• Главная
• Разделы журнала
• Литературная страница
• Екатерина

Екатерина

Константин Белый 16.04.2015

Константин Белый 16.04.2015

Екатерина

  В ушах неустанно гудел сильный, хотя и довольно приятный шум, рождавшийся от монотонного биения колёс о рельсы. Иногда его слегка покрывали волны людских голосов, смеха иль раздраженных речей, тоже словно сливавшиеся в одно многогранное эхо. Я безмолвно сидел на деревянной скамье в самом конце старенького вагона электрички, изредка погружаясь в свои мысли, чувства, и просто смотрел в мутное, изрезанное граффити окно.

  За стеклом незаметно сменялись августовские охровые пейзажи; бескрайние поля, лесные чащи, старенькие покосившиеся домики мелькали перед глазами, как кадры диапроектора. Не помню отчего, но внутри в тот миг возникло тягостное чувство, какое-то гнетущее неспокойствие, волнение, какое бывает перед приближением чего-то очень светлого или важного. И, странное дело, вопреки всем моим стараниям тоска с каждой минутой лишь усиливалась. «Откуда же все это возникло вдруг в моей душе?» - спрашивал себя я, но, увы, ответа никак не находил. «Странно, поехал то на Русь за духовным утешением и помощью, но с самого утра, как мы перебрались через границу, ни одного, ни второго даже отдалённо почувствовать не удалось». От этих мыслей всё тяжелее становилось внутри, всё холоднее. Я надел наушники и принялся судорожно листать мелодии в телефоне, слушать самые любимые из них, но тщетно. Даже чудесная музыка оказалась на редкость бессильной развеять тоску.

  Краем взгляда приметив, что кто-то вошёл в вагон и встал у дальних дверей, я пытался, тем не менее, не отвлекаться ни на кого и не выныривать из мира своих «мудрых» мыслей. Но всё же любопытство одержало верх, и я взглянул в ту сторону. У входа совершенно неподвижно, как старый солдат крепко-накрепко прижав руки к бокам, в косыночке, светлой рубашке и длинной чёрной юбке стояла высокая худая старушка и на удивление спокойно взирала вперед, то ли на людей, то ли поверх них. После недолгого молчания она слегка склонила голову долу и начала петь. Перед этой старушкой публику нашего вагона уже развлекали двое мужичков-гитаристов, затем один немного подвыпивший баянист, и поэтому я весьма неохотно, скорее, из-за принципа, вынул наушники из ушей, решив хотя бы послушать, что и как будут исполнять нам на этот раз.

  «Надежда моя, Богородице, приятилище сирых и странных предстательнице, – послышалось, к удивлению моему. Сильным голосом, но довольно тихо, очень неспешно и уверенно слова великой молитвы, исполняясь, будто парили в воздухе, пролетая одно за другим. «Скорбящих радосте, обидимых покровительнице, - продолжала старушка, - зриши мою беду, зриши мою скорбь, помози ми, яко немощну, окорми ми, яко странна, обиду мою веси, разреши ту, яко волиши…» И здесь она, глубоко вздохнув, с новой силой и особым чувством запела: «яко не имам иныя помощи разве тебе, ни иныя предстательницы, ни благия утешительницы, токмо тебе, о Богомати! Яко да сохраниши мя и покрыеши во веки веков. Аминь».

  Завершив молитву, старушка снова обратила свой взор на людей и сказала: «Всем вам спасения души и заступничества Пресвятой Богородицы! Ангела-Хранителя в путь-дорогу!». Перекрестившись и низко поклонившись перед сидящими, она быстрым шагом направилась к дверям в следующий вагон. Копеечки нескольких пассажиров, протянувших ей подаяние, она с благодарностью приняла, однако специально ни перед кем не останавливалась и милостыни не выпрашивала. Какую-то мелочь дал старушке и я, за что та произнесла почтительное «спаси вас, Господи!» и мгновенно исчезла за захлопнувшимися дверями. Так, наверное, и осталась бы эта старушка в моей памяти лишь как одна из бесчисленного множества нищих, бороздящих электрички и поезда, если бы не посчастливилось мне встретить её ещё один раз.

