастила: пять дочерей и три сына. Один сын, старший, погиб в Бородинском сражении. Младший, Сергей Александрович, живя там же, напротив Страстного, прославился как последний московский хлебосол, продолжал традиции Долгорукова, Апраксина, Бутурлина, Голицына и других. По вечерам каждое воскресенье съезжались к нему запросто до ста и более человек, а два-три больших бала за зиму давал как минимум.

Русский бизнес, или как правильно дом продать

Дом в Москве. Самое начало XIX века, ещё до Наполеона. У Дмитрия Янькова и жены его дом у Неопалимой Купины. Совсем старенький, и каждый год становится всё хуже и плоше. И как его хозяева не подновляли, а всё же время берёт своё, а главное – холоден зимой, и так как потолки высоки и печей много, то просто разорял дровами.

Жена всё твердила мужу:

- Продадим его, пока еще не рухнул, и купим лучше где-нибудь другой, или купим место и выстроим себе по мысли.

- Хорошо, матушка, прибью ярлык, что продаётся, - обыкновенно отвечал Дмитрий Александрович.

И это «хорошо» жена слышала не один год, а ярлыка всё не было. Наконец, провалился в одной комнате накат, и крыльцо чуть не рассыпалось.

Жена опять этим воспользовалась и опять начала приступать, и настояла. Что ж, обычная история, что двести лет тому, что сейчас, - типичное дело в обычной семье.

Прибили ярлык, начали приходить покупатели. Цену назначили умеренную – восемь тысяч. Многие приходили смотреть дом и желание высказывали купить, да отпугивало желающих, что велик за домом пустырь: «Много придётся поземельных платить».

И так всех покупателей отпугивало, все твердили: велик пустырь.

Тут-то Дмитрия Александровича осенило, сказал жене:

- Вот видишь ли, смотрят дом, а не покупают, много земли; я уж думаю, не огородить ли пустырь и потом продать особо.

Так и сделали: наняли плотника, огородили пустырь, а самое весёлое – цену с дома не сбавили, решили, посмотреть, что будет.

И вот пришёл какой-то господин, представился: «Федулыч». Жена от такого представления расстроилась, рассудила, что раз пошли ходить федулычи, проку не будет.

Но вышло наоборот; он-то и купил, и заплатил 8000, а место отделённое осталось за старыми хозяевами, которое они потом продали отдельно, почти за столько, сколько и сам дом.

Себе купили дом на Пречистенке, ещё более старый и ветхий, но его и брали под снос, ради участка, на котором построили себе новый. Выстроили его, правда, в 1811 году, освятили в ноябре и прожили в нём совсем немного: дом этот, ещё окончательно не отделанный внутри, пропал в пожаре 1812 года.

[1] Было такое до революции и именно так и писалось - «Русского Севера», с заглавных букв.

[2] До 1889 г. на год, прямым голосованием, позже крестьяне сельского общества выбирали кандидатов, которых утверждал земский начальник, сроком на 3 года… мы решили не утруждать читателя такими деталями

[3] Хотя инициатором раздела с родителями показывает практика чаще всего выступала конечно жена. «Муж ревёт, да за женой идёт», - народная мудрость именно об этом.

[4] Сообщает источник.

[5] Список гражданских дел и административных правонарушений и мелких уголовных дел, подлежащих ведению Волостных судов, идет на десятки, и интересен сам по себе. В их числе «Появление в публичном месте в состоянии явного опьянения».

назад