Источник Богопознания нам источившие…

Ольга Гавриловна Ручко, преподаватель духовной семинарии 31.10.2014

Источник Богопознания нам источившие…

Это только кажется, что домом бытия человека является природа. В действительности же: настоящий дом нашего бытия - язык. Дело в том, что природе подчинён физический состав человека, но ей совсем не известно то, что ведомо языку: наши печали и радости, тревоги и ожидания. Это язык – не природа! – знает, что такое память, восторг, укол полузабытого стыда, щедрость прощения; что такое, например, одиночество и как это связаны между собой шум ночной листвы за окном и угольки раскаяния в груди. Только родному языку можно доверить всё это.

Сам непостижимая тайна, он живёт и движется тем, что принимает, отражает и пытается постичь тайны человеческой души.

Русский прозаик Иван Гончаров писал: «Ибо язык – всё… Он не есть только говор, речь: язык есть образ всего внутреннего человека: его ума, сердца; он – выразитель воспитания, всех сил, умственных и нравственных». Добавим, что язык следует считать сердцевиной самобытности не только отдельного человека, но и всего народа. Язык – не просто привычное средство общения, не просто источник знаний о мире. Куда важнее другое: слово языка, передавая знание, формирует сознание. Именно в языке – нагляднее всего, точнее всего – проявляется то, что принято называть «духом народа», ведь язык – это ещё и зеркало этического мировидения. Да, зеркало, ибо в языке, как в зеркале, отражается мир наших духовных ценностей. Именно язык показывает, как человек мыслит, чувствует, чем живёт. Язык открывает не только то, какие мы есть, но и то, какими мы могли бы быть. В нём отражаются наши надежды. Именно с языком связан человек крепчайшей и нерасторжимой связью: слово существует в человеке, человек существует в слове – более того, и сам человек, и всё сущее было и вызвано из небытия не чем иным, как словом: «Той рече – и быша, Той повеле – и создашася». Наконец, именно слово ориентирует человека на нравственный рост, ибо слово и совесть друг от друга также неотделимы, и об отклонениях на общественном и человеческом уровнях, прежде всего, свидетельствуют изменения-искажения в языке. Поэтому именно язык выявляет нашу неискренность и наше невежество. И то, какие мы, что происходит с нами, - об этом раньше всего другого сообщает слово. Прежде чем мы разберёмся в происходящем, явится оно и назовёт вещи своими именами.

Следовательно, язык с полным правом можно считать домом человеческого бытия, и в связи с этим важно подумать о том, какой вклад внесли в строительство этого нашего общего славянского дома святые равноапостольные Кирилл и Мефодий.

«Источник Богопознания нам источившие, из негоже даже доднесь неоскудно почерпаем…» - это слова из Кондака святым, и вот что удивительно: оказывается, сорок значков (именно столько букв было в глаголице, в кириллице – на три больше), сорок значков смогли стать источником Богопознания, миропознания, душепознания, и не только – душестроительства и душеспасения тоже. Источником животворящим, вечным – «из него же даже доднесь неоскудно почерпаем…»

Как такое могло произойти?

Наивно думать, что заслуга братьев заключается лишь в том, что они придумали форму букв, что с появлением письменности славянский язык обогатился лишь количественно, получив новые переводные тексты. Нет, всё гораздо сложнее и, если можно так сказать, непостижимее.

Известно, что летом 863 года в Велеград, столицу Моравского княжества, прибыли братья Константин (впоследствии, в монашестве, Кирилл) и Мефодий. Миссионеры привезли в Моравию созданную ими ранее азбуку, начали проводить богослужение на славянском языке, готовить учеников, переводить с греческого – словом, делать всё для дальнейшего распространения в стране письменности и культуры. Но следует учесть, что азбука – это не только возможность запечатлеть устную речь. Появление славянской письменности способствовало (явилось и толчком, и причиной, и средством) культурно-языковому перевоплощению христианства, превратившегося из греческого в славянское. Не любая азбука могла совершить такое чудо, и не любой язык способен был мгновенно отозваться на священный призыв и, преобразившись под воздействием благодати, стать особенным языком – языком истинного смысла и веры. Поэтому азбука, созданная Солунскими братьями, безусловно и изначально священна: она представляет собою не просто систему значков-букв, обозначавших славянские фонемы, но нечто большее: азбука эта являла собой символ Божественного мироустройства. Создание такой азбуки уже само по себе чудо, но ещё большим чудом является то, что произошло с языком, эту азбуку получившим.