  Прошло чуть более получаса, и я, продолжив любоваться орловскими степями и деревушками, уже почти позабыл об этой необычной женщине. Тем не менее, на душе после ее пения стало несравненно светлее и легче. Вдруг близкая ко мне дверь тихонько отворилась, и в вагон вошло два человека. Обернувшись, я увидел уже знакомую старушку и стоявшую рядом с ней еще одну пожилую женщину во всем черном: старом платье, истрепанной кофте и шерстяном платке - походившую, скорее, на богомолицу позапрошлого века. Недолго раздумывая, нищие заняли две скамьи напротив моей, и как измученные путники устало расположились на них, стирая ладонями пот со своих лиц.

  Первая старушка сразу узнала меня и, поприветствовав, снова искренне поблагодарила за поданные 10 рублей. Я из вежливости отнекивался, говорил, что не за что, пытаясь невольно уклониться от разговора. Но старушка оказалась настойчивей.

  - А откуда вы едете? – спросила она.

  - Сам я из Севастополя, а друг из Луганска. С нами еще Катя, студентка из Симферополя, едет в Сибирь на практику – ответил я и показал в сторону ребят, сидевших с вереницей сумок у следующего окна.

  - А вы в Москву едете, в паломничество? – старушке почему-то показалось, что мы юные странники по святым местам.

  - Да, пока туда, но мы, скорее, путешествуем. Хотя хотелось бы заехать на могилку к старцу Сампсону, - без особого воодушевления проговорил я. О самом батюшке, о некоторых чудесах, связанных с ним, мне поведала бабушка перед этой поездкой, и поэтому мы действительно собирались при возможности съездить к нему.

  Но старушку упоминание о старце заставило глубоко задуматься. Немного погодя, она, потихоньку передвинулась к краешку скамейки, посмотрела прямо мне в глаза и ласковым, простым голосом обратилась как к своему внуку:

  - Знаешь, в моей жизни батюшка Сампсон очень помог мне… - и после небольшой паузы спросила: - Как зовут-то тебя?

  - Константин …, Костя, - едва ли не мямля от неожиданности ответил я, - а вас как?

  - Екатерина.

  - Тоже в Москву едете?

  - Нет, я странница по Руси, - спокойно ответила она. Заметив, однако, вспыхнувший искоркой интерес в моих глазах, она тут же продолжила,- Я расскажу тебе свою историю, если, конечно, хочешь. Или, может, ты устал, лучше отдохнёшь немного?

  - Нет, что вы, что вы. Я себя отлично чувствую. Не волнуйтесь.

    - Ну, что ж, смотри. – И старушка принялась рассказывать о себе. Меня, признаюсь, немало удивило, насколько быстро завязался наш разговор, как скоро она перешла к повествованию о своей жизни. Возникло даже ощущение, что Екатерина очень спешила, однако сочла необходимым во что бы то ни было рассказать свою историю, и поэтому, не теряя времени, перешла к самому главному.

  - Раньше я жила в Москве. У меня два высших образования, и некоторое время я работала в банке на хорошей должности. Была и большая московская квартира, все было. Но когда развалился Советский Союз, со мной начали твориться удивительные вещи.

 Вообще родилась-то я не в Москве, а в деревне [к сожалению, не запомнил её название], и моя семья: отец, мама и брат - жили там. Представляешь, в один из дней мама вдруг звонит мне и страшным голосом говорит: «Брат твой пропал. Никто его не видел. Вот уже несколько дней не можем найти». Эта новость потрясла меня. Я очень любила брата, мы-то и выросли вместе, и, конечно, сломя голову я поехала деревню. Но все наши поиски, все расспросы ни к чему не привели. С этого времени отец стал пить еще больше, стал хмурее. Вскоре я узнаю, что как-то вечером он отравился. Причём, сознательно. По-моему, каким-то спиртом. Мы были в ужасе. Трудно даже описать состояние мамы, она очень сильно горевала. Постоянно плакала и я ... – при этих словах Екатерина глубоко вздохнула и робко склонила голову. Маленькие капельки одна за другой начали падать на её старое чёрное платье.

