- Главная
- Разделы журнала
- Общество
- Лучшие и худшие российские фильмы 2016 года. Итоги года российского кино
Лучшие и худшие российские фильмы 2016 года. Итоги года российского кино
Сергей Задумов 22.03.2017
Сергей Задумов 22.03.2017
Лучшие и худшие российские фильмы 2016 года. Итоги года российского кино
Нашим экспертом выступил кинокритик из газеты «Культура» Алексей Коленский.
Сергей Задумов:
- Алексей, как, на ваш взгляд, прошёл год российского кино?
Алексей Коленский:
- На мой взгляд, по инерции. Конечно, когда объявляется год российской литературы или кино, все ждут открытий, праздника. Но есть гораздо более важные вещи, чем праздники. Мне кажется, в этот год наше кино наконец-то заработало. Праздника не случилось, но случились важные открытия, которые грозят стать системным явлением. Прежде всего голые цифры. Посещаемость российских кинотеатров возросла. Российские фильмы посмотрело 35 миллионов зрителей. Они собрали 8 миллиардов рублей. Зарубежные собрали 40 миллиардов, их посмотрело 170 миллионов зрителей. Цифры уже сравнимы, поскольку объём нашего кинопроизводства не столь велик, но появились фильмы-тяжеловесы, которые определили повестку дня.
Конечно, главным российским фильмом 2016 года надо признать «Экипаж». Каждый седьмой российский зритель, который смотрел что-либо, смотрел «Экипаж». Этот фильм пошёл вторым номером после «Сталинграда» по сборам за всё время существования российского кинематографа. Более того, он стоил 9,8 миллионов долларов, а уже принёс 24. Есть ещё и китайский прокат. Он сделал имя российскому кино в зарубежном прокате. И он показал очень интересную вещь. Мы можем снимать русские истории с западным размахом, с западной честностью, прямотой и, в лучшем смысле этого слова, простодушием.
Я не сторонник спилберговского кино, а вот режиссёр «Экипажа» Николай Лебедев - его фанат. И здесь счастливое стечение обстоятельств: ему удалось сделать аттракцион со слезами на глазах, замечательным коллективным телом, с историей, которая могла и может случиться с соседом из двора, с тобой или со мной.
История, где беда побеждается коллективным решением, коллективным усилием, коллективной ответственностью. Вырастающие на глазах обыватели, голосуя, передают друг другу ответственность за жизни. Это сильно!
Николай Лебедев заботится о качестве кино, это перфекционист. То же самое я скажу о продюсере Верещагине. Так кино и должно социально работать. Оно должно порождать в обществе позитивный коммуникативный фон.
Новый фильм «Экипаж» - это не римейк старого. Бессмысленно было снимать римейк. Я разговаривал с Миттой, и он рассказывал удивительные вещи.
Режиссёр-сказочник Александр Лукич Птушко, у которого учились Спилберг, Лукас, - мастер комбинированных съёмок. Он долго не имел учеников, потому что не встречал людей с таким же воображением, такой же любовью к перфомансу на стыке мультипликации и комбинированной съёмки.
Птушко не имел учеников и потому, что его не особенно интересовала работа с актёрами. Он давал актёру просто положение в своём мире. Актёр для него был важен как краска, как доминанта, поэтому свою актёрскую биографию в его фильмах нельзя было сделать по-настоящему.
И Птушко назначил себе ученика. Это был Александр Митта - перфекционист с богатым фантастическим воображением. И Митта объяснял мне: «Я собирался снять «Экипаж» не как фильм-катастрофу, я вообще не знал, что есть такой жанр, я собирался снять сказку о трёх богатырях, которых «зачморили» на земле их бабы, затянули их в какие-то свои сети, подземелья своего подсознания. Богатыри взлетают в небо, и оказывается, что они нужны людям! Они способны спасти людей. Они герои, они настоящие мужчины...».
Поэтому советский «Экипаж» был очень популярен заслуженно. В новом «Экипаже» не бабы героев «зачморили», их «зачморили» суженные социальные рамки возможностей. У нас действительно в России очень много есть пространства, где требуется мужская ответственная работа. Но очень мало мужчин допускают к такой работе. Грубо говоря, это происходит потому, что у страны не тот градус. И существует внешний контур управления, который не даёт стране развиваться. Этот контур назначает олигархов.