Итак, просветители столкнулись с проблемой перевода греческих богослужебных книг на славянский язык. Казалось бы, что в этом сложного, тем более что готова такая точная, такая совершенная азбука? Но именно здесь начинаются настоящие трудности и – это точно! – подлинные чудеса. Дело в том, что древнегреческий язык – это язык с тысячелетней письменной куьтурой, это язык, в котором уже есть тексты Гомера, Плутарха, Оригена… И вот написанные на таком языке сложнейшие христианские тексты предстояло перевести на… городское просторечие Солуни, язык, который использовался в узкобытовых целях, язык простой, грубовато-незамысловатый. Варварский, в общем-то, язык. Конечно, нельзя считать, что древние славяне не могли тонко чувствовать, мыслить, но у них, в их языке не было в то время средств, с помощью которых можно было бы проникнуть в бездны человеческой души и подняться на высоту Божественного духа. Создать такие средства предстояло Кириллу и Мефодию. В обыденном языке должны были появиться слова, приобщающие человека к Богу, слова, способные животворить дикого доселе человека. Вот на какую высоту должно было подняться славянскому слову! И язык справился с этой невиданной задачей. Бесхитростные слова солунского просторечия превратились в глаголы жизни вечной. Славянский язык не просто получил извне, и даже не создал, а, точнее, открыл в себе такие свойства, такие формы, с помощью которых стали возможны выравнивание и подъём духа древнего славянина. Была изменена семантика старых слов, созданы новые, преображены привычные славянские слова так, что они сумели раскрыть свой смысл во всей красоте, полноте, силе. И славе. Обновлённый язык воздвигался на камне веры, и оттого плоть славянского языка становилась духоносной.

Как сумели добиться этого первоучители? Когда успели? Бесспорно одно: подвиг Солунских братьев заключается совсем не в том, что они придумали буквы, а в том, что они чудесным образом одухотворили наш язык. Братья прибыли в Моравию как миссионеры, а оказались основоположниками всей славянской культуры, преобразователями славянского языка. И вот как личная встреча с Христом меняет человека, наполняя его жизнь подлинным смыслом, так и встреча с Ним языка преображает и сам язык тоже. Именно Кириллу, Мефодию и их ученикам обязан наш язык этой встречей: их труды помогли славянской душе сродниться с великим учением, и всё то доброе, светлое и истинное, что будет у славян позднее, так или иначе связано с деятельностью этих людей.

Это благодаря им дикие языческие племена превратились потом в великие народы.

Это благодаря им появилось у славян не только земное, но и небесное Отечество.

Это благодаря им наши предки поняли, что нет красоты без правды, а правды без добра. И ничего – без Бога.

Это благодаря им есть у нас великая литература – Гоголь, Тютчев, Достоевский.

Это, наконец, благодаря им не жалкая погоня за материальными благами, не стремление к внешним жизненным успехам, а стяжание духовного богатства станет для славян высшей целью. А вообще, может быть, и спасению нашего народа поможет когда-нибудь язык. Потому что судьбу нации, к счастью, определяют не министры, не финансисты, не сытость и не тугие кошельки – судьбу нации во многом определяет язык, в котором скрыта многовековая энергия его, народа то есть, памяти. Кстати, о памяти. С появлением письменности тип памяти полностью меняется: у бесписьменных народов память зрительно-слуховая, у письменных – моторная. Это совсем другая память, и это очень важно, если учесть, что память – это пространство души.

И вот ещё о чём, на мой взгляд, следует сказать: именно православие, воспринятое нашими предками, рождало в человеке потребность пристально вглядываться в свою духовную сущность. Оказалось, новый, преображённый язык не льстил человеческому самолюбию, не потакал слабостям и порокам, он звал человека вперёд, вверх. Как? А просто называя, то есть делая явными тайные его грехи и несовершенства.