  - И, как по злому року, - продолжила Екатерина, немедля взяв себя в руки и решительно стерев влагу под очами, - через месяц мне снова звонят. Но на этот раз звонят соседи и сообщают, что мать мою сбила насмерть машина прямо возле дома, когда та с палочкой переходила дорогу.

  - Ничего себе, - тихо промолвил я. – Как же вам было тяжело?

  - Ничего, Костик, я-то сейчас понимаю, что Господь посылал эти все скорби не случайно... – твёрдым, спокойным голосом ответила Екатерина. - Так вышло, что почти сразу после смерти мамы ко мне в квартиру пришли бандиты. Ну как бандиты, местные, которые имели большие связи. Пришли и сказали: выметайся из квартиры, если хочешь жить. Еще бы, квартира была большая и в центре Москвы! Я отказалась, но меня насильно вышвырнули и как-то переделали документы. Милиция отказалась помогать, а на работе все от меня отвернулись. Сказали: раз ты без жилья, то мы тебя увольняем. И все это очень быстро произошло. Вот так я очутилась на улице. Ни вещей, ни денег толком не было. Только легкое осеннее платье, какие-то документы. Первое время еще как-то жила, но вскоре наступили холода и начала очень мерзнуть. Где-то раздобыла тонкое пальто, но и оно слабо грело. В один день я настолько замерзла, что решила хоть немного погреться на Курском вокзале. Но милиционер, стоявший при входе, увидел меня и отказался пускать внутрь. Я просила и умоляла его хоть на час пустить погреться, просто посидеть на полу, но милиционер ответил: «Бомжам здесь не место», - и запретил входить. А когда подошел другой охранник, тот меня пустил и даже ни слова не сказал.

  И вот сижу я на полу вокзала и думаю: что мне делать дальше? Одежды нет, есть нечего, идти некуда. Я столько пыталась вернуть квартиру, но везде мне отказывают и угрожают. Зачем жить, так и умру скоро? И, немного раздумав, встала и решила пойти туда, куда глаза глядят. А там будь, что будет. Так и сделала, ведь тяжело было, очень тяжело.

  Выйдя, я увидела стоящий перед вокзалом автобус, вошла в него и села на заднее сидение. Денег у меня не было, но когда кондуктор проходила по всему автобусу и собирала их, меня она просто не заметила. Как будто не увидела. Вскоре автобус тронулся и поехал в пригород Москвы. Долго мы ехали, и мне было всё равно, где окажусь, куда заеду. Но, вдруг я заметила перед собой женщину, молча стоявшую у заднего выхода, и удивилась. Она была одета в длинное чёрное платье, похожее больше на монашескую рясу, и черную накидку, покрывавшую голову. Но меня больше удивила даже не её одежда, а то, когда она успела войти в автобус, ведь всё время я почти не смыкала глаз. Я спросила мужчину, сидевшего рядом, но он тоже сказал, что не увидел, когда она вошла.

  На одной из остановок автобус остановился, двери раскрылись, и женщина тут же вышла на улицу. Я тогда еще не понимала отчего, но мне стало очень интересно узнать, кто она и куда направляется. Что-то меня влекло пойти за ней. Словно ведомая какой-то невидимой силой, я без раздумий выскочила из автобуса и осмотрелась. Передо мной справа и слева виднелся лес и ещё длинная дорожка, ведущая к небольшому храму, стоявшему позади деревьев. И как раз по ней шла эта женщина в черном. Меня снова очень сильно потянуло за ней, и я побежала. Тогда я была еще довольно сильная, в молодости занималась спортом, но, как ни старалась, никак не могла настичь её. Женщина шла спокойно, неспешно, но при этом почему-то удивительно быстро. С великим трудом я догнала её почти у храма. Женщина остановилась. «Простите меня, - с глубокой одышкой пробормотала я первое, что пришло тогда в голову: простите, я не знаю, кто вы, но меня что-то очень потянуло пойти за вами. Скажите, куда вы идете?» «В храм», - спокойно ответила она и направилась внутрь.