Сергей Задумов:
- Мужчина тянется к штурвалу, а его бьют по рукам. Сиди!
Алексей Коленский:
- Абсолютно. Буквально так и происходит в «Экипаже». Есть люди, которые у нас назначают олигархов, каких-то фарцовщиков, назначают каких-то "чубайсов". Это наша социальная драма, наша социальная ситуация. Драма религиозного масштаба.
Сергей Задумов:
- Это очень российская драма.
Алексей Коленский:
- Недостаточность управления, недостаточность всех институтов власти, чиновничества. Я же никого не обвиняю, конкретных людей. Я говорю, что люди играют в противоестественную игру. У страны нет реальных хозяев ресурсов, её собственности, её будущего.
Сергей Задумов:
- Нет элиты.
Алексей Коленский:
- Да, но страна же живёт. Людям требуется всегда поддержка, помощь и спасение. И вот «Экипаж» дал выход. Показал, что русские мужики могут взять власть в свои руки и вытащить из любой беды. Об этом же фильм «28 панфиловцев», который «Сталинград» обогнал. Почему?
Потому что «Сталинград» в легенду, в устоявшуюся иконографию Второй Мировой войны внёс живую струю, некоторую долю непредсказуемости, борьбу за женщин. В «Сталинграде» Бондарчука всё изменилось. Во всех советских фильмах женщина - это мама: роняет слезу, ждёт солдата и не дожидается; девушка, которая жертвует собой ради мужиков, которых в этот момент не оказалось на месте.
А здесь оказалось, что мужики в окопах соревнуются за внимание девушки. А, кстати, для войны, реальной войны это совершенно нормально. Дефицит женщин, извините меня. Конечно, за неё нужно соревноваться, конечно, смерть отступает на второй план, когда у тебя появляется замечательная боевая подруга.
И вот «28 панфиловцев» на этом фоне взял отличный старт. К настоящему моменту фильм посмотрел каждый четвёртый, но фильм не имеет такого запаса длительного полёта, как «Экипаж». Но это первый фильм, которому поверили люди. Это первый фильм, на который папа может без стыда повести мальчика и сказать: «Это мужчины!».
Это рождает доверие к фильму, люди идут на него как на событие. Забывают, слава Богу, с собой взять в зал попкорн, как бы и не надо. И у нас рождается в кино новая социальность. Здоровый наив, здоровое простодушие, честность работы, честность послания даёт иное социальное измерение, которого нам так давно не хватало.
Сегодня я общался с Андроном Кончаловским, который меня удивил по-хорошему во второй раз своим фильмом «Рай». Я не любил никогда кино Андрона, а сейчас полюбил. Он сказал очень важную вещь.
Вот смотрите, у нас снимали чернуху... А что такое чернуха? В девяностые годы был мейнстрим. Это когда отношение автора к персонажам или зрителю неуважительное, наплевательское. Был какой-то заказ на чернуху. Показать всё, что нельзя показывать. Словно вокруг ничего нет, кроме грязи, причём грязи, которая находится в голове постановщика. Потом был заказ на голливудское кино. Чиновники говорили, что пришла директива, давайте покажем, что мы можем не хуже. Не получилось. Почему? А потому что Голливуд, прежде чем снимать внятные фильмы для всего мира, делал американскую историю своими жанрами: мюзиклом, вестерном, гангстерским фильмом, нуаром, в конце концов.
Голливуд дал Америке осознать себя, а уже потом заслуженно напичкал своей продукцией весь белый свет. Пока ты не стал интересным для своих, ты не можешь быть интересным для чужих. Это очевидная идея.
Сергей Задумов:
- Манцов об этом пишет. Нужно сначала раскрыть в своём кино социальные вопросы, выработать киноязык, который будет близок широким слоям населения. Все эти темы, которые таким образом прорабатываются, потом будут использоваться в блокбастерах. Если у тебя нет этой социальной проработки, то ты не можешь до зрителя достучаться. И тебе не помогут ни большие бюджеты, ни смазливые актёры.
Алексей Коленский:
- Да, мы знаем очень много режиссёров, которые пришли из телевизионного очень узкого социального жанра. И вот «Экипаж» дал новое дыхание всему Году Кино.