Один только пример. Новый Завет, проникая в сердца людей, развивал в них этическую чуткость. А способность сердца к нравственной отзывчивости – это свидетельство возникновения в человеке специального «этического» органа - совести. И вот каждую зиму, в вечер Чистого понедельника, мы слышим удивительные слова Великого покаянного канона: «ОТСЮДУ И ОСУЖДЕН БЫХ, ОТСЮДУ И ПРИПРЕН БЫХ, АЗ ОКАЯННЫЙ, - ОТ СВОЕЯ СОВЕСТИ». И дальше: «ЕЯ ЖЕ НИЧТО ЖЕ В МИРЕ НУЖНЕЙШЕ». Как видим, СОВЕСТЬ утверждалась мерилом всех жизненных ценностей.

Кстати, современный человек гордится словом ЛИЧНОСТЬ («права и свободы личности», - «он – настоящая личность…»), а у славян до ХVII века этого слова не было. Тексты, которые появились в славянской среде, внушали человеку совсем другое. Достаточно вспомнить начальные главы Евангелия от Иоанна и слова Предтечи: «ОНОМУ подобает расти, МНЕ же – МАЛИТИСЯ».

Язык долго сопротивлялся нашему эгоизму, поэтому слова ЛИЧНОСТЬ и не было. Не было, потому что мировоззренческие признаки отдельного человека определялись его отношением к общине, Родине, Богу, и человек мог быть назван человеком, братом, душой, крестьянином и христианином… В общем, личности не было, а совесть была.

Заметим, что язык ещё и щадит человека, давая ему задания по силам. Тот же пример: «ЕЯ ЖЕ НИЧТО ЖЕ В МИРЕ НУЖНЕЙШЕ». Исконное, первичное понимание этого слова – «строже»: ничего нет в мире СТРОЖЕ совести. Современный человек получает другой, щадящий смысл: «нужнее».

Сохранили ли современные славянские языки, в частности, русский, духоносную основу первых письменных памятников? Конечно, да. Несмотря на то, что наполненные сакральным смыслом буквы давно уже стали серийными типографскими знаками; несмотря на то, что в последние десятилетия люди, кажется, разучились ценить силу слова, впустив в язык потоки словес лживых и пустых; несмотря на то, что – как это ни печально! – в речи нашей всё заметнее соединяются дух хамства и дух рабства… Но это, верим, только наносной, верхний и вовсе не глубокий слой. Основа же славянского языка остаётся православной. И это проявляется в том, что человек, на славянском языке говорящий, до сих пор имеет потребность духовно осмысливать свой мир и свою жизнь.

Когда я думаю о Кирилле и Мефодии, я думаю о том жизненном и внутреннем перевороте, который совершился благодаря им в среде славян. Огонь, вспыхнувший в языке, вспыхивал и в душах. Не мог не вспыхнуть. И мы действительно счастливые люди – уже потому, что можем ощущать отблеск этого огня.

Протоиерею Сергию Булгакову принадлежат следующие слова: «Чудный, великолепный язык славянский… поднял наших предков над уровнем варварства, грубости и косности, положив в них начало религиозного, умственного и эстетического чувства.

Славянские письмена и то, что передано в них, предохранили нас от папского ига, избавили нас от излишней опеки греков, сохраняли нашу народность в неприкосновенной чистоте, посеяли в нас семена образованности и всех благ духовных».

Заметим: это не монархи, не вожди, не народные любимцы, даже не сам народ – это язык – повторяю глаголы: «поднял», «предохранил», «избавил», «сохранил», «посеял»…

Эти посеянные более тысячи лет тому назад «семена всех благ духовных» прорастают в русском языке и поныне. И поэтому пусть не исцелить окончательно, но помочь всем нам может СЛОВО – слово покаяния, молитвы, проповеди. Слово услышанное, произнесённое и даже ещё не выговоренное, только толкнувшееся в сердце…

Известная цитата: «Бог сотворил красоту, чтобы помочь человеку понять Его». Думаю, что здесь имеется в виду не только красота мира за окном, красота, условно говоря, лилий полевых – «крин сельных». Здесь речь идёт и о красоте слов, и о властной, совершенно непостижимой силе письмен, с помощью которых человек – удивительное дело! – тоже может творить Божий мир, правда, как бы в иной ипостаси.

У призванных с распутий славян такая возможность появилась в IX веке, когда 11/24 мая 863 года братья Мефодий и тогда ещё Константин записали по-славянски первую фразу: «ИСКОНИ БЕ СЛОВО…»

Источник Богопознания нам источившие…

Задать вопрос

Спасибо!