  Сама церковь оказалась не очень большой. Когда я туда вошла, там заканчивалась литургия, и людей было не так много, и я сразу заметила женщину в черном. Она стояла в стороночке, у Распятия. Но когда закончилась служба, я, обернувшись, не увидела ее. В храме стоял у алтаря пономарь старенький, и я спросила его, видел ли он раньше эту женщину? Пономарь сказал, что знает всех прихожан, но ее видел впервые. Лишь только когда все люди вышли из храма, я снова увидела её, стоявшую теперь в центре храма, ближе к алтарю и смотревшую на иконостас.

  Екатерина, произнося эти слова, радостно и как-то по-детски улыбнулась, наверное, впервые за нашу беседу. – Эх, Костик, как же я обрадовалась, увидев снова её. Я подбежала, встала слева от этой женщины и, не зная почему, спросила то, отчего разрывалась тогда душа больше всего: «Простите меня, пожалуйста, что беспокою снова вас, но со мной приключилось горе. Может, вы сможете подсказать мне, как быть? У меня пропал брат, и не знаю, жив ли он, и как молиться за него: как за умершего или живого?» Женщина же продолжила стоять так же, не поворачиваясь ко мне. Её лица я полностью не видела, да так и не увидела, только некоторые черты в профиль, так как ее голова была полностью покрыта чёрной накидкой. Вдруг неожиданно она подняла руки вверх, как делают батюшки на службе, немного постояла так и, опустив их, промолвила: «Сын мне сказал, что брата твоего убили. Молись, как за убиенного». В оцепенении, пораженная этими словами, я какое-то время как вкопанная простояла на том же месте. И только очнувшись, увидела, что этой удивительной женщины уже нет. Со слезами на глазах я начала бегать по церкви, забежала в часовню, в лавку, но ее нигде не было. Только выйдя из храма, я снова увидела эту женщину, отправившуюся в обратный путь по дорожке. Я сломя голову ринулась за ней, а, догнав, непроизвольно заплакала и сказала так: «Простите меня грешную, я вас уже третий раз беспокою, и, наверное, вам очень надоела, но почему-то мне кажется, вы знаете, как мне помочь. – Женщина вновь остановилась. – У меня беда. Квартиру забрали бандиты, семьи не осталось, и жить негде. Я не знаю, куда мне податься, как жить… – и тут я почти зарыдала. Очень было горько внутри. Правда, ведь совсем уже не знала, что делать.

  Женщина выслушала меня, обернулась и таким же спокойным голосом промолвила: «Иди за мной». Мы снова зашли в храм. И она вновь стала перед алтарем, как и в первый раз таинственно подняла руки вверх, постояла так немного, затем опустила их и сказала: «Господь хочет, чтобы ты была странницей». И вскоре добавила: «Не бойся, уповай только на Бога, Он тебя не оставит. Иди за мной». Женщина направилась к выходу из храма и остановилась у ящичка, где продавались крестики. Я подошла и встала рядом, даже не зная, что и сказать. Внимательно осмотрев все, лежавшее на ящике, женщина указала на маленький пластмассовый крестик и сказала: «Тебе нужно взять этот крест». «Как же, - воскликнула я в недоумении, - пластмассовый! Нет, если можно, я бы лучше взяла железный! «Что ж, - грустно вздохнув, промолвила женщина, - бери железный». «Но у меня совсем нет денег, чтобы его купить, – вдруг вспомнила я. «Нет, - уже строгим голосом сказала женщина, - у тебя лежат 10 рублей во внутреннем кармане». И действительно, я опустила руку в карман рубашки, и там каким-то чудесным образом оказались эти деньги. Я положила их в кружку и надела крестик… - И при этих словах Екатерина во второй раз с момента нашего знакомства горько заплакала. Она, конечно, сдерживалась, но слезы обильно текли из её глаз, невольно опустившихся долу.