А потом у нас появились фильмы, которые можно отнести к сравнительным неудачам. Это «Дуэлянт», «Ледокол». Один стоил десять миллионов долларов, другой, если не ошибаюсь, пять. А собрали по пять миллионов долларов в прокате.
Сергей Задумов:
- Это ужасно. Но про «Дуэлянта» всё сразу было понятно. Мне кажется, глупо делать из Российской Империи ужасное подобие Питера девяностых, причём с мотивацией тоже из Питера девяностых, говорить о дворянах и дворянской чести, одновременно показывая двух героев, которые никакого отношения к дворянской чести не имеют. Мститель и любовник...
Алексей Коленский:
- Два гопника.
Сергей Задумов:
- Да, гопота. Это изначально была провальная идея. Это только в эрейфийском кино может прийти в голову такое: а давайте снимем что-то про Российскую Империю, где не будет чести, не будет даже аутентичного пространства.
Алексей Коленский:
- Там был очень красивый свет, очень правильно всё по камере. Мой вердикт такой. Здесь сошлись два больных, в хорошем смысле слова, самолюбия.
Требующий большого уважения режиссёр Мисгирёв, который давал, конечно, установку работать под гопников актёрам. Возможно, у человека с улицы через воспитание кодексом чести родится новое создание - человек ответственный, честный, благородный, который готов собой жертвовать ради других, сам находясь в отчаянном положении.
Мысль ясна, и это возможно, но было самолюбие гопника, продюсера Роднянского, гражданина Украины, который почему-то решил, что он обязан рулить российским кинопроцессом, вносить свою повестку дня, делая свой «Кинотавр», пестуя какое-то безликое дурацкое кино хипстеров, такое, как фильмы Анны Меликян. Местечковый гламурчик городских кофеен, жан-жаков, абсурда велодорожек.
Сергей Задумов:
- Кино для 17%.
Алексей Коленский:
- Ну да! Новиопское кино. Новиоп Роднянский навязал мыслящему тростнику Мизгирёву свою партитуру, тот пытался протащить свою, ребята поработали локтями, в итоге провалы по сценарию. По мотивировкам, по переходам и так далее. А как всякий новиоп - Роднянский любит замазать собственную человеческую, мужскую и интеллектуальную несостоятельность.
Сергей Задумов:
- А ещё они криком и эмоциями пытаются заменить смысл.
Алексей Коленский:
- Конечно.
Сергей Задумов:
- Показать диапазон актёрской игры вместо того, чтобы рассказать историю.
Алексей Коленский:
- Единственно умный человек во всей картине - это Машков, потому что он мыслит сверхзадачами и мыслит в жанрах. А вот похожий на сонную муху Петя Фёдоров, с одинаковой мордашкой кочующий из фильма в фильм, не может связать двух слов, если ему не вложить в рот текст. Это позор наших джунглей. Мне хочется, чтобы его убили сразу. Причём, чтобы это сделал Машков. И убивал долго. Ну извините, это личное. Я просто не могу уже на это смотреть. Мальчик из рекламы трусов, гель у него стекает по попе в каждом втором фильме.
Но суть не в Пете, конечно. «Ледокол» - очень достойная картина. Хомерики - очень замечательный режиссёр. И продюсер Толстунов вызывает безусловное уважение своей отвагой, но здесь произошло недопонимание поколений. Они мне запрещали говорить, когда фильм выходил в прокат, и я с этим смирился, что это производственная драма. «Нет, мы с ним снимали фильм-катастрофу...» Но фильм-катастрофа может быть решён в жанре производственной драмы - это так и происходит в Голливуде.
Производственные картины стоят на конфликте хорошего с лучшим, как в «Ледоколе». Один говорит: "Я знаю лучше!" Другой: "Нет, немножко не так". Идёт спор о технологиях. В чём сила Хомерики? У него очень киношный взгляд, он умеет дать большое метафизическое измерение пространства, очень изменчивого, кинематографического, переливающегося, и показать там мелкую моторику взаимодействия персонажей, очень много эмоциональных оттенков в их отношениях.
Казалось бы, простые люди в непонятном и совершенно завораживающем мире решают какую-то свою конкретную проблему, но катастрофа, грозящая ледоколу, не грозит нам. И мы не оказываемся в этой ситуации, остаемся отстраненными.
