Город из прошлого

Алексей Горохов 6.12.2016

Город из прошлого

«Наш полупустой поезд остановился на тёмной наружной платформе Ярославского вокзала, и мы вышли на площадь, миновав галдевших извозчиков, штурмовавших богатых пассажиров и не удостоивших нас своим вниманием. Мы зашагали, скользя и спотыкаясь, по скрытым снегом неровностям, ничего не видя ни под ногами, ни впереди. Безветренный снег валил густыми хлопьями, сквозь его живую вуаль изредка виднелись какие-то светлевшие пятна, и, только наткнувшись на деревянный столб, можно было удостовериться, что это фонарь для освещения улиц, но он освещал только собственные стекла, залепленные сырым снегом». Так начал свою книгу о Москве Владимир Гиляровский. Именно эти строки вспомнились мне, когда глубокой ночью я вылез из такси в центре старинного города с названием Елабуга.

Вязкая снежная тишина, пустынные, слабоосвещённые улицы, ряды частных домов с палисадниками, деревянными воротами и ленивым дымком из труб. Пейзаж, характерный для второй половины XIX века, в начале XXI смотрелся необычно. Похожее я видел в Суздале, но там особый случай – законсервированный город-музей. Здесь же все выглядело естественно, обжито, патриархально.

- Ну что, пусто? – таксист высунулся из окошка.

Я развёл руками – риторический вопрос, он и сам видит. За двадцать минут, что мы стояли на перекрестке, не прошёл ни один пешеход, не проехала ни одна машина. А ещё час до этого мы колесили по пустынным улицам с тщетной надеждой спросить у кого-нибудь дорогу до гостиницы. Ни ночного магазина, ни полицейской машины, ни такси – тихо, тихо. По следам видно, что люди живут, но, видимо, только дневной жизнью. И это, скажу я вам, впечатляет, потому что в современном мире не встречается. Это раньше: солнышко зашло, посидели чуть-чуть перед лучинкой или свечечкой, кто побогаче, и спать по лавкам да полатям. Утром вставали затемно, если в деревне, то с петухами, а в городе по заводскому гудку. Сейчас повсеместно жизнь другая, вечерне-ночная.

Ещё полчаса кружили по улицам, покрытым укатанным, но удивительно белым снегом. Дощатые, иногда каменные заборы, калитки и ворота из купеческого прошлого, с деревянными навесами. Наконец чуть в стороне, за деревьями, увидели многоэтажное здание гостиницы Алабуга-сити. Ковры, лифты, портье - все было контрастом после увиденного ранее пейзажа.

Из зарезервированных суток до 12 часов дня оставалось совсем немного, но оплату настойчиво попросили за полные сутки. Скрепя сердце отдал трудовые грошики, а куда деваться? Альтернатива неподалеку - старая советская гостиница, с вытертыми коврами и расшатанными кроватями, без кафе и ресторана - совсем не прельстила.

Утром я не выспался, но душ и чашечка кофе помогли проснуться. Добрался до улицы Казанской. Рядом, в переулке, музей Портомойня и музей Марины Цветаевой. Здесь, в этом городке и в этом доме, она провела свои последние дни. Меньше месяца прошло от приезда и до самоубийства. Сюда в августе сорок первого Цветаеву выслали с сыном, после того как посадили её мужа и старшую дочь. Она не хотела, она чувствовала:

С фонарём обшарьте

Весь подлунный свет!

Той страны – на карте

Нет, в пространстве – нет.

(…)

Той, где на монетах –

Молодость моя –

Той России – нету.

– Как и той меня.

Но в тридцать девятом муж настоял, и они вернулись на родину…

Параллельно Казанской пролегла улица Московская. Такие же одно-двух этажные домики, но движение более интенсивное. А между улочками Тойминской и Татарстанской домик с каменным низом и деревянным верхом. Здесь когда-то проживала кавалер-девица Дурова Надежда Андреевна, она же Александр Васильевич Соколов, она же Александр Андреевич Александров.

Её мать, вопреки воле родителей, вышла замуж за гусарского ротмистра Дурова, вскоре у пары родилась дочь. Родительница была нрава пылкого, что, сочетаясь с отсутствием доброты и материнского инстинкта, своеобразно сказалось на воспитании дочери. Когда годовалая малышка, не успокаиваясь, плакала в карете, мать выбросила её в окошко. Это было переломом в судьбе ребенка. Маленькую Надежду отдали на воспитание гусарам под предводительством Астахова. Надо ли говорить, что то, к чему пылкие юноши привыкают, впервые надев рейтузы, а возмужав, покрыв голову пеплом и шрамами, не могут отвыкнуть, стало для неё обыденностью. И вышивание крестиком впоследствии пугало больше, чем езда на лошади в пьяном виде со всевозможными нарушениями ПДД и других этических норм того времени. «Седло, - говорит Дурова, - было моею первою колыбелью; лошадь, оружие и полковая музыка - первыми детскими игрушками и забавами».

Семья через пять лет попыталась вернуть неугомонную девицу в свое лоно. Её забрали, стали приучать к рукоделию, хозяйству, но гусарские привычки так легко не забываются. Восемнадцати лет Надежда была выдана замуж за судебного заседателя Василия Степановича Чернова, и через год у неё родился сын Иван. А в 1806 году, влюбившись в казачьего есаула, Надежда ускакала с ним на Алкиде вслед за полком, переодевшись в казачье платье. Правильно говорят психологи: личность ребёнка закладывается до пяти лет.