  - Эх, как я себя виню, как корю себя за то, что прогневала Бога и Матерь Божию, - с непередаваемой болью в голосе произнесла старушка. - Отказалась по злости от своего креста… Прости меня, Господи, окаянную! Прости меня, Владычице моя, Пресвятая Богородице! – Екатерина склонила голову и сильно сжала кулаки. Наступила некоторая тишина. К тому времени вагон изрядно опустел, многие уже вышли на предыдущих станциях, а оставшиеся безмятежно дремали на чемоданах и скамьях. Только электричка неустанно гудела и, раскачиваясь, летела вперед. Проведя пару минут в безмолвии, я успел, однако, не только осмотреться вокруг, но и чуточку лучше разглядеть саму старушку. На самом деле Екатерине было не так уж много лет: не более 60. Лишнего возраста ей могло на первый взгляд придать лишь худое изможденное лицо, покрытое морщинами, и совершенно седые волосы, выглядывавшие из-под ее косыночки. Но особенно мне запомнились голубые светлые глаза Екатерины, словно выдававшие доброту, простоту души и какую-то внутреннюю силу.

  Ну а что же было дальше? - наконец решился спросить я. Екатерина, как будто очнувшись, легонько встрепенулась, посмотрела на меня и сказала:

  - А ничего, Костик. Когда я вышла из храма, её уже не было. – Это слово «её», как и ранее многократно произносимое «женщина», Екатерина промолвила как-то трепетно и мягко.

  - А вы до этого ходили в церковь?

  - Да. К вере начала приходить ещё за несколько лет до этих событий. Если бы не была верующей, то вообще пропала бы. Только вера тогда еще и удерживала меня от полного отчаяния. Но Господь затем сотворил со мной, недостойной, еще много чудес. Расскажу тебе вот что. Прошло с тех пор какое-то время. В один из зимних дней я стояла в подземном переходе перед длинной лестницей. Сама была слабая очень, ела мало совсем. И вдруг одна женщина с большими чемоданами, видимо, куда-то опаздывавшая, пробегая рядом, задела одним из них мои ноги. Они подкосились, и я мгновенно скатилась вниз по высокой лестнице, очень сильно повредив правую ногу. Боль была просто ужасная. Я стала кричать женщине с чемоданами: постойте, вы сломали мне ногу! Но она пробежала мимо, ничего не ответив. Никто из прохожих тоже не останавливался. Так я и пролежала на полу, корчась от боли какое-то время. А затем, что делать, кое-как встала и, держась за поручни, за стены, медленно-медленно поползла на улицу. Слава Богу, у меня была хорошая подруга, верующая, жившая неподалеку, она и приютила меня в тот вечер, а на утро отвезла в больницу. Врач – женщина в возрасте - сделала снимок и сказала, что у меня очень тяжёлый перелом голени и придется долго лежать. Но я уже просто не могла лежать снова, ведь до этого целой год я провела в больнице с переломом позвоночника, и поэтому тут же сказала ей: «Простите, но перед тем, как лечь, я все-таки схожу к батюшке Сампсону». «Какому Сампсону, - смеясь, спросила она, - какой поп тебя вылечит? Что ты глупости несёшь? Говорю тебе, лежи, дура, тебе нельзя уже ходить! Тебе нужна серьёзная операция». «Нет! – твёрдо сказала я, - сначала я схожу к батюшке». Врач снова усмехнулась, покрутила у виска и, махнув рукой, ушла к себе в отделение.