Я когда разговаривал с Хомерики, я его спросил: «А в какой момент вы поняли, что снимаете архетип, снимаете «Моби Дик», что белый ваш айсберг - это белый кит?» Он говорит: «Только во время съёмок…»
Это просчёт продюсера. Продюсер должен быть дать редактора, сам подсказать. Но ведь что такое «Моби Дик»? Это роман, сравнимый с произведениями Гюго, отчасти с «Войной и Миром», там включается мета-время, время библейского измерения и библейских страстей, которое вливается в конкретную авантюрную ситуацию.
Сергей Задумов:
- Но ведь там очень много самоиронии, пародии и издевательства.
Алексей Коленский:
- Там и этому место есть.
Сергей Задумов:
- Самим стилем повествования ставятся под сомнение очень многие вещи.
Алексей Коленский:
- Там сомнительный рассказчик.
Сергей Задумов:
- Американцы как культура родились через «Моби Дика». Только самоирония позволяет тебе появляться как культурному феномену.
Алексей Коленский:
- Да, да, трактовка автора не вызывает окончательного доверия к рассказчику. В этом сила «Моби Дика». Поэтому мы доверяемся этой речи, как ни странно и парадоксально это звучит.
И если бы у нас возникло с героями «Ледокола» какое-то религиозное отношение к белому айсбергу, как к белому киту. Желание увильнуть или попытать счастья. И если бы это было дано на протяжении всего фильма, а не только в конце, как вишенка на торте, то это был бы тот большой смысл.
Сергей Задумов:
- Провал-то чудовищный на самом деле. Деньги потратили, ничего не заработали.
Алексей Коленский:
- Нет, конечно, остаётся надежда на зарубежный прокат.
Сергей Задумов:
- Опять надеются продать в Китай? У Бондарчука же получилось со «Сталинградом»? Он там что-то заработал?
Алексей Коленский:
- Хм, до сих пор никто не знает, сколько. Знают, что там на его «Сталинграде» заработали, а дали ли их Бондарчуку? Тайна, покрытая мраком.
Но тем не менее, в чём хороши «Дуэлянт» и «Ледокол»? Хотя они в разных степенях хороши. А тем, что они продержались в прокате, дав хороший сарафан. Один раз проблемный («Дуэлянт»), некоторые пошли, некоторые не пошли, но большинство зрителей пошли и на вторую-третью неделю. Также «Ледокол», который подтопили обстоятельства. Если бы этот фильм вышел летом, когда случился полный провал голливудских релизов. Такого лета ещё не было. Америка просто сдала всё лето нам. И никто не поставил громкую премьеру на лето. Вот этот «Ледокол» странный, который заканчивается же летом. Он бы дал другой прокат, я могу ошибаться, конечно, я не профессионал в прокате. Но «Ледокол» был подтоплен фильмами-конкурентами. В этом большая проблема нашего кинематографа. У нас триста зарубежных релизов в год. То есть каждый день премьера. Из них 150 посещает всего два миллиона зрителей за весь год. То есть 150 фильмов балласта, трэша, мусора и спама. Это фильмы невидимки.
Сергей Задумов:
- Ну их можно победить, это сегмент, куда Россия может ударить и победить!
Алексей Коленский:
- Да, но действует до сих пор эта дикая система каких-то пакетных соглашений. То есть нам продают 20 блокбастеров с условием обязательной покупки в нагрузку всякого мусора. Причём, из тех 20 блокбастеров кассовых, которые у нас вышли в прокат в этом году, только несколько окупились в Америке: «Зверополис» и остроумный «Дедпул». Одиннадцать блокбастеров в Америке не провалились и не заработали. Добирали за счёт мирового проката.
Сергей Задумов:
- А не на кого опереться. Голливуд диктует условия нашему прокату. Если отказаться от фильмов, которые дают в нагрузку, то не получишь блокбастеров, взять же в другом месте их невозможно. Наше кино или европейское их не даёт. Прокат - это бизнес, а Голливуд - монополист-производитель.
Алексей Коленский:
- На что можно сделать ставку и возлагать надежды? Есть замечательная инициатива Фонда Кино...
Продолжение в следующем номере «Русского слова».