- Главная
- Разделы журнала
- От редактора
- Сорок третий номер +
Сорок третий номер +
Артём Артёмов 2.04.2018
Артём Артёмов 2.04.2018
Сорок третий номер +
Как уютно сидеть дома, а когда надоест - на рыбалку, или даже на море! Чтобы людей поменьше, чтобы так, как планировалось, не напрягаясь и не нервничая. Но каждый день мы идём в мир, надев кто латы, кто лапти, а кто шляпу с бубенчиками. В миру мы сражаемся за хорошее место, за деньги и перспективы, за внимание коллег или дам, за бутылку пива с похмелья, наконец. Каждое утро мы высовываем голову из своего внутреннего мирка, оглядываем лужи у порога, пробуем на вкус снежинки и идём в свет, а вечером, уставшие и потрёпанные, возвращаемся обратно, чтобы набраться сил.
Внешне респектабельные или, наоборот, расхлябанные, учёные или простецкие, внутренне мы другие. Если облечь наш внутренний мир в видимое и привычное, он бы приобрёл очертания дома, наверное. Есть люди, у кого он в виде раковины, облезлой, потрепанной, но очень родной. Есть такие, у кого это гранитный замок с подвесным мостом и глубоким рвом, и он вполне себя комфортно ощущает в каминном зале, увешанном портретами предков, и редко покидает его парадным выездом. Только для того, чтобы ответить на вопросы лечащего врача в областной психиатрической больнице и сразу назад. Никакой положительной динамики.
У одного моего товарища внутренний мир напоминает осаждённый татаро-монголами совместно с масонами древний монастырь с узкими окошками-бойницами. Всё свое свободное время он проводит в созерцании этого мира, ежедневно пересчитывая противника поштучно; и вздохнув, взвалив на закорки чан с горячей смолой, упрямо: «Врёшь, не возьмешь!», идёт на стены. Его жена также присутствует в этом мире, но более пассивно, рожая детей в самой красивой башне и гуляя с ними во внутреннем дворе. А когда в обороне намечается кризис, или мыши запасы пожрут, она подземными ходами уезжает к маме в соседний городок, который славится своей торговой толерантностью, и где масоны и татары торгуют в рядах на центральной площади. Потом, правда, возвращается. Доля.
Если попросить другого друга нарисовать первое, что придёт в голову, он скрупулёзно, в мельчайших деталях изобразит кособокую лачугу на фоне бетонных, равнодушных небоскребов. В углу рисунка обязательно будет приложен список условных обозначений и претензий к миру. Дружба в его подсознании, спроецированном на бумагу, иллюстрируется несколькими холмиками со скособоченными крестами и ржавыми оградками. После этого он обычно начинает учить окружающих любить жизнь, ценить мгновения и никогда не жениться.
Вообще, я окружён разными хорошими людьми, чьи внутренние убежища я вижу во всем спектре, описанном в книге о трех поросятах. Мой адрес на этой улице, где-то между соломенным домиком и домиком из веток. Но, боюсь, что и это место есть результат завышенной самооценки.
А вот дети всегда вначале рисуют солнышко и синее небо. Потом маму, папу и себя, держащихся за руки. Их внутренний мир менее отточен и изящен, но куда более уютен и приветлив. Потом это уходит. И остаются лишь воспоминания по родителям, по вкусу шоколадки, украденной со стола, по теплу от бабушкиной руки. Позади остаются недосказанность и недоделанность, которые осознаются нами гораздо позднее. Мы любим детство в наших воспоминаниях не только за то, что только там есть те, кто давно ушёл, но и за яркие цвета. Оттенки появляются в зрелом возрасте. И тогда белое уже не всегда таковое, а насчет чёрного тоже можно поспорить, некоторые его видят как темно-темно-синее.
Мы всю жизнь хотели быть как взрослые, но вдруг понимаешь, что научиться быть ребёнком гораздо сложнее.
«Приносили к Нему детей, чтобы Он прикоснулся к ним; ученики же не допускали приносящих. Увидев то, Иисус вознегодовал и сказал им: пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдёт в него». ( Мк. 10, 13- 15 ).