  Честно говоря, и не помню, как я очутилась у батюшки Сампсона на могилке. Нога у меня жутко болела, распухла настолько, что пришлось даже разрезать сверху ватный сапог. Каждый шаг был для меня мучением, перед глазами все расплывалось. Только помощью Божией я все-таки смогла добраться, никак иначе. Сама в таком состоянии никогда бы не дошла. Еле-еле доковыляв до могилки, я упала к ее подножию, заплакала и начала молиться: «Батюшка Сампсон, прости меня окаянную, снова тебя просящую, прости меня грешную. По грехам мне все эти скорби, за тяжкие грехи. Но, батюшка Сампсон, услышь меня убогую, помоги моему горю, неоткуда мне ждать помощи, ничего нет у меня, ничего. Помолись обо мне, недостойной, Господу и Матери Божией, помоги мне, окаянной, помоги моему горю, помоги ...» И, представь, не успела я договорить, как вдруг почувствовала какое-то тепло в ногах, которое как струйками прошло от кончиков пальцев к коленям, а на сердце в тот же миг стало легче, покойнее. И сразу же мне в голову пришла такая мысль: «Батюшка Сампсон, да что ж мы, грешные, все только просим у тебя, а сами ничегошеньки не делаем!». Вытерев слезы, я кое-как поднялась с земли, и, обернувшись, увидела рядом с собой людей. Они тихонько молились, читали акафисты, а некоторые из них чистили лопатами снежок вокруг могилки. Я попросила одну лопату, но почему-то сразу дать её отказались. Люди были молодые и старуху не хотели, видимо, удручать. Но я настойчивая, всё же выпросила и начала потихоньку чистить снежок. Нога, конечно, очень болела и, распухнув, стала почти как у слона. Правда, долго почистить мне не позволили. Увидав, что я сильно хромаю, эти люди не только забрали лопату, да ещё и довезли меня к дому моей подруги. Вот так батюшка помог, всё управил.

  А на следующее утро я проснулась безо всякой боли в ноге. Опухоли не стало, словно ее и не было. Не медля, я оделась и пошла в больницу. Удивительно, но первой, кого я встретила у входа в отделение, была та самая врач, поставившая мне диагноз. Заприметив меня, она с глубокой иронией сказала: «Ну что, сходила к попу своему? Давай-ка теперь ложись в больницу, хватит глупостями заниматься». «Нет, - решительно ответила я, - ложиться не буду, мне нужно только сделать снимок». «Какой снимок, зачем? – недоуменно спросила врач, - мы же вчера сделали». «Нет, сделайте снимок! Сделайте!» – не отступала я. Здесь хирург поняла, что с такой старой дурой спорить бесполезно, и, вновь махнув рукой, она повела меня делать рентген. Эх, до сих пор помню её лицо, когда она вышла спустя некоторое время со снимком в руках. Пораженным, недоумевающим взглядом, врач попеременно вглядывалась то мне в глаза, то на мою ногу, и после долгого молчания сказала: «Веди меня к своему попу». Я, никак не ожидавшая услышать такие слова, даже немного растерялась и переспросила ее. «Знаешь, - продолжила врач, – я работаю хирургом уже почти 50 лет, всякое видела в своей практике, но то, что вижу сейчас … Никогда бы не поверила, что такое возможно, расскажи мне об этом кто-нибудь другой. У тебя не просто целая нога, но даже следов перелома не осталось. Кто это сделал с тобой?» «Бог, - улыбнувшись и перекрестившись, ответила я. – По молитвам батюшки Сампсона». В тот же вечер, не откладывая, мы пошли к нему на могилку и поблагодарили за чудо. Вот так Господь привел хирурга к вере, хотя до этого случая была она убежденной атеисткой. С этой женщиной мы иногда видимся; она уже очень старенькая.