Атамана она позже бросила и под чужим мужским именем записалась в гусары. Участвовала в битвах при Гутшадте, Гейльсберге, Фридланде, всюду обнаруживала храбрость. За спасение раненого офицера в разгар сражения была награждена солдатским Георгиевским крестом и произведена в унтер-офицеры. Даже находясь под Тильзитом, Надежда влюбилась в императора Александра I. В общем, не скучала, развлекалась как могла.

Письмо отцу, написанное перед сражением, выдало ее. В этом письме она просила прощения за причинённую боль. Отец, задействовав все свои связи, разыскал её и потребовал вернуть в родительский дом. Дядя, живший в столице, показал это письмо знакомому генералу, и вскоре слух о кавалерист-девице дошёл до Александра I. В полку её лишили оружия и свободы передвижения и отправили с сопровождением в Санкт-Петербург, где её сразу принял Александр I.

Император, поражённый самоотверженным желанием женщины служить родине на военном поприще, разрешил ей остаться в армии. А чтобы родня больше не смогла её найти, перевёл её в Мариупольский гусарский полк в чине подпоручика под именем Александрова Александра Андреевича, производном от его собственного, и разрешил обращаться к нему с просьбами.

Вот так и служила Надежда. Командиры сватали за неё своих дочерей. Надо сказать, безрезультатно. Была ординарцем у самого Кутузова. Участвовала в сражении при Бородине, освобождала Германию. Ушла в отставку в чине штаб-ротмистра. По просьбе отца поселилась в Елабуге. Привычкам не изменяла, ходила в мужском, письма подписывала фамилией Александров. От нечего делать стала писать. Вначале мемуары, которые, кстати, очень понравились А. С. Пушкину, а затем романы и повести.

Помните Шурочку Азарову из кинофильма «Гусарская баллада»? Вот, вот - это о ней.

Есть города, возникшие по желанию человека. Они строились на пограничном холме, для расселения гарнизона, для горняков, разрабатывающих породу, вокруг металлургических и химических предприятий. Такие города, простояв несколько десятилетий и даже лет сто или двести, начинают чахнуть, хиреть. Люди уходят из них по разным причинам, оставляя пустые дома и ненужные воспоминания. А Елабуга - город по Благословению Божиему. После покорения Казанского царства на месте Елабужского Чёртового городища в 1614 году была устроена иноческая обитель. В 1616 году на этом месте было закончено строительство Троицкого монастыря и его церквей, но просуществовал он недолго и в 1764 году был упразднён. Примерно ко времени создания обители относится и основание села Трёхствятского. В записках известного князя Курбского упоминается о походе на Каму, совершенном русскими вскоре после покорения Казани царем Иоанном IV Васильевичем Грозным. В книге Большого Чертежа, составленной в первой четверти XVII столетия, Трехсвятское упоминается так «а ниже реки Ика 40 верст на реке Каме город Чертов - Елабуга тож». Существует предположение, что после основания села Трехсвятского и первой Покровской церкви, которая была заложена по приказанию царя Ивана Васильевича, был пожалован в Покровскую церковь образ Трех Святителей, отчего Елабуга и стала называться селом Трехсвятским. Образ Трех Святителей до сих пор хранится в Покровской церкви города Елабуги, живопись его нисколько не пострадала и принадлежит к древнейшему греческому стилю. Со времени пожалования иконы Трех Святителей царем Иоанном IV в Покровскую церковь село Трехсвятское называлось «Трехсвятское, Елабуга тож».

В Елабуге родился и вырос знаменитый ученый, врач В. М. Бехтерев. Здесь родина известного художника Ивана Шишкина. Иван Васильевич Шишкин, отец художника, был местным купцом. Несколько раз он избирался на должность городского главы. В итоге растратил свое состояние на нужды города (почти как современные градоначальники!), но для малой родины сделал очень многое. Он же восстановил так называемое «чёртово городище» - остатки укрепленного поселения на берегу реки Камы. Первоначально, во второй половине 1-го тысячелетия, это было родовое убежище одного из местных племен. А позже, в 10-м веке, здесь возвёл каменные укрепления булгарский князь.

Издревле здесь находилась летне-зимняя переправа через Каму. В булгарский период она становится составной частью торгово-караванной дороги из центральных районов Волжской Булгарии в Среднее и Верхнее Прикамье и далее до Ледовитого океана. Археологические раскопки последних лет дали интересные результаты, позволяющие рассматривать древнюю Алабугу в числе булгарских городов, существовавших ещё в домонгольский период нашей истории.

По иронии судьбы один из самых православных русских городов расположился в самом центре мусульманского Татарстана. Сейчас городок ведёт спокойную, размеренную жизнь, которую по выходным оживляют туристические группы. Мне довелось побывать здесь чуть больше суток, и этого времени не хватило на полное и доскональное изучение всех достопримечательностей, но с уверенностью могу сказать, что этот город остался в моём сердце. Навсегда.

Город из прошлого

Задать вопрос

Спасибо!