  Вообще много чудес батюшка сотворил на моей памяти. Однажды, когда стояла у блаженной Матронушки в храме, то увидела одну молодую лицом девушку, красивую, хорошо одетую, которая встала на коленки перед мощами матушки и долго-долго плакала. Даже когда люди заставили девушку отойти в сторонку, то и тогда она не унималась. Без устали плакала и крестилась. Мне ее стало жалко и я, тихонько подойдя, спросила: «Чего плачешь, дитя, что-то случилось у тебя?» Девушка рассказала, что никак не может найти жениха, хотя ей уже скоро исполнится 30 лет. «Ухажёров много, но из них ни одного верующего, ни одного серьёзного. Все хотят только погулять и бросить. А я так хочу семью, деток…» - говорила она и горько плакала. Я её, как смогла, утешила и попросила не отчаиваться. Мы вместе помолились блаженной Матронушке, а затем я предложила съездить также к батюшке Сампсону. Девушка согласилась. Придя на могилку, мы начали усердно молиться и просить батюшку о помощи, вразумлении. Девушка стояла рядом, плакала, крестилась. И вдруг во время молитвы я услышала тихий-тихий шепот, как будто на ухо, и слова: «паломническая поездка, паломническая поездка». «Вот, - сразу сказала я девушке, - батюшка тебя благословляет на паломническую поездку». Девушка, конечно, очень удивилась моим словам. Но, представляешь, стоило ей возвратиться домой, как сразу позвонила знакомая из храма и предложила поехать в паломническую поездку в один из монастырей. Девушка решалась долго, но, в конце концов, отправилась туда. Во время поездки она познакомилась в автобусе с одним верующим парнем, сидевшим неподалеку. Они понравились друг другу, и вскоре после возвращения поженились. И живут сейчас очень хорошо, счастливо, есть детишки уже у них, ходят в храм. Недавно девушка нашла меня, обо всем этом рассказала. Вот такие чудеса творит Господь по молитвам блаженной Матронушки и батюшки Сампсона! Много чудес, и не рассказать о всех.

  - И от блаженной Матронушки вы тоже видели чудеса? – тут же невольно вопрос вырвался из моих уст.

 - Конечно, видела. Много, очень много сподобил Господь. И исцеления, и помощь разным людям. Да ты сам постой хоть денечек у ее мощей - и сам все увидишь. – Екатерина ненадолго задумалась и после этого радостно воскликнула: «Однажды матушку я, недостойная, увидела в ее храме. Много-много людей шло к Матронушке тогда, был день ее памяти, и в храме народ еле вмещался. Помню, икона вся была украшена красивыми белыми цветочками. Я долго-долго стояла в очереди, чтобы приложиться, но людей было так много, что когда я подошла, почти не успела и дотронуться до мощей блаженной Матронушки и до ее иконы. Просто снесли меня в сторону. Я расстроилась, конечно, но подумала: «Ничего, слава Богу и за это», - и встала в дальний уголок храма. Стою и говорю про себя: «Матушка Матроно, как бы мне хотелось, грешной, хоть один лепесточек от тех белых цветочков с собой унести, как бы хотелось…» Вдруг гляжу: сквозь толпу идет молоденькая девушка в белоснежном платьице, и такая красивая! Многие в храме толкались, была сумятица большая, кто выходил, кто входил, кто спешил к мощам, и я даже начала переживать, как бы эту девочку, этого ангелочка не сдавили бы. Но, на удивление, она спокойно прошла сквозь толпу, ни с кем не столкнувшись. И, вижу, подходит ко мне, а в ручках у нее головка белой гвоздики. Той самой, что у мощей блаженной Матронушки. Девушка протянула ручки, дала мне этот цветочек и тут же снова скрылась в толпе. Я от неожиданности не успела сразу ей и поклониться, замешкавшись от удивления. Когда я начала искать эту девушку в храме, то нигде не могла найти: ни в храме, ни на улице. Тогда я начала спрашивать охранников, видели ли они девушку в белом платьице, но все они уверенно отвечали, что нет, что таковая сегодня в храм даже не входила. «Странное дело, чудо такое, - подумала я. – Эх, как бы мне отблагодарить эту милую девушку? Спасибо тебе, матушка Матроно, помощница наша дорогая! Прошу тебя только, помоги мне найти ее». И, подойдя к большой иконе блаженной, я начала молиться. Вдруг смотрю: а на одной из маленьких иконочек, которые были расположены вокруг главной, изображена девочка в таком же белом платьице и с таким же личиком ангельским. Словом, точь-в-точь та девушка, которая принесла мне цветочек. «Господи! – воскликнула я, и пала на колени. - Матушка Матронушка, дорогая, это же ты принесла мне цветочек! Прости меня, глупую и неразумную, что даже и не подумала сразу о тебе. Благодарю, матушка, благодарю тебя, благодарю, - неустанно повторяла я и плакала от радости. Вот так вот. А цветочек этот до сих пор ношу с собой у груди. Он высох, конечно, но все так же благоухает.

  - Вот это да! - промолвил я, не в силах сдержать удивления, и невольно покачал головой. Екатерина рассказывала настолько живо, вдохновенно и при этом искренне, что я полностью погрузился во все эти истории, совершенно не сомневаясь в правдивости ее слов. Было видно, что старушка действительно пережила рассказанное. Это чувствовалось в ее скорбном голосе, в её глазах, исполненных серьезности и сосредоточенности. «А сейчас как вы живёте?» – спросил затем я, неожиданно вспомнив слова: «странница по Руси». «Где обычно живете?»

 - А где Бог даст, Костик. Каждый день по-разному. Надолго нигде не останавливаюсь. Кто из добрых людей на ночь приютит, где на вокзале переночую, порой в монастыре или храме положат на ночлег. Приходилось частенько и на улице ночевать. Господь пропитание мне посылает, Матушка Богородица никогда не оставляет. Кто денюжку даст, а когда и оставленный хлебушек найду на скамеечке. Так же и странствую. Хочу поехать в монастырь какой, помолюсь, и Господь через людей пошлет денюжку, причем, всегда ровно столько, сколько нужно. А не пошлёт, значит, и ехать мне не нужно. Просто живу и стараюсь во всем полагаться на Бога. А Он меня, великогрешную, терпит. Хотя я молюсь так плохо, так худо… - Промолвив это, Екатерина тяжело вздохнула, и чуть снова не прослезилась. – Конечно, бывает очень тяжело, и о квартире думаю, и вернуться хотелось бы на старости лет в комнатушку. Но я все равно очень благодарна Богу за то, как сейчас есть. За горе и трудности. А как меня еще спасать бы, злую и нерадивую. Я хотя бы жизнь повидала, настоящую жизнь. Что бы я увидела в своей московской квартире? Сколько раз, ночуя на вокзалах, я встречала людей: молодых, здоровых, которые стояли перед рельсами и хотели броситься под поезд. Подойду, как замечу их, поговорю немного, утешу, помолимся вместе, да и одумываются они, уходят домой. Господь так и спасает. А сейчас вот, с матушкой, - Екатерина показала рукой на старушку в чёрном, мирно дремавшую на скамье, - едем в Дивеево помолиться батюшке Серафиму.

  - А денег у вас на дорогу хватит? – спросил я первое, что пришло в голову.

  Екатерина улыбнулась и ответила: «Хватит, Костик, хватит».

  Тогда я, не раздумывая, вытянул из кармана какую-то мелкую купюру и протянул старушке. Приняла её, однако, Екатерина не сразу, так как знала, что мы простые студенты, да еще и изрядно вымученные длинной дорогой. Но смирившись, она встала и вновь с благодарностью поклонилась мне. Я не мог не ответить тем же. Тем временем электричка, сбавив ход, уже прибывала к Орловскому вокзалу. Полностью увлеченный удивительной беседой, я даже не заметил, как пролетели эти два часа.

  - Что ж, Костик, - промолвила напоследок ласковым голосом Екатерина, - нам пора.

  - Очень рад был с вами познакомиться. Правда. Спасибо вам, что рассказали столько. Вы мне даже очень помогли. Обязательно нужно будет съездить к батюшке Сампсону и блаженной Матроне.

  - Богу слава, Костик! Его нам нужно за всё благодарить. И Матерь Божию, нашу всемилостивую Заступницу. Буду молиться за вас. Может быть, ещё когда-нибудь увидимся на земельке этой. – И она, вновь низко поклонившись, осенила себя крестным знамением, взяла в руки маленькую котомочку и отправилась со своей пожилой согбенной спутницей-богомолицей далее, на следующую электричку по пути в Дивеево, на следующую ступеньку на пути к Богу.  

 Автор - Константин Белый

назад